Дикое Сердце 1 часть
Шрифт:
– Айме, дорогая, что ты здесь делала? – ласково упрекнул Ренато.
– Ничего особенного, дорогой. Вышла подышать свежим воздухом и вдруг услышала вдалеке музыку и заметила блеск костров, и решила подойти поближе.
– Тебе здесь не место, Айме, – Ренато взял ее под руку, скользнув рукой кабальеро по ее коже, ощущая телом и душой влияние ночи этой дикой и сладостной земли, движение блестящих тел, видневшихся издалека в похотливом танце. Он предложил: – Пойдем отсюда, Айме.
– Тебе не нравится их танец? Подожди минутку. Ты не знаешь, что значит этот танец? А я знаю. У меня была кормилица-негритянка.
Айме вспомнила о Хуане и губы загорелись желанием, а по коже пробежали мурашки. Хуан… дикий, подобный непокорному морю, которое охватывало горящий остров, сжимало и обволакивало в свирепых ласках, словно хотело похоронить, затопить, покончить с ним навсегда, разбиться наконец об острые скалы или поцеловать его в короткие белые песчаные берега. Хуан… пират, безумец, уехал, поклявшись вернуться богатым, чтобы купить себе новую жизнь на заработанные кровью монетами.
– Пойдем, Айме, – ласково умолял Ренато. Его рука мягко сжимала талию, губы искали для сдержанного и нежного поцелуя, который она с трудом приняла, закрыв глаза, чтобы меньше ощутить скользящее прикосновение.
Касаясь друг друга, они шли под деревьями. За ними легким шагом следовала Моника, а под ногами не хрустели даже сухие листья, ее терзаемая душа мучилась, а звуки негритянского праздника ослабевали – те же песни она слышала с колыбели.
– Ты довольна, Айме? – робко спросил Ренато.
– Ну конечно, глупенький, разве не видишь?
– Мы поженимся поскорее. Наши матери этого желают. Нет причин ждать. Или ты не уверена в своей любви?
– А ты уверен в своей, Ренато? Посмотри, я привередливая, не всегда в хорошем настроении. Возможно, иногда буду с наслаждением злить тебя. Так я выражаю свою любовь.
– Стало быть, я должен принимать за любовь твои причуды?
– Естественно. Чем больше я требую и докучаю, тем сильнее моя любовь. Чем меньше логики в моих рассуждениях, тем больше я в тебя влюблена. Но конечно же, ты должен любить меня, чтобы это выносить. Если не сходишь по мне с ума.
– Я схожу с ума, Айме! – страстно заверил Ренато.
– Вот за это я тебя и обожаю.
Теперь она бросилась ему на шею с поцелуями. Оставив позади густую рощу, они ступили на песчаные тропинки сада, и перед ними возникла беспокойная тень со словами извинения:
– Простите, что прерываю…
– Янина! – взорвался раздосадованный Ренато.
– Простите. Сеньора послала за вами. Гости уходят, о вас спрашивают. Мне сказать, что я не нашла вас?
– Вы не должны лгать, – Ренато с трудом сдерживал недовольство. – Мы идем попрощаться.
Они торопливо направились к дому. Янина остановилась в нерешительности и взирала на них, затем чуть подняла голову, и ее черные глаза разглядели во мраке Монику де Мольнар; та дошла до каменной скамейки, бессильно опустилась на нее и закрыла лицо руками. Янина бесшумно приблизилась к ней и холодно спросила:
– Вам дурно? Трудно выносить это зрелище?
– А? Что вы сказали?
– Вы шли за ними. Не трудитесь отрицать, я прекрасно видела. Если вы в силах, вам нужно пройти в гостиную. Ваше
– А вам какое дело? – вскипела разъяренная Моника.
– Лично мне нет до этого дела, – ответила Янина с легкой усмешкой. – Мой долг – следить за спокойствием сеньоры Д'Отремон. Врач запретил ей сильные волнения. Ей нужны радость и покой. Если в Кампо Реаль загорится дом, то ее это не коснется. Ради ее спокойствия я прилагаю все усилия, и сеньор Ренато это знает. Здесь имеет значение только сеньора Д'Отремон, понимаете?
Бледная и разъяренная Моника выпрямилась, в глазах ее сверкали молнии. Но перед гневом, готовым вот-вот выплеснуться, метиска покорно склонила голову и искренне предложила:
– В остальном же, сеньорита Мольнар, хочу сказать, даже если вас это и не волнует, но можете рассчитывать на мою поддержку, я искренне готова вам помочь, если вдруг понадобится.
– Я всегда рассчитываю только на себя, сеньорита! – злобно отвергла Моника.
– Просто Янина, – пояснила метиска мягко и покорно. – Я всего лишь служанка, надежная и верная сеньоре Д'Отремон. А теперь, если позволите, я должна вернуться к хозяйке, пока гости не разошлись.
Пылающая от гнева Моника с гордостью выпрямилась, слезы ее внезапно высохли и к ней вернулись силы; твердым шагом она направилась к каменной лестнице.
– Дорогая, полгода – это слишком, – возразил Ренато.
– Ты так считаешь? – Айме разыграла притворное недоумение.
– Разумеется, и я взываю к мнению наших матерей. Почему бы сразу не приступить? Огласить имена в церкви, собрать необходимые бумаги, а когда все будет готово, обвенчаться.
– Сколько времени это займет?
– Не знаю. Четыре недели, пять, шесть.
– Всего лишь? Но так нельзя, дорогой Ренато. Пяти-шести недель не хватит, чтобы подготовить мое приданое. Даже если обезуметь за шитьем, понадобится примерно шесть месяцев, о чем я и говорю.
– О приданом не беспокойся, – вмешалась София. – Это один из моих подарков, а раз подошел случай, лучше сказать сразу. Твое приданое самое красивое, о котором можно только мечтать, оно появится здесь как раз через четыре, пять, самое большее – шесть недель.
– Дорогая мама, похоже, я понял тебя, – воскликнул довольный Ренато.
– Конечно, сынок, – согласилась София. Затем, повысив голос, позвала: – Янина!
– Вы звали, крестная? – приблизившись, спросила метиска.
– Да, будь любезна, принеси книгу, где мы записываем заказы, отправляемые во Францию.
– Да, крестная, сейчас.
Молчаливая, прилежная, отличаясь деловитостью и находчивостью, Янина несколько бесцеремонно поторопилась вложить в руки сеньоры Д'Отремон требуемую книгу. Со дня приезда семьи Мольнар в Кампо Реаль прошло уже несколько дней, и все сидели по-семейному: пылкий Ренато, Айме, прикрывающаяся кокетством и жеманством; скромная и улыбчивая сеньора де Мольнар, пытающаяся сотворить чудо, признавая правоту любого; бледная, молчаливая Моника де Мольнар, которая напряженно ловила каждое слово и жест, следила за жизнью мирка, где господствовала с вялым больным видом София Д'Отремон, с притворной благосклонностью своего утонченного воспитания.