Дикая принцесса

Джеймс М. Р.

Губы Васкеса подергиваются.

— Можно поспорить о том, насколько все было честно и справедливо, — медленно произносит он. — Но я не собираюсь обсуждать это с тобой. Я хочу предложить собственную игру.

Я напрягаюсь, но Левин даже не вздрагивает.

— Что ты имеешь в виду?

— Я имею в виду игру в покер. Здесь, в моем доме. Видишь, какое гостеприимство я тебе предлагаю? Ты будешь играть за столом, выбранным мной, с нейтральным дилером, все честно и справедливо, как ты любишь говорить. И если ты выиграешь, то получишь то, что хочешь. Я позволю тебе уехать с девушкой Сантьяго и даже организую тебе перелет домой в Бостон, которого ты так хочешь.

— А если я проиграю?

Васкес пожал плечами.

— Тогда сделка, которую я заключил с Гонсалесом, в силе. Пуля для тебя, а девушка останется у меня, чтобы быть доставленной ему, когда он прибудет.

При этих словах меня охватывает холод, а в животе завязывается больной узел. Слишком много, чтобы оставлять это на волю случая. Слишком опасно. Я не могу прочесть, о чем думает Левин, но могу себе это представить. Если нет другого выхода... Не думаю, что Васкес позволит нам покинуть его кабинет, если только Левин не согласится.

Несколько секунд Левин молчит, глядя прямо на Васкеса, словно в дуло пистолета.

— Ты не можешь ожидать, что я стану рисковать ее жизнью из-за карточной игры, — наконец говорит он, и я вижу блеск в глазах Васкеса. Именно это он и хотел услышать от Левина.

— Дайте мне с ним поговорить. — Я впервые заговорила с тех пор, как мы вошли в комнату, и я вижу, как Васкес смотрит на меня, в его взгляде смешались любопытство и раздражение. — Дайте мне минутку.

— Елена... — шипит Левин сквозь зубы, но я не обращаю на него внимания и тяну его за руку, чтобы оттащить подальше от ушей Васкеса.

Он неохотно следует за мной, думаю, больше из желания не спорить на глазах у Васкеса, чем из-за чего-либо еще. Я знаю, что он будет сердиться на меня за то, что я не послушала его, не позволила ему разобраться с этим в одиночку. И все же у меня ужасное, тонущее чувство, что если Левин скажет Васкесу нет, то никто из нас не уйдет.

— Я не думаю, что есть другой путь, — шепчу я. — Сохранить сделку с Диего для него проще всего. Он ничем не рискует. Но его забавляет идея заставить тебя играть за него. — Я колеблюсь. — Он из тех, кто держит свое слово?

Левин смотрит на меня сверху вниз, и я вижу, что он изо всех сил старается сохранить терпение.

— Судя по тому, что я о нем знаю, да, — говорит он наконец. — Но Елена, я не буду рисковать...

— А что еще мы собираемся делать? Бороться за выход? — Я поднимаю на него глаза. — Ты можешь выиграть. И тогда мы сможем уйти. Если ты веришь, что он сдержит свое слово, мы можем уйти.

— Елена, я...

— Я верю в тебя. Ты еще не подводил меня. Это наш шанс...

— Я подводил других. — В глазах Левина появился намек на отчаяние. — Я потерпел неудачу в прошлом. И в этот раз...

— Он не позволит нам уйти. Это единственный выход, я в этом уверена. — Я поднимаю руку и нежно касаюсь его щеки. — Ты вытащишь нас отсюда, и мы сможем вернуться домой.

Я не могу сказать ему, что мне начинает казаться, будто дом находится там, где он.

Я наклоняюсь, упираюсь другой рукой в его грудь и целую его быстро и нежно. Не думаю, что это имеет значение, Васкес уже догадался, что я что-то значу для Левина. Думаю, он догадался, что именно, иначе не стал бы бросать ему в лицо смерть жены Левина.

— Я верю в тебя, — тихо шепчу я, а затем отступаю назад.

Сердце колотится в груди, когда я смотрю, как Левин поворачивается к Васкесу, который выглядит необычайно довольным тем, как разыгрывается вся эта сцена.

— Отлично, — грубо говорит он. — Договорились.

— Отлично. — Васкес улыбается, а затем повышает голос и зовет. — Ребята! Заберите девушку. Вы знаете, что с ней делать.

— Какого хрена? — Левин отступает назад, становясь между мной и дверью. — Я сказал...

— Я знаю, что ты сказал. И девочка будет в безопасности, подальше от тебя, чтобы ты выполнил свою часть сделки. — Васкес кивает, дверь открывается, и пятеро одетых в черное охранников входят внутрь, направляясь прямо ко мне.

Холодный ужас проникает в мои кости, воспоминания о том, как меня держали в камерах в комплексе Диего, возвращаются с новой силой, но я сжимаю зубы, не позволяя им сломить меня.

— Я буду в порядке, — говорю я Левину, задыхаясь, когда двое мужчин тянутся ко мне. — Я буду в порядке. Просто сосредоточься на игре...

— Два часа. — Васкес смотрит на Левина. — Мои игроки будут здесь. И мы увидим, какая сделка будет заключена в конце.

***

На этот раз не нужно играть в игру, чтобы отвлечь внимание от стола. Меня приводят в небольшую комнату, похожую не более чем на комнату для допросов, с креслом, поставленным перед, как я быстро понимаю, односторонним окном. По другую сторону от него находится комната, похожая на гостиную, оформленную так же, как и весь дом, с большим круглым деревянным столом в центре и расставленными вокруг него стульями. Пока что в комнате никого нет. Стражники, держащие меня за руки, подводят меня к креслу и усаживают в него.

— Сиди здесь, и нам не придется тебя удерживать, — грубо говорит один из них, и я бросаю на него взгляд.

— Куда, черт возьми, мне деться?

Это риторический вопрос, и они не удосуживаются ответить мне. Я сижу, не шевелясь, смотрю и жду, пока время идет. Никогда еще два часа не казались мне такими долгими.

Наконец дверь открывается, и я вижу, как в зал входят несколько мужчин. Последним входит Левин, за ним охранники Васкеса, а затем человек, который, как я предполагаю, является дилером на игре. Васкеса нигде не видно.

Я до сих пор не понимаю, как проходит игра. Я наблюдаю, как все мужчины рассаживаются по местам, а Левин опускается в кресло с апатией, которой, как я знаю, он на самом деле не испытывает. Я никогда не видела, чтобы термин "покер-фейс" был так идеально вложен в кого-то, и как он используется в контексте, но Левин - мастер в этом деле. Глядя на него, никто бы и не догадался, что в этой игре вообще есть ставки, не говоря уже о том, насколько они высоки.

У меня перехватывает дыхание, когда раздаются карты. Я не знаю, сколько времени займет игра и как определить, выигрывает Левин или проигрывает. Он сидит лицом к окну, за которым я нахожусь, что, я уверена, сделано специально, и когда он смотрит на него, я абсолютно уверена, что оно одностороннее. Он не видит меня, но по тому, как мелькает выражение на его лице, прежде чем оно снова становится пустым, я думаю, он знает, что меня посадили за это окно.