Дикая груша – лакомство Ведьмы. Сборник рассказов
Шрифт:
– Говори ты, Людмила Сергеевна, что твоим передать?
– Грешна я, муж мой хороший человек, а я непутёвая, всё к чужим мужикам тянулась, не могла себя держать, передай, прощения прошу, – жалобно сказала она.
Ведьма посуровела и сказала:
– Ах, бесстыжая, что же ты, добить его хочешь? Он ведь на могилу ходит, вон цветы носит до сих пор, думает, что у него жена хорошая была, а ты смуту у него в душе посеять хочешь? Нет уж, пусть лучше не знает ничего!
– Но ведь без его прощения меня не пустят на древо Рода? – взмолилась та.
– Не
Дальше Сумчиха посмотрела очередную табличку.
– Ну, говори, Фрол без отчества, что твоим передать, вижу никто к твоей могиле не ходит, – сказала как бы с участием Сумчиха.
– Передай, тоже прощения прошу, что из семьи ушёл, детей малых оставил в трудное время, а у жены особое прощение прошу, она ведь одна троих поднимала.
Ведьма хмыкнула и, как бы насмехаясь, сказала:
– Да я погляжу, среди вас я ещё так себе, можно сказать, невинна, ну да ладно, продолжим. Так… на этой табличке только фамилия, что же говори, Демидов.
– А я не хочу ни у кого прощения просить, мне здесь хорошо и спокойно, – сказал безразлично Демидов.
Ведьма смотрела на него и думала, какой же это человек был несчастный, коль в миру никого не осталось, кто был бы ему дорог. Она посмотрела следующую табличку.
– Что скажешь, Надежда Николаевна, о чём поведаешь? – спросила ведьма.
– На праздник у подруги парня увела, подруга не выдержала и с обиды отраву приняла, теперь вот она неприкаянная, а на мне груз лежит, может там, в миру они какой обряд сделают, и это поможет ей и мне? – грустно поведал очередной призрак.
Тут небо посветлело, стало светать. Сумчиха сказала остальным:
– Всё на этот раз, больше не успею!
Но тут её привлёк маленький холмик, на нём не было памятника, а рядом с холмиком призрак мальчика. Она спросила у него:
– Что ты хочешь передать, малыш?
– Я Митя, игрушка там под ступеньками крыльца лежит, птичка из шерсти сделанная, моя любимая игрушка, она грязная валяется, никому ненужная, пусть принесут мне, – сказал очень жалобно мальчик.
Ведьма подумала: да, дети, видно для них игрушки больше, чем просто игрушки, вот и там, на развалинах дома, на её хуторе, ведь тоже лежала чья-то игрушка, оставленная ребёнком как самое ценное у родного дома на пороге.
– Что ещё, малыш, я же вижу, ещё хочешь сказать? – спросило тихо она.
– Пусть мама с папой меньше пьют, и ко мне чаще приходят, и памятника мне не надо, лишь бы приходили, а ещё пусть дядька Петька, сосед, мою собачку не бьёт, она ко мне сюда бегает и скулит, – попросил малыш.
Сумчиху эта просьба мальчика настолько поразила, что она решила завтра начнёт с просьбы малыша, он настолько, бедненький, торопился высказаться, что даже не попросил, чтобы ему конфет принесли, а ведь дети, наверное, все любят конфеты.
В наступившую ночь Сумчиха пришла с новой силой, кончилось время, когда она не могла действовать полностью. Влада она застала, когда тот вечерял,
– Что, лакомишься? – ехидно спросила Сумчиха.
– Да… но тебе не предлагаю, ты же… ну, в общем… – ответил Влад.
– Видно, умнеешь потихоньку, коль не предлагаешь. Ты сегодня сам побудешь, а мне весточки по хутору передать надо, – сказала она, глядя мимо Влада.
– Тут такое дело, Дарья Ильинична, днём на улице Тимоху видел, так он сказал, что четверо странных мужиков так избили Егора Хратова, что тот лежит тяжёлый, поднялся бы, – осторожно рассказал Влад.
– А, ты вон о чём, это его сиги приучали, чтобы к Чёрной груше не ходил более, да в окна не заглядывал, за эти годы, слышишь, г-о-д-ы, никто ни одной груши не сорвал и не съел, даже с земли никто не поднял… никто, а тут, смотри, наглец, страх потерял, в окна заглядывает. Ты за него не думай, поправится. Ладно, пошла я, вон, доедай свою брюкву, да… там, на этажерке книга в кожаном переплёте, возьми и учи понемногу, пора уже, – возмущённо сказала ведьма.
В дом соседа мальчика Мити ведьма явилась в своём красном с чёрными зигзагами наряде, а чёрная шаль на голове усилила бледность её лица, от этого глаза казались ещё черней, блеск зрачков был ещё страшней.
Пётр, увидев ведьму, так испугался, что с криком кинулся в другую комнату, но не рассчитал и, ударившись о косяк двери, упал на пол, затем он стал лихорадочно креститься, пытаясь вспомнить какую-то молитву.
– Да брось ты, дурачина, руками махать, и слова, что ты говоришь, всего лишь слова и не более, не помогут они тебе, – раздражённо и зло сказала Сумчиха.
Пётр забился в угол и оттуда обезумевшим от страха взглядом смотрел на ведьму.
– Слушай сюда, паскудник, ты зачем собаку мальчика Мити бьёшь, что, с животиной сладил? – угрожающе спросила ведьма.
Она приблизилась и поставила красный свой сапожок на плечо Петра.
– Так вот, теперь ты будешь постоянно кормить, и жалеть пса! Ведь будешь!? – продолжая угрожать, жёстко спросила она.
Пётр не мог вымолвить не слова и только мотал головой.
– А для того, чтобы ты не забыл, побудь листом осенним на ветру! – бросила зло она.
При этих словах его подбросило и с силой ударило о пол, потом ещё и ещё, он весь трясся и пытался безуспешно зацепиться за пол, но это не удавалось, ногти срывались, от этого пальцы были все в крови.
– Запомни, Пётр, я второй раз не приду. Ты понял, о чём я говорю? – спросила она.
Он ответить не смог, только всё тряс головой. Сумчиха поменяла свои планы и вернулась назад к
Чёрной груше. Она быстро прошла к столу, присев, молчала, видно было, что она о чём-то напряжённо размышляет. Влад первым нарушил молчание.
– Что-то не так, Дарья Ильинична? – спросил угодливо Влад.
– Не так?! Я сейчас расскажу тебе, что было на кладбище! – и она поведала, что и о чём просили призраки, рассказала и то, что она уже была у соседа мальчика Мити, затем сказала: