Девочка и пёс
Шрифт:
– Чего именно она хотела?
– Узнать о девчонке всё что только возможно. Где она, что с ней.
– И узнала?
– Конечно. Хишен, когда она едва не убила его, всё ей выложил, как попу на исповеди. Тут уж деваться некуда. Она к тому же и двух его бейхоров, которые тебе ноги выдернули, приворожила, да так приворожила, что они ластились к ней как щенки к суке и слушались буквально её мыслей. Жуткая баба. Я лично её из города провожал.
Ни Кит ни, ни старый разбойник не обратили никакого внимания, на то что последний разговаривает с "тем, кто испепеляет порочные души" уже совершенно фамильярно, так их обоих увлекла странная персона загадочной женщины. Хотя и конечно по разным причинам.
– Кто же она такая? – Спросил Кит.
– Да кто ж её знает. Ведьма, колдунья или опять же демон, принявший женский облик. Вообще я думал она из ваших.
– Из каких наших?
– Ну-у…, – Ронберг неопределенно помахал ладонью, на языке у него вертелось "проклятых тварей", но сказать такое он, конечно, не решился, – всяких там созданий…
– Созданий?
– Ну да. Ни человеческого рангу.
Кит усмехнулся про себя. "StarIntel" из кожи вон лезло, стараясь приблизить свои творения как можно ближе к людям, не по внешней, конечно, составляющей, это уже давно было достигнуто в полном объеме, а именно в аспекте разумности и эмоциональности. Да вот один из бета-тестеров всё равно заявляет, что ничего ребята у вас не вышло, "ни человеческого рангу" ваши создания и всё тут. Впрочем это касалось только Кита, кто такая эта Суора Эрминейг оставалось неясно.
Вспомнив что ему надо еще успеть встретиться с Делающим Пыль, Ронберг неуверенно проговорил:
– Наверное мне пора, господин, – и поднялся со скамейки. – Надо всё подготовить к вашему отъезду.
– Ступай, человек по имени Ронберг.
Однако бриод не спешил уйти, глядел на собаку и мял в руках свою меховую шапку.
– Могу ли я напоследок задать тебе один вопрос, господин Шак?
– Вопросы лучше камней. Задавай.
Напоминание о "побивании камнями" смутило Ронберга, но он, пересиливая неловкость, сказал:
– Какого всё ж таки ты чину, господин, ангельского или дьявольского?
– А какого чину, допустим, топор? Которым можно и голову разбить и дом построить.
Старый бриод погладил бороду.
– Но топором управляет чья-то рука. Кто ж управляет тобой?
– Она! – Улыбнулся Кит.
"Сандара!" понял Ронберг, взволнованный таким прямым признанием металлического пса. Но всё же уточнил:
– Кто она?
– Та девчонка, что приезжала к вам с судьей, – весело сказал Кит.
Ронберг обмер, буквально обомлел от открывшийся ему истины: "Выходит это была сама Сандара?!!" Он отчетливо припомнил рассказы о том что Королева Лазурных гор может принять образ кого ей заблагорассудится. Ему стало как то не по себе при мысли, что грозная богиня под видом маленькой девочки расхаживала по Гроанбургу. Еще и обедала в доме у Сойвина и, как он рассказывал, вела довольно странные разговоры. И всё же снова уточнил:
– Кто же она такая?
– Та, которая видит истину.
Ронберг никогда не слышал чтобы Королеву так называли. Но это конечно ничего не значит, ведь этот пёс её личный слуга и уж он-то знает как её называть.
– Она богиня?
– Ну если только для меня, – снова улыбнулся Кит.
Ронберг покинул огороженную площадку в задумчивости.
Подойдя к костру, он с неодобрением поглядел на веселую физиономию Банагодо.
– О, Старый! Как живой! – Радостно воскликнул тот. – А мы уж думали псина тебя в ад утащила.
– Да я вишь крыльями и нимбом за врата адовы зацепился и не прошел, – хмуро сообщил Ронберг, отчетливо ощущая идущий от Банагодо перегар.
– Слушай, Старый, а может это и не ты вовсе?! – Не унимался молодой бриод. – Может дьявол подменил тебя и теперь за твоей сморщенной мордой хитрый черт прячется. Ну-ка, Эрим, щелкни его по носу, черти этого страсть как не любят. – Банагодо засмеялся.
Эрим, который не сделал ни глотка из заветной бутылки, добытой Банагодо, лишь сдержанно усмехнулся. Суеверный горец считал, что вблизи непостижимого демона не следует расслаблять себя горячительными напитками.
– Я тебе сейчас щелкну, щелкун недоделанный! – Сказал Ронберг, мрачно глядя на Банагодо. – Нажрался уже виносос красноглазый. Я тебе, пенёк пустомельный, язык то твой длинный завяжу сейчас десять раз вокруг ноги через жопу в сапоги и на шее бантом. – И после этого Ронберг выдал совсем уж заковыристую матерную тираду, да столь похабную и скабрезную, что Эрим крякнул, а Банагодо как-то осел, словно его стукнули по голове. Ронберг ощутил отчетливое удовольствие самим собой, настроение поднялось и он снова уверился, что на этот раз всё у него получится. И он почти весело уже глядел на вмиг притихших бриодов.
