Дикая стая
Шрифт:
— Заклинило, куда ее деть?
— В штаны всунуть. Чтоб в мозгах просветлело! — смеялся Рогачев и, посерьезнев, продолжил: — Завтра твою лодку перегоним в поселок. Изучишь реку и речушки. Все осмотришь и запомнишь. Знай, можешь напороться на сети, которые с прошлого года в заводи бросили браконьеры. Будь осторожен, с такими находками не шути, нож и багор возьми, а уж спичек побольше. И одеялко на всякий поганый случай.
— Зачем? — удивился поселенец.
— От холода. Ночами еще морозно, воду льдом покрывает, а тут реку надо изучить…
Не поверил Стасу Гоша. Вернувшись домой, обнаружил в дверях Любкину записку: «Была у тебя. Ведь договорились! Где носило тебя, козел? Больше не жди и не зови. Кобель ты пропащий!».
— Дура! — обозвал бабу Гоша и стал готовиться к завтрашнему дню.
Банку тушенки, чугунок картошки, буханку хлеба, несколько соленых огурцов, головку лука да пачку
чая и сахара положил в рюкзак. Из тепляка ли свитер да теплые носки прихватил на всякий случай.
«А вдруг пригодится?» — сказал сам себе.
На следующее утро, едва солнце показало в дверь Гоши забарабанили тугие кулаки, и громкий голос Ольги закричал надрывно:
— Вставай, лежебока! Опух от сна, хорек! На р боту пора.
Гошка выскочил из-под одеяла. Едва влез в брюки, стук и крики загремели с новой силой:
— Ты что? Околел там? А ну, живо вскакивай лопух опавший! Ишь, медуза в обмороке! Не шевелится, козел!
Гошка открыл двери, когда Ольга хотела бомбить двери в третий раз:
— Ну, бычара потрошеный! Все кулаки сбила о твою дверь! Здоров дрыхнуть! Живо одевайся и выскакивай. Я жду!
— Зайди, хоть чаю попьем, — предложил поселенец.
— Может, ванну заодно примем? — съязвила Ольга. — Какой чай? Пошли на работу, засоня! — торопила она мужика.
— Иди комнату себе выбери, в какой жить станешь, — проснулся Корнеев окончательно.
Ольга вошла. Гошка заспешил одеться.
— Ну что? Присмотрела? — вышел в коридор.
— Ага, вот эту! — указала на комнату Андрея и Маринки, где Гоша успел навести беглый порядок. — Пошли к реке. Лодка почти у дома. Два шага. Ты ев под мотом сможешь оставлять без страха! Тут дюралек мало. Эта слишком приметная. И мотор, каких ни у кого нет. Мощный, хорошую скорость дает Садись, я покажу тебе, как заводить и управлять и надо ею!
Ольга быстро отчалила от берега, вывела лодку на середину реки и повела против течения, поднимая столбы воды по обеим сторонам.
Вода в реке еще не очистилась после зимы и казалась темно-серой. Ольга гнала лодку на пределе мощности и явно наслаждалась свежим утром, фонт ами воды по бокам, упругим ветром, бившим в лицо.
— Сворачивай к берегу! — крикнул Гоша ей.
— Зачем?
— Видишь, впереди буруны?
— Ну и что?
— Гаси скорость, дура! Сейчас лодку пропорем и сами на корягах повиснем! — предупредил поселенец.
— Я фарватер этой реки прекрасно знаю!
— Знала! Паводок весной натащил коряг!
— Трус ты, а не мужик! Скорости боишься! — хотела обозвать Гошку, но лодка вдруг подскочила, перевернулась на бок, потом кверху дном. Она накрыла собой Ольгу и поселенца в одну секунду.
Гошка, вынырнув, перевернул лодку и, схватив за шиворот Ольгу, мешком бросил ее в дюральку, направил лодку к берегу. Река в этом месте была не только бурной, но и широкой. Поселенец отчетливо ощущал под ногами затонувшие деревья и коряги. Он вытащил лодку вплавь. Затянув ее на берег, проверил мотор. Так и есть, выбило шпонку. Без нее не завести мотор. Хорошо хоть сам мотор удержался.
Поселенец глянул на бабу. Ольга вылезла из лодки, сидела мокрая, злая.
— Чего растеклась медузой? А ну, сообрази костер! — не попросил, а приказал бабе.
— Чем? Спички намокли!
— На вот сухие! — достал из-за пазухи, швырнул бабе и пошел искать сушняк.
Вскоре Гошка развел костерок, стянул с себя телогрейку. Открыл багажник, куда предусмотрительно сунул свой рюкзак.
— На, надень сухое! — протянул бабе свитер.
Та уже сушила куртку.
— Сними с себя мокрое! Простынешь.
— Обойдется, — стучала зубами Ольга.
Гошка подошел сзади и быстро, неожиданно вытряхнул бабу из мокрой кофты. Тут же натянул на нее свой свитер. Та онемела от удивления.
— Слушай, я ж тебя одной левой уложу!
— Захлопнись! Видал таких! Сиди, не дергайся пока не получила по соплям, долбаная лодочница твою мать! Сегодня уматывай в свой Октябрьский чтоб не видел тебя никогда! — пошел за сушняком втянув голову в плечи, боясь сорваться еще хуже.
Ольга, немного согревшись, тоже носила к костру ветки и сучья. Они сгорали быстро, едва успев вспыхнуть, рассыпались в пепел.
— Не мотайся промеж ног! Не мельтеши! Сядь у костра и сушись, мокрожопый мышонок! Врезать бы тебе по жопе за дурь! — зло оглядел Ольгу Гошка.
Соорудив лодью, он вернулся к лодке. Оглядел ее всю, но нет, не пропоролась. А вот шпонку где найти? Без нее придется возвращаться в поселок на веслах. «Хорошо, что по течению идти придется», — подумал Корнеев.
Осмотреть реку выше не удалось. Едва обсохнув, забрались в лодку. В Усть-Большерецк вернулись уже в сумерках.
Поселенец приволок домой мотор и весла. Лодку? вытащил из реки, надежно спрятал на берегу, под мостом. И лишь тогда вернулся домой.
Ольга уже затопила печь, сварила картошку, нарезала хлеб и рыбу, ждала Гошу. Она успела умыться и причесаться, влезла в Маринкин старый халат и, забравшись на Гошкин диван, укрылась старым ватным одеялом и уснула.
Корнеев вошел в зал и растерялся: стол накрыт, а Ольга спит. Как быть? Будить или нет? Но вспомнилась утренняя побудка, и Гоша снова осерчал:
— Эй, ты, стебанутая! Вставай хавать, грызи тебя блоха! Че развалилась, как у бабки на печке?
Сдергивай жопу и труси за стол, — дернул Ольгу за ухо. Та подскочила. — Валяй сюда! Пожри, потом можешь кемарить.