Дикая принцесса

Джеймс М. Р.

А если нет, если все это превратило ее в кого-то другого, то не моя ли это вина?

Чувство вины мгновенно смывает все хорошее, что я только что чувствовал, и отправляет все вместе с водой в канализацию. Я позволяю себе посидеть так еще минуту, собираясь с силами, а затем снова начинаю вставать.

— Полегче, — говорит Елена, протягивая ко мне руки, словно успокаивая раненое животное, и помогает мне подняться, как может. — Вот, я помогу тебе.

Я хочу сказать ей нет, но знаю, что сейчас не могу справиться с этим самостоятельно. От этой близости у меня снова болит грудь, когда она помогает мне вымыть волосы и нежно проводит грубой мыльной мочалкой по моему телу, ее руки на моей коже почти возбуждают меня снова, если бы у меня хватило сил.

Когда она наконец заканчивает и выключает воду, мне остается только сдерживаться и не поцеловать ее снова.

— Вот. — Она протягивает полотенце, помогая мне вытереться. — У меня есть немного супа, который я могу разогреть, а потом тебе нужно снова поспать. Я думаю, ты еще нездоров.

Она права. Как только я ложусь, усталость захлестывает меня. Глаза закрываются еще до того, как я слышу, что она начинает разогревать еду.

А потом снова только беспробудный сон.

***

Когда я просыпаюсь, то чувствую ее мягкие руки на себе, прикосновение ее губ к моему горлу. Ее пальцы скользят по моей груди, пробегают по волосам и спускаются вниз, чтобы провести по линиям мышц, ведущих к моему члену, который уже отвечает на ее прикосновения. Когда я открываю глаза, то вижу ее рядом с собой, ее голова лежит на подушке рядом с моей, она наблюдает за мной, поглаживая пальцами мою кожу.

— Как ты себя чувствуешь? — Шепчет она, и мне требуется мгновение, чтобы вспомнить, как говорить.

— Лучше. — Я прочищаю горло, чувствуя, как по коже пробегает пульсация удовольствия, когда мой член напрягается. Она еще даже не прикоснулась к нему, ее пальцы все еще задерживаются на моем прессе, но я уже твердый и ноющий. — Смелее.

Она улыбается, на ее губах мелькает улыбка, а затем она наклоняется ко мне, приподнимаясь на локте, и целует меня, мягко и медленно. В этом нет никакой спешки. Ее рот скользит по моему, ее рука лежит на моем бедре, а она проводит кончиком языка по моей нижней губе, дразняще приоткрывая мой рот. Возбуждение уже не так сильно болит, как раньше, мышцы немного восстановились, и хотя я чувствую, как рана натягивается, как напрягается пресс и твердеет член, это стоит того, чтобы чувствовать ее так близко ко мне.

Мысль о том, что я должен попросить ее остановиться, не приходит мне в голову. Где-то в глубине души я все еще знаю, что все должно закончиться, что я везу ее в Бостон, что у нас нет будущего. Что каждый раз, когда мы делаем это, мы все глубже погружаемся в то, что может только навредить нам обоим. Но сейчас все мои защитные механизмы опущены, и все, что мне нужно…это она.

— Я так боялась, — шепчет она, проводя губами по моей челюсти. — Я так боялась, что ты умрешь. Не потому, что я не хотела оставаться здесь одна, а потому, что не хотела тебя потерять.

Она немного отстраняется, глядя на меня сверху вниз.

— Я не могла смириться с мыслью о том, что потеряю тебя.

Я должен что-то сказать на это, какое-то предупреждение о том, что в конце концов она меня потеряет, что, когда мы наконец выберемся отсюда, я вернусь в Нью-Йорк. Но слова не приходят. Она проводит ртом по моему горлу, целуя мягкое место в углу челюсти, от чего по позвоночнику пробегают мурашки удовольствия. Затем она целует еще ниже, ее язык проникает в ложбинку на ключице, когда она приподнимается надо мной.

— Просто лежи спокойно, — шепчет она, слегка касаясь зубами моей кожи. — Я хочу, чтобы тебе было хорошо. Я хочу побаловать тебя.

Она мягко раздвигает мои ноги, опускаясь на колени между моими бедрами в этих крошечных шортах и обтягивающей майке, и я вижу, как ее соски давят на ткань, когда она целует мою грудь, и еще раз, маленькими трепещущими поцелуями, когда она спускается вниз, одной рукой обхватывая меня, а другую кладя мне на бедро.

Я чувствую себя беспомощным и не могу ничего сделать, кроме как лежать, позволяя ей прокладывать путь вниз по моему телу. Это так чертовски приятно: сладкие, теплые струйки ее дыхания на моей коже, мягкость ее губ, щелканье ее языка по тем местам, о которых я и не подозревал, что они такие чувствительные. Она проводит языком по моим соскам, заставляя меня застонать, а затем спускается дальше, прослеживая узоры моих татуировок, старых шрамов, вплоть до пупка, проводя языком по глубоким разрезам мышц по обе стороны.

— Мне нравятся твои шрамы, — пробормотала она со смехом. — Помню, ты говорил мне, что они нравятся женщинам. Они сексуальны.

Сейчас единственный человек, на которого мне не наплевать, нравится ли ему что-то во мне, это она. Но я не могу найти слов, чтобы сказать ей это, потому что ее рот находится на моем члене, ее язык скользит по всей длине ствола, ее руки скользят по моим внутренним бедрам, пока она слизывает сперму, выступившую на кончике.

Я уверен, что все-таки умру, когда она берет меня в рот и начинает сосать.

Все вокруг становится более чувствительным, но в то же время сохраняется острота боли. Наслаждение усиливается, и я чувствую, как пульсирую в ее рту, когда она плотно обхватывает меня губами и скользит вниз, осторожно просовывая одну руку под мои яйца и накрывая их ладонью, слегка дразня их, пока она берет в рот столько, сколько может.

— Ты чертовски красива в таком виде, — простонал я, потянувшись вверх, чтобы провести пальцами по ее волосам. Ее губы розовеют и набухают вокруг моего члена, эти широкие ланьи глаза смотрят на меня, когда она пытается вобрать меня глубже, и ощущение того, как ее горло сжимается вокруг головки моего члена, заставляет меня быть на грани того, чтобы кончить слишком рано.

Она отползает назад, задыхаясь, и я наблюдаю, как она откидывается назад, снимая майку через голову, и ее идеальная грудь внезапно обнажается. Мой член пульсирует от этого зрелища, а когда она снимает шорты, я не уверен, что смогу долго продержаться в ней.

— Все нормально? — Мягко спрашивает она, наклоняясь ко мне и осторожно двигаясь, стараясь не повредить ничего. — Если ты хочешь, чтобы я остановилась...

— Нет ничего, чего бы я хотел меньше всего на свете, чем чтобы ты остановилась прямо сейчас, — говорю я ей и, потянувшись к ее бедрам, вижу, как по ее лицу расплывается мягкая улыбка.