Распорядившись к утру прикатить на площадь хорошую крепкую подводу, под парой сильных, но смирных тягловых жеребцов, Ронберг направился к конюшне. Он собирался выбрать себе тихую кобылку и не привлекая особого внимания выехать из города. Ему нужно было встретиться со старым другом, необычным другом. Легкий мандраж будоражил пожилого разбойника, его дерзкий замысел начинал осуществляться.
120.
Выехав из города, Ронберг направился не к развилке, где бравые гроанбуржцы взимали дань со всякого кто решил срезать путь, а прямиком на восток, вдоль городских стен. На небе ярко сияли бесчисленные звезды и жемчужно-белый диск Арасель, в свете которой пустынная равнина, окружающая Гроанбург, вся сплошь мерцала мелкими глянцевыми камушками. Тишина стояла необычайная. И от созерцания этого застывшего ночного мира, на старого разбойника вдруг навалилась тоска о напрасно прожитой жизни. Он покачал головой, словно пытаясь отогнать непрошенные и неуместные думы, и легким ударом пяток чуть подбодрил кобылу, которая казалось дремала, успокоенная своим же мерным шагом.
Ронберг пересек равнину с восточной стороны от города и приблизился к кромке леса. Некоторое время ехал на юг, отыскивая нужную тропку, и найдя её углубился в лес. Он держал путь к Шахматной горе. Именовалась она так якобы потому что в стародавние времена мудрый святой Лиэр играл на ней в шахматы с беспощадным злым духом Пигритом, безраздельно владеющим всеми окрестными землями, в том числе и тем местом, где сейчас стоял разбойничий город. Жестокий Пигрит наводил жуткие мороки или даже физически истреблял всякого, кто по недомыслию или незнанию забредал в его владения. А уж о том чтобы поселиться здесь не могло быть и речи. Но была у злого духа одна слабость – шахматы. И если выяснялось, что случайный путник умел в них играть, то коварный Пигрит тут же радостно предлагал помериться шахматным мастерством, обещая в случае проигрыша не только отпустить своего противника целым и невредимым, но и исполнить любое его желание. Ну а человек в свою очередь вынужден был ставить на кон свою жизнь. И, естественно, Пигрит никогда не проигрывал. Но не из-за того что он был могуч умом и искусен в игре, а главным образом из-за умения насылать наваждения и запутывать человеческий разум, заставляя его видеть несуществующее. Впрочем, тех, кто отваживался сойтись с ним в партии и проиграть, он не всегда убивал, кое-кого он превращал в своих вечных рабов, злых и хищных слуг, рыскающих по лесам, питающихся сырым мясом растерзанных зверей и умерщвляющих всякого, кто входил на земли их демонического хозяина. Несознательные жители окрестных деревень твердо верили, что именно от этих рабов Пигрита и произошли те, кто ныне населяют Гроанбург. Сами гроанбуржцы очень сильно обижались на подобную версию своей родословной и обычно сразу же били в зубы незадачливых крестьян, которые по рассеянности или наивности осмеливались называть их "пигритками". Так бы и неистовствовал в своё удовольствие бессмертный злой дух, мучая и уничтожая людей, если бы однажды в его земли не пришел святой Лиэр. Устроившись на вершине самой высокой в округе горы, три дня и три ночи злой дух и мудрый старец двигали костяные фигурки по каменной доске. И хитроумный Пигрит к своему изумлению, отчаянью и ярости не мог обыграть неунывающего странника. Злой дух бесился, гневался, исходил желчью, становился черным, зеленым, багровым, но ничего сделать не мог. Сколько мороков он не сотворял, сколько не нагонял на Лиэра резких звуков, холода и досадливых насекомых, сколько не насылал на него жутких наваждений, смущающих видений и дурманных миражей, тот всё равно спокойно и неторопливо обдумывал свои ходы и сосредоточенно вёл партию к её непредсказуемому финалу. Старец поставил на кон свою жизнь, а с Пигрита потребовал клятву о вечном изгнании, и не просто с этих земель, а со всей благословенной Шатгаллы. Пигрит легко согласился, усмехаясь в свои шевелящиеся усы и предвкушая неминуемую гибель вздорного старика. Но все его колдовские фокусы оказались бессильны против святого человека и играть пришлось честно, напрягая все силы своего ума, и насколько хватало прозорливости и способностей к стратегическому мышлению. Но не хватило злому духу ни ума, ни прозорливости, ни стратегического мышления. Спустя трое суток он был вынужден признать что повержен. И сокрушенный, подавленный и озлобленный навсегда покинул Шатгаллу и как говорят поселился на каком-то одиноком ледяном острове где-то в южных морях.
Ронберг конечно же ни капли не верил этой глупой сказке, но, оказавшись на Шахматной горе, которая скорее была не горой, а довольно высокой сопкой, покрытой по склонам редколесьем и рощицами, тем не менее почувствовал некоторое волнение от того что находится в месте столь легендарном. Впрочем, ему хватало и иных причин для волнения, святой Лиэр и кровожадный Пигрит сейчас мало занимали его мысли. С восточной стороны сопка, или всё же гора, обрывалась крутым скалистым склоном. Ронберг, привязав свою кобылу к какому-то поваленному дереву, остановился метрах в трех от обрыва и некоторое время просто смотрел в темную даль, с приятностью ощущая на своем давно огрубевшем лице прохладные потоки ночного ветра.