Девятая рота (сборник)
Шрифт:
Иван склонился над столом, читал, играя желваками. Потом молча вырвал листок из рук Твердохлебова и скомкал.
– Господин Поддубный, я полицию позову! – вскочил было тот.
– Сидеть! – Иван вдавил его обратно в кресло. – Рот открой! Разевай рот свой поганый! – он железными пальцами сжал его щеки и затолкал в рот скомканный лист. – А теперь ешь! Жри, я сказал, а то голову оторву!
Перепуганный хозяин, глядя снизу в бешеные глаза Ивана, начал торопливо жевать.
– Смотри, не подавись! Дай постучу по спинке! – Иван заботливо огрел его кулаком промеж
Несчастный, залитый коньяком Твердохлебов остался сидеть в кресле.
– Обя… обявляй… – сиплым голосом начал ведущий, прокашлялся. – Объявляется финальная схватка нашего чемпионата! Базиль де ля Тур! – поднял он руку к кулисам.
Ничего не подозревающий Француз возник из-за кулис, улыбаясь дамам и раздавая воздушные поцелуи.
– Портовый грузчик Иван Поддубный!
Иван спустился с галерки и мрачно встал напротив соперника. По отмашке судьи он тотчас бросился на Француза и начал теснить его.
– Эй… эй, полегче… – пробормотал тот, удивленно кося глазами на Твердохлебова.
Маша напряженно наблюдала за поединком из-за кулис.
– Да погоди, время еще не вышло, – прохрипел Француз, сопротивляясь из последних сил.
– Вышло время! – Иван рванул его на себя, вскинул на вытянутые над головой руки и с размаху бросил на арену.
Зал взорвался аплодисментами, зрители вскочили с мест. Иван поклонился, потом поднял руки, прося тишины.
– Господа! Уважаемая публика! – заговорил он. – Не верьте своим глазам! Потому что выиграть этот поединок должен был не я, а он! – указал Иван на распростертого по-прежнему на арене Француза. – И приз они с хозяином уже поделили между собой. Так что честно, на ваших глазах, заработанных денег мне не видать! Поэтому я, простой человек Иван Поддубный, прошу вашей помощи – пусть приз вынесут сюда, на арену!
Зал возмущенно заревел. Твердохлебов картинно прижимал руки к груди, пытался объяснить что-то, но зрители уже кидали на арену все, что было под рукой, грохотали ногами по дощатым трибунам, грузчики и студенты раскачивали перила на галерке.
В почетной ложе поднялся чиновник в мундире с орденами, поднял руку. Зал затих.
– Господин Твердохлебов! Я, как полицмейстер этого города, требую вынести сюда деньги и вручить победителю, иначе я буду вынужден обвинить вас в мошенничестве!
– Слушаюс-сь, – Твердохлебов, понурив голову, поплелся за кулисы, сопровождаемый свистом и смехом…
Поддубный за руку с Машей вошел в кабинет к Твердохлебову. Тот сидел, сгорбившись, над пустой наполовину бутылкой коньяка.
– Что вы еще от меня хотите? – испуганно дернулся он.
Иван молча бросил ему на стол пачку денег.
– Что это?
– Неустойка. За нее, – кивнул Иван.
Твердохлебов
– Мими! После стольких лет совместной работы… Я взял вас с улицы, я сделал вас артисткой… С кем я останусь?
– Контракт давай! – оборвал его Иван.
– Подождите, мы можем договориться с вами обоими. Я предложу очень выгодные условия, Мими, господин Поддубный…
– Контракт!
Твердохлебов покорно вынул листок.
– Тот? – спросил Иван.
– Тот, – кивнула Маша и, сжав губы, разорвала его.
Иван с двумя маленькими чемоданами в руке и Маша вышли на пристань, где стоял под погрузкой старый прокопченный пароход. Работа на пристани тотчас встала, грузчики собрались вокруг них.
– Ну что, уезжаешь-таки, Иван?
– Да, поедем счастья пытать, в другой цирк наниматься. Не поминайте лихом, коли чем не угодил!
– Э, погоди! – засмеялся старший. – Без подарка-то не отпустим! Санька! – крикнул он. – Тащи гостинец!
Здоровенный малый Санька поднес на двух руках витую черную трость.
– Ты теперь у нас не Иван-Большой, а господин Поддубный, – с выражением пояснил он. – А господам без тросточки никак нельзя.
– Спасибо, братцы! – Иван принял трость – и от неожиданности с грохотом уронил на дощатый настил.
– Полтора пуда чугуна! – захохотали грузчики. – Это чтоб нас не забывал!
– Спасибо! Прощайте, братцы! – Иван обнимался с приятелями.
Те чинно жали грязной пятерней Машину руку:
– А вы, барышня, нашего Ивана не обижайте!
– В какие края собрались? – спросил старший.
Иван с Машей переглянулись.
– Попробуем как-то до Севастополя добраться, – ответила она. – Там сейчас Труцци гастролирует.
– Так вот – севастопольский грузим, – кивнул Санька на пароход. – И для вас каюта найдется.
– Да деньги-то все на отступные ушли, упырю этому во фраке, – сказал Иван. – Ни копейки не осталось. Думаю, может, кочегаром возьмут, что ли?
– Нет, это не годится – при такой невесте чумазым кочегаром! А ну, босяки, – он свистнул в два пальца, созывая всех, – выворачивай карманы – у кого сколько!
– А, пропади оно все пропадом! Чтоб Ваньке Поддубному да не помочь! – Грузчики совали в руки Ивану кто мятую бумажку, кто мелочь.
– Спасибо, братцы! – растроганно сказал Иван. – Спасибо, родные! – он сгреб товарищей в охапку, обнял. – Втройне отдам – вы мое слово знаете!
Пароход загудел, окутавшись паром, провернул гребными колесами и, переваливаясь на волнах, отошел от берега. Иван, распахнув пальто, укрыл Машу от ветра, они – вдвоем на палубе – молча смотрели на подернутый туманной дымкой горизонт…
…Паровозный дым рассеялся, Иван, постукивая чугунной тростью, вышел на перрон за американскими компаньонами. Со всех сторон к ним бросились репортеры, замигали вспышки фотокамер.
Иван вдруг замер, изумленно глядя на громадную афишу в конце перрона, где он красовался в казацкой черкеске с галунами и папахе.