Девственница-бродяга
Шрифт:
– Но мне-то что делать?
– воскликнул Эдисон.
– Факты я отрицать не могу, а мои конкуренты оценят все по-своему. Это ужасно. Мой компаньон просто сойдет с ума.
– А кто у вас компаньон?
– Эдгар Э.Фэррел.
– Где он сейчас?
– Он в отпуске, уехал на две недели порыбачить. Фэррел - ужасный консерватор, уж либералом его никак не назовешь.
– Охарактеризуйте его, пожалуйста, - попросил адвокат.
– Он упрям, как осел. Что касается бизнеса, то я уже пять лет веду его фактически в одиночку. Это партнерство для меня тяжкий крест. У него ни разу не появилось ни одной идеи, ни одного предложения.
– Как он вошел в дело?
– Ему достались акции от отца. Мне бы надо было в свое время купить их, но я решил, что мне пригодится молодой помощник. Он моложе меня, и, естественно, я думал, что он гибкий, энергичный, инициативный. Но действительность разбила мои ожидания. Он просто узколобый баран.
– А почему вы не выкупите акции теперь?
– Понимаете, - объяснил Эдисон, - наш бизнес процветает. Вы же знаете, что было в последние годы. Люди сходят с ума, они готовы платить за любое барахло. Я не могу не думать о том, что когда-нибудь настанут другие времена, но сейчас наши прилавки забиты товарами низкого качества по высоким ценам, и люди охотно покупают их. О ценах теперь никто не думает, если кто-то решил что-то купить, он купит... Естественно с акциями процветающего предприятия так просто не расстаются.
– Фэррел женат?
– Да.
– Его жена отдыхает вместе с ним?
– Нет. Он отправился один, видимо, хочет половить форель. Он заядлый рыболов...
– Он поехал на машине или поездом?
– На машине. Он здорово загрузил ее, снял заднее сиденье и свалил туда кучу походного оборудования - всякие раскладушки, палатки и тому подобное. Сейчас он, видимо, где-нибудь между Лас-Вегасом и Рино. Он вернется через две недели на совещание акционеров. И за этот срок, за две недели, я должен все уладить. Если до него дойдут какие-нибудь слухи, он устроит форменный скандал! Мистер Мейсон, я в таком положении, что действительно готов откупиться.
– Может быть, - предложил Мейсон, - поручить частному детективу последить за Хэнселом?
– Я думаю, что не стоит, - ответил Эдисон.
– Ведь эта история, если дать ей огласку, совершенно убийственна для меня. Этого допустить нельзя. Придется платить.
– Вы сообщили мне все факты?
– спросил Мейсон.
– Да, все.
– А у вас не было с Вероникой никаких романтических отношений?
– Боже мой, мистер Мейсон. Ну что вы такое говорите?
– Да или нет? Поймите, я ваш адвокат. Может быть, вы поцеловали ее на прощание или что-нибудь подобное?
– Нет, у меня ничего подобного с ней не было. Уже само предположение оскорбительно для меня. Она поцеловала меня на прощание, но это был чистый, детский жест, выражение признательности со стороны неиспорченной невинной девочки.
– Так, - заметил Мейсон, - а потом она позволяла арестовать себя за бродяжничество.
– Не говорите так. Я чувствую в ваших словах некоторый намек.
– Разумеется.
– Вы действительно полагаете, что она нарочно дала арестовать себя?
– Как ваш адвокат, я не могу пройти мимо фактов. Вы подобрали молодую женщину, девушку лет восемнадцати. Она отправляется в отель. Вы обеспечили ей номер. Ее арестовывают за бродяжничество. Вы звоните мне, чтобы я освободил ее. Я это сделал. Появляется ее мать...
– Ее мать?
– удивился Эдисон.
– Ее мать находится за две тысячи миль отсюда, в Индиане.
– Ее мать покинула этот кабинет за несколько минут до вашего прихода.
– И что она хотела?
– Она хотела поблагодарить меня за то, что я сделал для Вероники, хотела заплатить мне за услуги. Я назвал сумму в сто пятьдесят долларов, и она оставила чек на эту сумму. Я дал ей расписку, указав, что чек будет предъявлен к оплате, когда я полностью закончу это дело. Так что вы можете порвать чек на пятьсот долларов, которые должны были уплатить мне. Теперь ваше имя в этом деле может не появиться, я могу заявить, что мне заплатила за услуги ее мать. Никто не сможет доказать, что вы заплатили мне хотя бы цент за дело Вероники Дейл.
– Это меняет дело, - сказал Эдисон.
– Но все же я не знаю... Пожалуй, я заплачу им. Я должен заплатить. Этот мой чертов партнер и собрание акционеров... Нет, Мейсон, придется заплатить. Хорошо бы поменьше, но дать им все равно придется. Лишь бы мое имя не фигурировало в их скандальной газетке.
– Я не вижу смысла спорить с вами сейчас, - устало сказал Мейсон. Забудьте обо всем. Дайте мне спокойно работать по вашему делу.
– Поймите, мистер Мейсон, я хочу заплатить. Я не могу допустить, чтобы мое имя появилось в газете.
– А что будет, когда вы заплатите?
– Откуда мне знать?
– Зато я знаю. Шантажист возьмет деньги, потратит их, потом придет за новыми деньгами. Заплатить ему первый раз - самая большая ошибка. Как только это сделано, ты уже сидишь на крючке. Рано или поздно все равно придется защищать себя.
– Но я не могу...
– Все, - жестко прервал его Мейсон.
– Предоставьте это дело мне. Я обо всем позабочусь.
– Но я хочу заплатить.
– Нет, - ответил Мейсон.
– Вы вовсе не хотите заплатить. Вы просто хотите, чтобы ваше имя не появилось в газете в светской хронике, чтобы оно не было упомянуто вместе с именем восемнадцатилетней девушки. Вот чего вы хотите. Давайте не будем спорить об этом. Какой ваш банк?
– Второй Национальный.
– Прекрасно, - заявил Мейсон, - там я и получу свой гонорар. Уничтожьте тот счет, который я вам прислал. Я не хочу, чтобы его кто-нибудь видел, в частности, ваша бухгалтерия. Делла, дай мне бланки чеков Второго Национального.
Эдисон стал заполнял бланк. Мейсон посмотрел на него и сказал:
– Не разговаривайте с Хэнселом. Если кто-нибудь спросит, знаете ли вы это имя, отвечайте, что нет. Если Хэнсел позвонит вам еще раз, пусть ваша секретарша скажет, что вы заняты и не можете принять его. Не говорите с ним по телефону.
– Но я не могу так, мистер Мейсон. Он слишком мною знает...
– Скажите, что вы заняты, - повторил Мейсон.
– Я все устрою. Теперь возвращайтесь в свою контору, порвите тот счет, что я прислал вам, и забудьте обо всем.
– Я все понимаю, мистер Мейсон, - вздохнул Эдисон.
– Мне известна ваша репутация. Но вы все же заплатите им... В разумных пределах, разумеется, не больше десяти тысяч долларов. Если запросят больше, то посоветуйтесь со мной. Да, конечно, я сижу у них на крючке, крепко сижу.