Дикая стая
Шрифт:
— Как так? — взвился поселенец, словно ужаленный, подскочил к офицеру, побагровев. — Отдай! Не то свое посеешь! — отлетел к стене от внезапного сильного удара в висок. В последний миг увидел вошедшего в кабинет Рогачева.
Тот понял все по-своему и спросил:
— Линять собрался, Гоша?
— Нет! Меня обокрали здесь! Вот эти козлы! — указал на пограничников, стоявших за спиной Станислава.
— А зачем с собой деньги взял? Сбежать решил, не иначе! — вставил офицер-пограничник.
— Я их в приливном мусоре откопал! Значит, они мои! — орал Гоша.
— Все, что найдено здесь, принадлежит им! — строго оглядел поселенца Рогачев.
Корнеев чуть не взвыл. О! Если б он знал об этом раньше! Ни один ветер не догнал бы его по пути в поселок. Уж лучше б он не находил бы кошелька, не считал бы и не знал, сколько он нашел и как глупо лишился их.
Гошку трясло от злости и обиды. Рогачев, глянув на него, понял все без слов и, указав поселенцу на дверь кабинета, велел идти в машину. Сам, недолго задержавшись, вышел следом.
Корнеев увидел «воронок», поджидавший его у ворог заставы. Оперативник, приметив поселенца, выскочил из кабины. Открыв дверцу «воронка», ядовито ухмыльнулся:
— Милости прошу в апартаменты! — закрыв дверцу на ключ, добавил, — спекся ты, Гоша! Отправим козла обратно в зону! Недолго погулял на воле! Эх-х, ты, отморозок!
Вскоре вернулся Рогачев. Он хмурился. На Гошу не оглянулся. Велел водителю сразу ехать в милицию.
Поселенец понял, что его уже не отпустят домой, и ругал себя последними словами.
— Выходи! — велели Гоше, когда машина остановилась у крыльца милиции. Корнеева привели в кабинет к участковому.
Тот с укором смотрел на поселенца:
— Ну, чего тебе не хватало? Зачем на море понесло? Кто там ждал? Или ты вовсе придурок?
— Да пойми, я просто гулял. Даже не знал про море! Никогда в ту сторону не ездил, не ходил. Тут случайно. И сразу «бабки» нашел. Так головастики прошмонали, себе притырили, козлы! Не вернули, падлы облезлые. А ихний пахан еще и оторвался на мне, косил под отморозка, вроде про деньги и не слыхал, полудурок! Ну, да я засветил ему головастиков! Теперь на доли разделят мое. Во, визгу будет!
— В казну они их сдадут! Случай уже не первый. Слышали мы, — обронил участковый.
— Выходят, они и впрямь полудурки! Кто про те деньги знал? Поделили б поровну, всем хорошо было бы! — скульнул Гоша.
— Сам ты стебанутый! Разве о том теперь переживать нужно? Что, если начальник решит тебя вернуть на зону?
— Зачем? За что? Головастики стемнили. Я и не думал «ласты» делать, хотя возможности были Сколько раз на аэродром зимой мотался? Счету не! В любом грузовом самолете мог прикипеться так, что комар носа не подточил бы. Но ведь не смылся. Да и зачем? Мне и тут неплохо! Даже кайфово! Закинь за меня словечко, участковый! Я тебе всю зиму стану на халяву воду возить и в дом, и в баню.
— Уже и взятку предлагаешь?
— Чего? Хоть не смеши! Если б люди такими взятками обходились, им ни срать, ни жрать было б нечего! Если ты о такой взятке вякнул бы на зоне, кенты со смеху поусирались бы! — хохотал Гоша.
— Ладно, попробую узнать, что тебя ждет, — пошел к двери участковый.
Поселенец попросил вслед:
— Как узнаешь, мне шепни!
Гошка уже расположился на нарах, решил отдохнуть после пережитого. Он жалел о бездарной потере денег, боялся решения Рогачева. И только прикрыл глаза, услышал, как открылась дверь, и оперативник милиции сказал:
— Эй, Корнеев, сукин сын, выметайся отсюда! Какого черта вылупился? Проваливай домой! Мне нечем тебя кормить. Самому жрать нечего.
— А начальник что велел?
— Пиздюлей вломить и выкинуть! Так вот шурши, покуда не отвалил по полной программе! — пропустил Гошку.
Тот домой галопом помчал, не оглядываясь по сторонам.
В этот вечер поселенец помыл полы, прибрал в доме и, нагрев воды, решил попариться в корыте. Конечно, он мог бы пойти в баню, но не научился пользоваться общественным. Слишком брезгливым был человек.
Он лежал в корыте, согнув колени. На них пепельницу поставил. Рядом, на табуретке — бутылка водки, сало, огурец и хлеб, — все, как полагалось в лучших домах. Тело Гошки от задницы и по горло отмокало в горячей воде. Все остальное свисало, торчало наружу, а человек блаженствовал. Кряхтел, постанывал от удовольствия и медленно тянул водку из рюмки.
— Райская житуха! — приговаривал вполголоса.
Он знал, что жилуправление уже несколько раз
хотело поселить в дом к Гошке соседей, но каждый раз в дело вмешивалась милиция, и подселение тормозилось. Кто-то упрямо и ревниво охранял Гошкино одиночество, не подпуская к его дому никого.
Корнеев не знал, что именно сейчас идет о нем самый жаркий спор в кабинете начальника милиции. Здесь собрались все офицеры. Шло совещание. Один вопрос, а именно о поселенце, вызвал самые горячие споры.
— Не стоит его швырять из водовозов в истопники. Отопительный сезон скоро закончится, и снова соберемся здесь, будем решать, куда его деть, — говорил участковый.
— А я думаю, что Корнеева можно в рыбинспекторах использовать, — подал голос криминалист.
— Ты хоть думай, что предлагаешь! Где — поселенец, полузэк, а где — рыбинспектор? Каким он должен быть? Ну, а теперь представь Гошу! Ну, и как? Подходит? — рассмеялся Петр Бойко, заместитель Рогачева.
— В конце концов, я не считаю всех нас умнее французов. Помните, они для борьбы с преступностью создали у себя полицию «Сюртэ». В ней стали работать бывшие уголовники. И поверите — через год с преступностью во Франции было покончено. Почему бы нам не применить их метод у себя? Ведь от браконьеров все лето и осень покоя нет! Последних двух инспекторов убили. Кто? Мы не сумели найти, хотя знаем, что свои, поселковые, это сделали. Больше некому. На нашей совести две вдовы и сироты.
Всем нам и сегодня стыдно им в глаза смотреть А поселковые вместо того, чтобы помочь в раскрытии преступления, осмеивают и оскорбляют нас! Д и убитых жаль. А Гоша — поселенец, всем чужой Случись с ним, даже пожалеть некому. Забудут ми гом. Он ни с кем не дружит, а потому ни к кому душой не привязан.