Дикая стая
Шрифт:
— Танцуют все! — приказала белокурая кудрявая девушка, так похожая на березку. Она подошла к Стасу, и Гошка от удивления чуть не потерял челюсть.
Стас танцевал так, что выпускники расступились уважительно. А начальник райотдела будто вернулся в юность: перепрыгивал через голову, крутился вокруг своей оси, подпрыгивал на руках, да еще в такт музыке дергал ногами. Ему аплодировали все. Стас вошел в азарт. Девушки восторженно смотрели на него, парни откровенно завидовали.
Но вот и другие вошли в круг. Поселенец не без усмешки наблюдал, как молодые пляшут, дергаясь друг перед другом. Они выгибались, махали руками, выкручивались в штопор. И вдруг Корнеев услышал повелительное «станцуем?». Перед Гошей стоя классная руководительница выпускников.
— Я не умею, — признался, оробев, человек.
— А что тут мочь? Пошли, не робей! — ввел в круг.
Гошка, как медведь, ступивший на горячие угли, начал перебирать ногами, чтобы их ему не оттоптали ненароком. Он уворачивался всем телом от танцующих рядом и поневоле неуклюже крутил задом. Руки пришлось поднять вверх. А музыка хрипела и выла на всю тайгу, сгоняя зверье в самую глушь, подальше от человеческого праздника.
— Давай шевелись! — подбадривала инспектора внезапная партнерша. Кто сказал, что ей за пятьдесят и пора думать о пенсии? Женщина танцевала легко, свободно, без малейшей одышки, как мотылек. Ну и что, если сверкает на висках седина? Это всего-навсего заморозки, следы ушедшей зимы, их пока не достало теплом лета. Но загляни в глаза!
В них вся душа нараспашку: звон реки и песни птиц, грозовые раскаты весны и буйство лета, в них солнце и молнии сплелись воедино. Где морщины? Какой там возраст? В женщине всегда жива весна, и никакие беды не вытравят ее из человека. Сколько азарта и огня кроется в ней, молодым лишь поучиться. Вон стали, затаив дыхание. Всякое видели, а вот: такое — никогда! Раскрепостилась, оттаяла и выдала всем на зависть! Гошке, глядя на партнершу, неловко стало, быстрее ногами засучил и, обхватив руками задницу, завилял ею по-собачьи часто. Вокруг такой хохот раздался, что любопытная сойка улетела подальше, чтобы не оглохнуть.
Когда танец кончился, партнерша благодарно расцеловала Гошку. Рогачева зацеловали в очередь все выпускницы.
— Счастливого пути! — желал им Стас.
— Дай Бог вам светлой доли! — сказал Гоша.
Их угощали шашлыками, просили побыть еще, но люди спешили, ссылались на занятость, на работу. Их отпустили.
В поселок они вернулись уже к концу дня. Оно и немудрено. По пути наткнулись на сеть. Пока вытащили ее, появился хозяин.
— Захар, твоя работа? — указал на сеть Гоша.
— Моя! Мне как ветерану войны разрешила инспекция заготовить рыбы на зиму. Сам Назаров подписал бумажку. Не веришь, спроси его! — глянул на Гошу.
Тот связался с инспекцией:
— Разрешили? А что я другим скажу? — удивился Корнеев.
— Говорить не придется. Весь район знает, что у нас трое Героев Советского Союза! Другие не дожили. Их восемнадцать человек было. Так вот эти трое пусть ловят, сколько им нужно! Не следи и не стой у них над душой. Не позорься и нас не роняй в его глазах. Понял? Если он скажет, сам ему привезу все, что нужно. А ты уезжай от Захара. Извиниться не забудь, слышишь?
Гоша долго краснел и откашливался. Извиняться не любил и не умел. Этому человека нигде не учили. Выручил Стас. Достал сигареты и, угостив старика, предложил:
— Отдохни, покуда сеть на место вернем. Не обижайся отец. У всех оплошки бывают. Только в другой раз не ставь сеть поперек, не перегораживай реку. Не то намотает ее на мотор катера иль лодки, порвут ненароком, — предупредил мягко.
— Добро, ребята! Больше не оплошаю! Оно и сколько мне надо? Завтра уже уйду с реки, нам со старухой хватит.
— Захар! Очень прошу, не дайте под свое имя ловить поселковым. Когда закончите, сообщите мне о том, — попросил Гоша.
— Ну, у меня здесь нет родни, кто косил бы под мою фамилию. О помощи никогда никого не прошу.
Так что с завтрашнего вечера освобожу от себя реку, — пообещал старик скупо.
Гошка вместе со Стасом поставили сеть по ходу косяков и, объехав ее, поспешили в поселок.
Корнеев еще издалека увидел, что на двери его дома нет замка, и заспешил, волнуясь. Уж чего только не передумал по пути. «Поселковые обчистили, тряхнули по полной программе. Покуда веселились с молодыми, браконьеры, которых с реки «кибенизировал», свою веселуху отмочили. Давно грозились.
А тут отсутствием воспользовались и даже скрывать не стали. Может, Селюкин, шакал, отметился? Тому лидеру в кайф мне нагадить! Спал и во сне случай караулил! Ну, погоди, козел! Уж от меня не смоешься! За все махом урою падлу!» — подгибаются ноги. Каково увидеть разоренное гнездо? Ведь столько старался, чтоб сделать его уютным и теплым…
Подходя к порогу, Гоша чуть не плакал. Дернул на себя дверь, из коридора в один прыжок влетел в квартиру.
— Привет! — повисла на шее Ольга.
— Чертушка лупоглазая! Как же ты меня тряхнула! До самой горлянки! Думал, что поселковые в дом залезли и вынесли все до нитки! Чего ж не позвонила, что ко мне намылилась? Как я тебя на реке не встретил? — удивлялся и радовался человек.
— Премию тебе привезла. Послали, не предупредив заранее. Я когда позвонила, тебя уже дома не было. Хорошо, что ключ дал от квартиры, я уже полдня здесь хозяйничаю, — указала на постирушки, убранную квартиру, приготовленную еду.
— На чем приехала? Где наш катер?
— Я на попутном. Вместе с банковскими. Их Назаров попросил прихватить меня.
— Олька, я так скучаю! Ты моя самая лучшая премия! Спасибо Александру Ивановичу!
— Уж не втрескался ли в меня, козленок? — сверкнули озорные искры в глазах.
— Да что ты? Я лягушат не люблю! — рассмеялся неуверенно и, схватив Ольгу за руки, закружил вокруг себя.
— Гошка, отпусти! Ну, что бесишься? Свихнулся на радости?
— Еще бы! Я сегодня целый день с начальником ментовки мотался. Под охраной «пахал».