Динка (ил. А.Ермолаева)
Шрифт:
— Значит, и на утес не пойдешь?
— Домой пойду.
— Ну ладно, — грустно сказал Ленька. — Меня Митрич на субботу в город посылает. Рыбу он даст продать. Я думал, вместе с тобой поедем. Там на базаре карусели есть. Кто на лошади едет, а кто в санках. Один за другим крутятся вокруг столба. Видала ты их?
Динка покачала головой.
— Ну вот! — обрадовался Ленька. — Я бы покатал тебя. Мне Митрич десять копеек обещал за рыбу. А на каруселях, верно, недорого. Да ты бы хоть и одна покаталась, я не маленький…
У Динки захватило
— Я бы поехала, — нерешительно оказала она, — но ведь мы уже раздружились.
— Да я больше не сержусь на тебя, — улыбнулся Ленька.,
— А я сержусь! Зачем ты меня язвой обругал? Поклянись, что больше так никогда не скажешь! Тогда поеду!
— Да ну тебя! Еще клясться ей буду! — рассердился Ленька.
— Ну, тогда катайся сам на своих каруселях! — И Динка решительно двинулась вперед.
— Да погоди! Ну как я клясться буду? Чего хоть говорить-то? — расстроился Ленька.
— Как ругался, так и клянись.
— Язвой, что ли?
— Не язвой, а своим честным именем и гробом.
— Каким гробом?
— Своим, конечно.
— А где у меня свой гроб? — засмеялся Ленька, — Я же не мертвец!
— Так будешь мертвецом, если нарушишь клятву! — припугнула Динка.
— Я и без клятвы буду мертвецом, если хозяин мой вернется, а на барже пусто.
— А разве он уже должен приехать?
— Да не должен бы… Но я ведь на барже с утра не был. Ну как он вернулся? — забеспокоился вдруг Ленька.
— Тогда, значит, мы и в город не поедем?
— Какой тогда город!
— Как же я узнаю, Лень, приехал он или нет?
— А где ты живешь? Далеко отсюда?
— Да нет, совсем близко, только подняться наверх — и все! Пойдем, покажу! И знаешь, Лень? Вешай мне флажок на забор, когда идешь на утес, вот я и буду знать… Если нет флажка, значит, хозяин приехал, — быстро придумала Динка.
— А где я его возьму, этот флажок?
— У нас есть много, елочные остались. Я дам тебе, ладно? И тогда я тоже не буду зря бегать, а то все ругаются дома.
— Ну пойдем, покажи свой забор и вынеси мне флажок. Пошли скорее!
— Подожди… а клятва? — придирчиво спросила Динка. Ленька махнул рукой и улыбнулся:
— Да я и так тебя сроду больше не обругаю. Что я, враг себе, что ли?
— Ну, тогда пойдем! — великодушно согласилась Динка. С тех пор она каждый день с нетерпением ждала флажка и обещанной субботы.
Глава тридцать третья
СБОРЫ В ТЕАТР
Пока Динка бегала на утес и ждала субботы, подошел торжественный день сборов в театр. Еще перед этим вечером Катя и Марина вытащили из шкафа все свои наряды. На кроватях лежал целый ворох старых, поношенных платьев и блузок. А вокруг с озабоченными лицами стояли ближайшие cоветчицы. — Мышка и Алина. Динки не было — она повела домой Марьяшку.
— Я так давно себе ничего не шила, — перебирая свои вещи, говорила Марина, — что просто не знаю, что надеть!
— Мамочка, а вот это! Папино любимое надень! — сказала Алина, доставая из шкафа черное шелковое платье. — Надень, мамочка!
— Конечно! Оно же очень скромное и так идет тебе, — сказала Катя.
— Да нет! Зачем трепать его зря… Повесь, повесь, Алина! — забеспокоилась мать.
— Надень, надень! Ничего ему за один раз не сделается. Все-таки модная пьеса, может оказаться много знакомых, надо быть в приличном виде, решительно заявила Катя.
— Надень, мамочка! Ты будешь такая красивая! — запросили девочки.
— Heт, нет! Это папино любимое, и я его очень берегу. Когда папа приедет, тогда я и дома его надену. А сейчас я себе что-нибудь другое найду.
«Когда-то он еще приедет! — подумала Катя и с грустью посмотрела на сестру. — Хорошо еще, что она так верит в его возвращение!..»
Марина поймала ее взгляд и улыбнулась:
— Ты стала такой неверующей, Катя. Но ведь Саша не один. И борьба идет… Нельзя же так опускать руки.
— Совсем я не опускаю рук. Но пройдут, может быть, годы, пока опять соберутся силы. А ты… бережешь платье, — мягко пошутила сестра.
С террасы, запыхавшись, вбежала Динка, она очень боялась опоздать на сборы.
— Вот это платье наденет мама? — спросила она, трогая двумя пальцами мягкий шелк и замирая от восторга.
— Нет, мама не хочет его надевать, это папино, — шепотом объяснила ей Мышка.
— Папино? А почему оно папино? Папа переодевался в него, да? — вытаращив глаза, зашептала ей на ухо Динка.
— Дети, дети, не трогайте руками!. Алина, повесь в шкаф, зачем ты его вытащила? — снова забеспокоилась Марина, примеряя перед зеркалом блузку. — Ну смотрите, хорошо так? — спросила она, поворачиваясь ко всем улыбающимся лицом.
— Очень! Очень! — закричала Мышка.
— Хорошо, мама, но лучше бы целое платье, — заметила Алина.
— Конечно, лучше. Ну, кто это ходит в театр в блузке и юбке? Что ты, курсистка, что ли? — недовольно оказала Катя.
— Да ну вас! — рассердилась Марина. — Я ведь не на бал собираюсь, а в театр! И никаких там особых нарядов не требуется. Как есть, так и есть! Вот поглажу, пришью свежий воротничок и пойду!
— Какой воротничок? Тут же есть уже один. Вечно ты с какими-то выдумками, вроде зонтика!
— При чем тут зонтик? У меня есть хорошенький новенький воротничок, он все-таки оживит и украсит, — роясь в картонке, возразила сестра.
— Надень колечко, мама! У тебя есть колечко с красненьким камушком. И брошку надень — вот будет красиво! — закричала Динка.
— Очень красиво! Точь-в-точь Крачковокая… А Гогу тоже с собой взять? — засмеялась мама. И все засмеялись.
— Терпеть не могу, когда кто-нибудь навешивает на себя все эти побрякушки! Такое мещанство, что смотреть противно! — добавила Катя и, вдруг что-то сообразив, всплеснула руками: — Слушай, Марина! Вот что можно заложить в ломбард! Спасибо Динке — напомнила!