Девяностые приближаются
Шрифт:
– Это я их! – врет Бейбут, а врать он не умеет.
– Ну-ну.
Вздохнув, Бейбут рассказывает печальную историю. На Новый Год почти все уехали, и Карлыгаш пригласила его к себе на квартиру, где тоже осталась одна. Всё было клёво, но ночью пришёл бывший ухажёр нашей поварихи с друзьями. Слово за слово, и четверо парней прилично побили моего друга, могли и покалечить, но Карлыгаш кричала так громко, что вышли соседи, бухие как водится, и прогнали хулиганов.
– Обещали мне голову оторвать, да я их не боюсь! Пусть приходят. Они меня железяками били, так бы я…– оправдывался Бейбут. –
– Там другое слово, вроде, было, но дари, конечно, твоё дело, и денег не надо, зачем друзей обижать? – сказал я, наугад вытащив ещё пачку чулок.
– О, спасибо! А эти парни, пусть только придут, – радуется сосед.
– Слушай друг, есть у меня одно правило по жизни. Ничего не ждать, а самому всё брать. Чего мы будем трястись и ждать пока нас подкараулят? Надо найти их и отмудохать самим, желательно без свидетелей, так, что помощь Карлыгаш в поиске отпадает, – твёрдо сказал я.
– А если они в милицию? – спросил, в общем-то, не возражая против такого плана, мой криминальный, в будущем, друг.
– Но ты не заявил же, да и не будем мы их убивать, напугаем только. – Слушай, а что за директор новый у нас, и вахтёр? – спросил я, вспоминая сегодняшнее утро.
– Сан-Саныч заболел, уехал в санаторий, и вообще, увольняется, вместо него гниду взяли какую-то – Константина Михайловича. Он на полставки ещё и воспитатель, – скривился сосед. – А директора нового пока не понять, слушает всех, но себе на уме. Этот… как его… Николай Сергеевич! И фамилия у него такая.. нерусская, которые собак едят!
– Ким, я его помню, виделись же в колхозе, – задумываюсь я. – В мафию с нами играли, потом он нам дискотеку разрешил проводить, даже задание такое дал, а не разрешил.
– Вроде да, но Аркашу чуть из школы не выгнал, это… как его… Фарца ты, говорит, а не комсомолец! А чего он фарца? – ну продаёт что лишнее, удивлялся наивный Бейбут.
– Ладно, давай на завтрак, – решаю отложить выяснение обстоятельств я.
– А игра? – напоминает сосед, но я отмахиваюсь, мол, потом.
По пути на завтрак я опять столкнулся с «гнидой», он только что сменился, и встречей со мной был изумлён.
– Ты как тут? Отвечай! – схватил за руку меня вахтёр-воспитатель.
– Нахер пошёл, – шепнул ему доверительно я, вывернув свою кисть в сторону его большого пальца и легко освободившись от захвата.
Я уже понял – дружбы нам не видать, я ему утрешнюю встречу не прощу, да и он не выглядит адекватным. Так что я могу с ним что угодно делать, главное – без свидетелей, по-тихому.
– Мальчишка, стой! – заблажил мордатый, не ожидавший такого четкого и прямого ответа.
Захожу в столовую одним из первых, завтрак у нас с восьми до без пятнадцати девять, а потом – занятия. Костян убежал, наверняка к директору, но у меня с собой козырь из козырей. Берём вместе с Бейбутом завтрак. Эх, как я соскучился по местной еде, вроде, в Венгрии всё богато и необычно, а тут лучше. Молочный суп с лапшой! Булочка с повидлом и маслом, яичко, сваренное вкрутую и белый хлеб. Входящие в столовую приветствуют меня, все без исключения, даже подлец Пашка, комсорг, руку протянул. Пожал. А чего – мне не в падлу, настроение с утра хорошее, хотя щас мне его испортят. Вон Ленка ко мне идёт! А может и не испортит, ведь на ногах у неё чулки! Так-то их не видно, но Карлыгаш сказала чулки – значит не колготки.
– Толя, я так соскучилась! А остальное ты привёз мне? Что я заказывала – жвачку, картинку на стену красивую, духи, газировку чешскую…
– Венгерскую, поправляю её я, – удивляясь, что весь список у меня в наличии, а я ведь его даже не разворачивал! – Всё купил, сверялся трижды со списком. Не знаю только отдавать тебе или нет? Кто там к тебе в окно залазил?
– Сам дурак!
Взметнулась короткая юбочка в горошек, обнажив для всех край чулок. Теперь всем видно – это чулки! Закончился мой эксклюзив. Все эти мысли вылетели из головы через пару секунд – в столовую заглянул новый директор и вахтёр.
– Штыба, срочно ко мне в кабинет, – негромко сказал Ким.
– Позавтракаю и приду, – спокойно сказал я, приступая к чистке яйца.
– Ты что, оглох! – подтявкнул из-за спины директора Костя.
– Я что, потом холодное есть должен? Или вообще не есть? Я спортсмен между прочем, у меня режим питания.
– Ты в первую очередь комсомолец и ученик, и вообще, ты ещё ребенок, по сути, – подставился директор. – И обязан выполнять все мои распоряжения и Константина Михайловича тоже.
– В таком случае, я напишу жалобу в комитет партийного контроля, на ваше самодурство, и не знаю, что вам ваши партийные товарищи скажут на то, что вы детей еды лишаете, – я встал и спокойно отодвинул булочку, нелупленное яичко и чай в сторону Бейбута.
Бейбут, разумеется, ни разу не сомневаясь, стал чистить яйцо, засунув булочку себе в рот. Столовая затихла от такого наезда. Раз этот Ким правильный я буду тоже правильным.
– У нас срочный разговор, а поесть ты потом сможешь, – побагровел кореец.
– Холодное? И если не сожрёт никто, – я с возмущением показал пальцем на соседа. – У вас что там, пожар? Ну, пошли тушить, но жалобу я напишу на вас обоих сегодня.
– Наглость – второе счастье? – иронично спросил Ким, идя со мной в свой кабинет. – Ну ладно, я тебя от еды оторвал, а Константин Михайлович в чём виноват? В том, что ты его матом послал, когда он тебя застукал за проникновением на режимный объект через окно?
– «Наглость второе счастье» – это про вас, ну или товарищ вахтёр вам соврал. Жалобу я напишу на то, что он меня ночью, когда я приехал на такси из аэропорта, в общежитие не пустил, и я зимой замерзал на улице. Как вы думаете, так с ребенком поступать можно? – жестко поставил акценты я.
Ким аж остановился у себя перед дверью!
– Как не пустил? – спросил он.
– Ну а чего бы мне лезть в окно этого режимного объекта, в котором я по несчастию живу? Лес кругом, я час мерз как собака, потом плюнул и залез через окно, – вру я, заходя в кабинет.
А тут многое поменялось! Нет удобного кресла Палыча, много личных фоток Кима, целые стенды на стенах.
– Он утром рано приехал, а у нас с семи тридцати проход разрешен по вашему же приказу, – перевел стрелки Костя.