Девяностые приближаются
Шрифт:
– Нет уже, – бубнит старушка и мне приходится искать ещё ларёк, хорошо хоть сейчас это нетрудно! Наконец покупаю газету и читаю заголовок над моим фото с последнего доклада, где я отвечал на нападки империалистов.
«Советский комсомолец потребовал извинений от США за расистское издевательство над их гражданами японской национальности».
И сама статья!
«Также он потребовал признать неправомерным нанесение ядерного удара по мирному населению Японии! Американская журналистка с телевидения «Балтимора» Опра Уинфри была вынуждена бежать от вопросов…»
«Кто? Я потребовал?
Глава 31
Глава 31
Неожиданная слава сбила меня с настроя прогуляться по Москве, я ещё и к девочкам хотел заехать, подарки подарить, чулки те же. Ведь с Индией я их подставил. Разумеется, признаваться я не планировал, но как-то загладить вину хотел. А вот сейчас нет настроения. Ещё и, кажется, что на меня все смотрят. Хоть и будний день, а народу на улицах мало, час пик уже прошёл. Бездумно гуляю по городу, забрел черт-те куда. Проголодался, зашёл в кулинарию, выпил горячего какао, перекусил эклером. В помещении было тепло, но я не раздевался, только шапку снял. Слышу, шушукаются сзади, вроде как про меня. Обернулся и вижу парня с девушкой ещё комсомольского возраста. На столике у них газета с моим фото.
– Я это, я, товарищи, – печально сообщаю им, откусывая сразу две трети четвёртого эклера.
Вкусные они тут.
– Анатолий садись к нам, поболтаем, – радостно щерится парень.
Выглядит он как с картинки – прилизанный, причёсанный, в будущем сказали бы – метросексуал. И одежда явно не советская – красный пиджак с короткими рукавами и джинсы. На девушке свитерок мохеровый в облипку, но сама мне она не глянулась, пафосная какая-то. Не в моём вкусе. Тем не менее, пересаживаюсь, чтобы не сказали, мол, зазнался Штыба.
– Я уже перекусил, скоро на самолёт, – вру им, ведь мне ещё не скоро.
– Нормально ты так проехался по штатам, а то организовали военные базы в Японии, а сами их за людей не считают, – начал разговор парень.
– Ты подожди, японцы скоро забудут, что США на них атомную бомбу сбросили, и будут думать, что это СССР сделал, – мрачно пророчествую я.
Хотя почему пророчествую? Приоткрываю будущее для молодёжи.
– Ну, уж это ты перегнул, – вступила в бой девушка.
– Сами увидите, лет через двадцать, – не спорю я.
– Это когда ещё будет! Я совсем старая буду, сорок лет! И к тому времени уже коммунизм построят, – безапелляционно заявила девушка.
Я посмотрел на неё как на идиотку, и что характерно, стиляга тоже.
– Причем тут коммунизм в СССР и политическая грамотность японцев? – всё-таки ввязался в бесполезную дискуссию я.
– В Японии тоже к тому времени будет коммунизм, – пояснила мне девица, лениво поедая ром-бабу.
Сочная такая, налитая, аппетитная! Я про десерт, а не про девицу, конечно.
– Куплю себе тоже ром-бабу, – сказал я вставая.
– Да я тоже, – вслед за мной встал парень. – А тебе, Лизонька, купить чего?
– Ой, мне хватит, а то
– Фотик продашь? – кивнул стиляга на мой «полароид» на шее, когда мы подошли к прилавку, ожидая продавщицу, и добавил, кивнув на девушку, – сестра моя, погодки мы.
Продавщица нас прекрасно видела, но сделала вид, что занята, черкая что-то в тетрадке. Мы и сами понимали, что её дело важное, не то что наша глупость, и не торопили мадам.
– Кассета всего одна, – признался я.
– Я знаю где купить, – отмахнулся парень. – Дам сто пятьдесят рублей.
Я размышлял, не подстава ли это, после кагэбешника «Антона» и кагэбешника Виктора Николаевича я всех подозреваю. Что-то много их около меня стало крутиться. И если вы такие бдительные, как вы страну-то просохатили? Да непохоже, вон, сколько эта «толстячка» успела слопать, они тут минут тридцать сидят, не меньше, снежок на их одежде растаял, а на моей пока нет. А что я сюда зайду, я и сам не знал. Парень моё молчание и раздумье истолковал по-своему.
– Двести двадцать! – нет с собой больше, а ты, я слышал, улетаешь, – продолжал он, глядя на продавщицу.
Та наконец отложила тетрадь, и величавым линкором двигалась в нашу сторону.
– Время ещё до вылета есть, может, есть на что поменять? – спросил я.
– Цветомузыка есть, игровая приставка «Видеоспорт-3», надо? – сказал стиляга и начал делать заказ.
– Давай, – решаюсь я. – И то и то!
– Хм, смотри, цветомузыка стоит сто сорок пять рублей, год назад брал, это госцена, а «Видеоспорт» стоит девяносто шесть, тоже прошлый год и тоже госцена. Итого, если с рук брать, рублей триста! – поясняет парень, ожидая пока нам нальют какао.
– Минус износ за год, процентов двадцать, – торгуюсь я.
– Пусть так, двести пятьдесят оно стоит, а износа почти нет, это подарки мои, родные на двадцатилетие надарили. Твой «полароид» стоит сто пятьдесят, плюс семьдесят кассета, минус износ, итого не хватает тебе на обмен! Добивай полтинник, и обменяемся, а я тебя ещё и в аэропорт отвезу! – уговаривает меня коммерсант. – Мне очень надо, обещал подружке подарок сделать на днюху, а меня кинули с фотиком, а тут ты.
Фарцовщик он, что ли? Так цены знает хорошо. И как везти это всё? Багаж возьму потом, конечно, но разбиться ценные вещи могут. Как бы упаковать всё?
– Согласен! – решаюсь я.
– Лизон! Толяныч к нам в гости едет, твои рисунки смотреть, я уговорил, – врёт парень.
– Игорь, ну зачем ты сказал! Я не люблю лишнего внимания! – первый раз за всё время деваха сказала умную вещь.
Лизон, несмотря на свои сетования насчёт лишнего веса, бодро впилась зубами ещё в одно пирожное, показав подлинное счастье сладкоежки на своём личике, и сразу от этих простых человеческих эмоций стала симпатичнее.
Парочка студентов МГИМО! Я, оказывается, забрёл в его окрестности, была на колёсах. Не пафосная «волга», а обычный «четыреста двенадцатый», но внутри всё было очень кошерно. Правильно, как я привык. Чехлы – кожа, сзади на спинке – массажёр, магнитола, и вообще, машина блестела. Цвет только подкачал, красный.