Девочка и пёс
Шрифт:
– И как же ты хочешь нам его предложить? Уложенного в ящик или засунутым в мешок?
– Я привезу его на телеге, куда скажешь.
– Он что ли повинуется тебе?
– В некотором роде. – Ронберг очень старался не сболтнуть лишнего. Он не хотел посвящать лоя во всё что произошло в Гроанбурге и не хотел открыть ему где сейчас находится "господин Шак". – У асива сломаны задние лапы, ходить он не может и так уж вышло что мы разговорились и я согласился отвезти его.
– Что-то ты темнишь, старый хер.
– Темню, – согласился Ронберг. И после короткой паузы добавил: – Золота хочу.
– И много хочешь?
– Ше…, – от волнения голос провалился куда-то вглубь горла и пожилой бриод торопливо прокашлялся: – Шесть килограмм.
– Зачем так много?
– На покой хочу уйти.
Делающий Пыль чуть отошел в сторону и повернувшись к бриоду спиной, вроде как уставился в сумрачную предрассветную даль на востоке. Ронберг видел как свежий ночной ветер шевелит длинные неряшливые пучки волос, торчавших в разные стороны на голове, лице и почти отсутствующей шеи черного лоя. Обычно лоя связывали эти пучки, чтобы они не торчали так вольготно и не мешали им есть и заниматься всякой тонкой работой с механикой, ядовитыми зельями и пр. Казалось что проще их состричь, но к своему удивлению Ронберг когда-то узнал, что лоя считают эти омерзительные пучки украшениями, а также статусными возрастными признаками. У белых лоя волосы совсем не росли, у черных росли, но очень медленно.
Делающий Пыль повернулся к разбойнику.
– И где же ты нашёл говорящего асива? До Лазурных гор ходил?
– Ну-у…, – неопределенно протянул Ронберг. Ему не по душе было лгать старому приятелю, тем более прекрасно понимая, что тот ясно видит эту ложь: – Много ведь где бываю. Вот наткнулся, лежит себе бездвижно, только сесть и лечь может.
– Один наткнулся?
– Один, – нехотя сказал Ронберг.
– А грузить на телегу его тоже будешь один? Металлический асив размером с теленка килограммов сто весит. Кишки из задницы от натуги не повылазят?
– Разберусь как-нибудь.
– Слушай, чувырла худобородая, душа из тебя вон, уж не пытаешься ли ты, висельник проклятый, козу мне устроить? Может хочешь меня на фуфу взять, гулейман хитрозадый? Думаешь принесу я тебе золото, а ты меня ножиком почикаешь и готово, старость обеспечена?
– Да ну что ты, мужичок-с-кулачок, – усмехнулся Ронберг. – Не настолько же я из ума выжил, чтобы черных лоя офафанивать. Я уж вашу натуру шершавую знаю, вас задень, так и на том свете достанете и еще раз сдохнуть заставите.
– Правильно понимаешь, пень трухлявый, – одобрительно произнес лоя. – Ну так что еще про асива сказать можешь?
– Он творит образы, как та "лошадиная голова", что ты мне когда-то показывал.
– Какие образы? – С жадным интересом воскликнул Делающий Пыль.
– Какие хочешь. Говорящего человека в полный рост или языки пламени. – Ронберг сказал это вроде бы случайно, но тут же до него дошло, что те столпы пламени, которые изрыгал "господин Шак" и правда ведь наверно могли быть таким же зрительным наваждением как и ангелоподобный отец Боб. Но с другой стороны он ведь явственно чувствовал обжигающее дыхание пса.
Лоя звучно поскреб себе бок и смачно схаркнул.
– Послушай, херовина дряхлая, ведь мы же друг друга почти 30 лет знаем. Почему же ты раньше никогда не просил у меня золото или самоцветы? Ведь тоже небось слышал о наших громадных сокровищницах, где среди истлевших останков неудачливых воров навалены бесчисленные груды слитков и алмазов.
– Слышал, конечно, да не очень-то верил. Сколько вас не видел, все вы по наружности бродяги зачуханные и нищеброды чумазые. На ровню Бриллиантовому герцогу ну никак не тянете.
Делающий Пыль весело закряхтел, смеясь.
– Да уж, до этого жадного мудазвона нам далеко. Но шесть кг думаю наскребем тебе всем миром. Ты уж только не обмани нас, лиходей-кровосос.
– Да ладно тебе, фуфлыга брехливая, когда я вас обманывал. Всё будет честь по чести. Вот только с асивом-то точно справитесь? Он хоть и безногий, а опасней пары бейхоров. Клыками и передними лапами в миг на ошметки порвет. Да еще и иглами стреляет.
– Иглами? – Удивился лоя. – Никогда не видел такого. А что от этих игл?
Ронберг понял что сболтнул лишнего, но решил уж идти до конца. К тому же в любом случае это правильно предупредить Делающего Пыль о том на что способен металлический пёс.
– Человек от той иглы на несколько часов в полной отрубе, словно мертвый.
– Любопытно.
Ронберг был уверен, что лоя сейчас спросит откуда ему известно как действуют иглы.
– Твоих ребят что ли пострелял?
– Пострелял, – спокойно признал Ронберг.
– Ну так им и надо сучьим детям, пигриткам ублюдочным, всю страну разворовали, мрази жадные, камня в каменоломне не выпросишь, тащат всё себе и тащат, варнаки хапужные, когда уж только досыта насосутся нашей трудовой крови и лопнут упыри проклятые!
Ронберг терпеливо дождался окончания тирады, которую Делающий Пыль видимо услышал от какого-нибудь крестьянина-земледельца и теперь хотел поделиться.
– А об асиве не беспокойся, живоглот мазурный, – продолжил лоя, – Её поганое величество еще не изобрела такого асива с которым мы бы не справились.
– Ну-ну, хвалилась кобыла что медведя родила, – насмешливо проговорил Ронберг.
Делающий Пыль яростно почесал пузо под фартуком и опять схаркнул, при этом едва не попав в руку бриода, тот ощутил движение воздуха возле ладони.
– Мы его в гаулкову смолу окунём, – раздумчиво проговорил лоя, – привезешь его на Паучий холм на тропу что ведет к Хмельной пещере. Помнишь где это?
– Помню, – не слишком жизнерадостно ответил Ронберг. Паучий холм числился местом от которого разумные люди старались держаться подальше.
– Повозку остановишь в указанном месте на тропе, мы тебе знатный камень положим с краю тропы, вот перед ним и остановишь. Там из склона выход есть из наших подземелий, мы ударим оттуда и свалим асива вниз в чан со смолой. Не волнуйся, омо-Ронберг, всё у нас получится.