Дикий горный тимьян
Шрифт:
— Непременно приезжай. — Перспектива провести пару дней с этим умным, веселым молодым человеком была очень заманчивой. — Но… кто это мы?
— Вот в этом как раз и загвоздка, — сказал Оливер Доббс. — Мы едем вроде как семьей. Виктория, я и Томас. Ему всего два года, но он не капризен и хорошо себя ведет. Найдется ли у вас место для нас троих? Если нет, то мы, как говорит Виктория, могли бы остановиться где-то поблизости в гостинице что ли, если это возможно.
— В жизни не слышал подобной чепухи, — с возмущением сказал Родди. Гостеприимство Бенхойла было легендой. Надо, правда, признать,
— Скорее всего, в четверг. Мы решили ехать вдоль западного побережья. Виктория никогда не была в Северном нагорье.
— Тогда поезжайте через Стром и Ахнашин, — Родди знал все дороги в Шотландии как свои пять пальцев, — а затем вниз вдоль реки Страс на Ойкель и Лайрг. Таких красивых мест вы еще не видели!
— У вас там снег?
— Было много снегу, но сейчас погода снова наладилась. К вашему приезду дороги уже освободятся.
— Послушай, ты уверен, что мы не помешаем?
— Уверен и очень, очень рад. Мы будем ждать вас в четверг к обеду. И оставайтесь, сколько вам заблагорассудится, — добавил он с безграничным радушием потенциального хозяина, не собирающегося обременять себя утомительными заботами о проветривании постелей, уборке спален, а также готовкой завтраков, обедов и ужинов.
Телефонный звонок, неожиданный как гром среди ясного неба, привел Родди в приятное расположение духа и легкое возбуждение. Положив трубку, он немного посидел, докуривая сигару и предвкушая, как ребенок, предстоящий приезд гостей.
Он любил молодежь. Видя, как предвестники старости — в том числе избыточный вес и лысеющая голова — подбираются к нему со всех сторон, он, тем не менее, ощущал себя молодым. Родди с удовольствием вспоминал, как быстро между ним и Оливером Доббсом установилось тогда полное взаимопонимание. Как сидели они на обеде с серьезными лицами, едва удерживаясь от смеха, вынужденные слушать бесконечные скучные речи, изобилующие избитыми фразами.
В какой-то момент Оливер, стараясь не двигать губами, отпустил какое-то замечание по поводу размера груди сидевшей напротив дамы, и Родди подумал: «Ты мне напоминаешь меня самого». Возможно, так оно и было. Оливер был его alter ego, молодым человеком, которым когда-то был Родди. Или, вернее, молодым человеком, которым он стал бы, если бы обстоятельства жизни сложились иначе, если бы не война…
Радостью необходимо было поделиться. Но дело не только в этом. Нужно сообщить Эллен Тарбат о приезде гостей. Она, конечно, подожмет губы, будет качать головой и примет новость со смирением мученицы. К этому давно все привыкли и перестали обращать внимание. Эллен всегда поджимала губы, качала головой и вздыхала с видом мученицы, даже если весть была самой радостной.
Родди затушил сигару; он встал с кресла и, даже не надев пальто, спустился вниз. Пес пошел вслед за ним. Как только они вышли из дома, их сразу охватил утренний холод. Пройдя по заиндевевшим булыжникам конюшенного двора,
В бесконечных коридорах пол был каменный. Здесь царил холод. Из них двери вели в прачечные, кладовые, погреба и чуланы для продуктов. Наконец, он открыл зеленую, обитую сукном дверь и вошел в просторную прихожую старого дома. Здесь температура была на несколько градусов выше. Прихожая была залита солнечным светом, проникавшим сюда через высокие окна и окошко во входной двери. В лучах солнца танцевали пылинки. В огромном камине тлела кучка пепла. Родди остановился, чтобы подбросить в камин несколько брикетов торфа из стоявшей рядом корзины, и отправился искать брата.
Он, как и предполагал, нашел Джока в библиотеке. Тот, сидя перед старомодным шведским бюро с выдвижной крышкой, которое принадлежало еще их отцу, был погружен в бесконечные счета и другие бумаги, относившиеся к управлению фермой.
С тех пор как умерла Люси, гостиную по обоюдному молчаливому согласию заперли, и теперь Джок проводил дни в библиотеке. Это была любимая комната Родди, потертая и обшарпанная, со стенами, уставленными книгами, со старыми кожаными креслами, продавленными, но удобными и надежными, как старые друзья. Сегодня эта комната тоже была наполнена бледным солнечным светом зимнего дня. Здесь тоже горел камин, и два золотистых Лабрадора, любимца Джока, лежали у огня, наслаждаясь теплом.
Когда Родди открыл дверь, Джок взглянул на него поверх очков, вечно съезжавших на кончик длинного, похожего на клюв носа.
— Доброе утро, — сказал Родди.
— Здравствуй. — Джок снял очки и откинулся на спинку стула. — Зачем пожаловал?
Родди вошел и закрыл дверь.
— Я принес тебе отличные вести. — Джок вежливо ждал приятных новостей. — Можно даже сказать, что я вроде сказочной феи, обещающей исполнить все твои желания.
Джок терпеливо ждал. Родди улыбнулся и осторожно опустил свое грузное тело в кресло, стоявшее ближе всего к огню. После перехода через двор и блуждания по холодным коридорам Бенхойла у него закоченели ноги, и он, сбросив домашние тапки, шевелил пальцами, являя всему свету дыру в носке. Придется попросить Эллен заштопать.
— Вчера, — сказал Родди, — ты сказал, что пастор в Кригане считает, было бы неплохо, если бы у нас в Бенхойле появились молодые лица. Так вот, они к нам едут.
— И кто же это?
— Замечательный и очень умный молодой человек по имени Оливер Доббс и с ним, как он выразился, «своего рода семья».
— А кто такой Оливер Доббс?
— Если бы ты не был таким старым консерватором, ты бы о нем слышал. Он очень умен, написал несколько удачных книг и получил литературные премии.
— А-а, — проговорил Джок. — Один из тех.
— Он тебе понравится.
Это удивительно, но он и вправду может понравиться Джоку. Родди считал своего брата консерватором, но Джок им не был. Он был либералом до мозга костей. На первый взгляд — холодный и гордый, а на самом деле — благородный, терпимый и хорошо воспитанный. Джок никогда не отказывал человеку в своей приязни. Он всегда готов был в свойственной ему сдержанной и застенчивой манере внимательно выслушать и понять точку зрения другого человека.