Дипломат
Шрифт:
– Министр, представляющий премьер-министра! – сказал он. – Я желал бы знать, рассмотрело ли правительство поданную ему петицию с требованием немедленно сместить лорда Эссекса с занимаемого им поста и безотлагательно отменить его особые полномочия для участия в завтрашнем заседании Совета безопасности!
На скамьях оппозиции закричали «долой!», и Кромвеллу пришлось перекрикивать поднявшийся шум.
– Я спрашиваю об этом потому, что письмо Мак-Грегора дало повод к серьезным сомнениям и подозрениям касательно лорда Эссекса, тем более, что доводы мистера Мак-Грегора, повидимому, справедливы и неоспоримы.
Поднялся настоящий ад; члены палаты кричали, шумели, оскорбляли друг друга всеми дозволенными парламентской процедурой способами. Мак-Грегор встал, чтобы лучше слышать и видеть, но в зале тоже почти все повскакали с мест и ожесточенно переругивались через проход. Мак-Грегор заметил внизу того консерватора, который дал им пропуска. Он обвинял Тома Кромвелла в диверсии против лучшего дипломата Англии, в срыве миссии, от которой зависело самое существование империи, и под конец заявил, что сам Кромвелл – еще больший предатель, чем Мак-Грегор. Повидимому, он достиг тех границ, в которых одному члену парламента разрешается оскорблять другого. После его слов зал немного притих, и стало слышно спикера, который урезонивал достоуважаемых членов палаты и призывал их выслушать мистера Бутчера. Мистер Бутчер с равнодушным, скучающим видом стоял посреди бушующей вокруг него бури и, только когда в зале водворилась полная тишина, обратился к Тому Кромвеллу с ответной речью.
– Поднятый вами вопрос также чрезвычайно серьезен, – торжественно начал он. – Дать на него ответ без подготовки невозможно. Лорд Эссекс и Мак-Грегор представляют, в сущности, две стороны одной и той же проблемы, к решению которой нужно подходить с большим тактом и осторожностью. Когда я получу ответ на один из этих вопросов, я смогу ответить и на другой. Придется все же членам палаты запастись терпением. Это щекотливое дело, и мы ждали от членов палаты большей сдержанности. Представители каждой стороны домогаются наказания виновного с опасной настойчивостью, но я ничего больше не могу сказать, пока не будут вынесены соответствующие решения. В данный момент эти решения подготовляются; после ответов на запросы я покину зал заседаний и незамедлительно вернусь с постановлением, разрешающим эту необычную проблему. А до тех пор было бы желательно, чтобы представители обеих сторон несколько сдержаннее отзывались о лорде Эссексе, о мистере Мак-Грегоре и о наших дипломатических делах.
Мистер Бутчер сел на свое место, и спикер тут же, во избежание очередной непредвиденной дискуссии, предупредил членов палаты, что новые нарушения порядка могут привести к серьезным последствиям; он пока не хочет называть имен, но в случае необходимости будут приняты меры. Предупреждение подействовало, и достоуважаемые джентльмены продолжали слушать ответы на запросы, точно собаки на сворке, дожидающиеся, когда их спустят, чтобы можно было беспрепятственно вцепиться друг в друга.
В перерыве Кэтрин и Асквит встали, и Мак-Грегор, положив свой макинтош на скамью, вышел вслед за ними. Узнав от полисмена, что им предоставляется свобода на полчаса, они вместе с Кромвеллом спустились в кафетерий, помещавшийся в подвале, где все дышало историей, что для кафетерия было даже, пожалуй, излишне. Они поспешили занять места за столиком, прежде чем нахлынет толпа проголодавшихся членов палаты. Кромвелл спросил, кто что будет есть; Мак-Грегор ответил, что ничего, Асквит сказал, что выпьет только кофе, а Кэтрин объявила, что сама пойдет выбирать. Мак-Грегор со своего места наблюдал, как она, весело переговариваясь с Кромвеллом, шествует с подносиком вдоль застекленного прилавка, выбирая себе еду. Когда они вернулись, Мак-Грегор увидел, что Кэтрин взяла салат из помидоров. Это было уже слишком, чорт возьми! Как она может есть сейчас? Ему стало так противно, что пришлось отвернуться.
– А вы почему ничего не едите? – спросила она его.
– Спасибо, не хочется.
– Том говорит, что у вас нашлось гораздо больше сторонников в палате, чем он ожидал.
Мак-Грегор ничего не ответил.
– Не надо так отчаиваться, – тихо сказала она ему.
Мак-Грегор не мог выдавить из себя ни единого слова.
Асквит и Кромвелл беседовали между собой с преувеличенным жаром, давая Кэтрин возможность подбодрить Мак-Грегора, но, видя, что из этого ничего не выходит, они поспешили заполнить неприятную паузу.
– Где-то в «сферах» идут серьезные разговоры, – сказал Кромвелл. – У меня не было времени разузнать толком, как и что, но я думаю, что мы и в самом деле скоро услышим решение.
– Что-то вы тут сегодня все очень мрачно настроены, – сказал Асквит не столько для Кромвелла, сколько для Мак-Грегора. – Просто не знаю, что бы вы стали делать, если бы в парламенте запретили пользоваться столь полнозвучными, истинно феодальными эпитетами. Я-то, грешным делом, думал, что вы, лейбористы, вывели их из употребления.
– Ничего не поделаешь, феодальная обстановка действует, – пошутил Кромвелл и сам остался очень доволен своим остроумием.
Мимо проходил давешний консерватор, знакомый Асквита; увидя их, он подошел, обратился к Кромвеллу, назвав его по имени, затем, приятельски опершись на его плечо, поклонился Кэтрин, кивнул Мак-Грегору и осведомился у Асквита о здоровье Джейн.
– Том, – сказал он Кромвеллу. – Вы в среду едете в Ливерпул с торговой делегацией?
– Кажется, еду, Джеф, – ответил Кромвелл.
– Пожалуй, и я с вами поеду, – сказал консерватор. – Только умоляю занять мне место у окна и лицом к паровозу, Я, кажется, единственный человек на свете, которого укачивает в поезде. Мы еще увидимся, Джон, – сказал он Асквиту, а остальным пожелал доброй ночи.
Когда он ушел, Кэтрин испытующе поглядела на бледное, напряженное лицо Мак-Грегора, но ничего не сказала и снова занялась салатом. Почти тотчас же Мак-Грегор встал из-за стола.
– Здесь холодно, – сказал он. – Я пойду обратно в зал. – Это было так внезапно, что даже Кэтрин удивилась.
– Удовольствие небольшое, слышать, как тебя на все лады поносят в палате, – сказал Кромвелл, глядя ему вслед. – Если Мак-Грегора передадут в руки Службы безопасности, это для нас, социалистов, будет позор на всю жизнь.
– Что с ним, Кэти? – спросил Асквит. – Я думал, что он это примет легче.
Кэтрин оглянулась и увидела, как Мак-Грегор поспешно нырнул в дверь.
– Не знаю, – встревоженно бросила она. – Просто не знаю.
– Что ж удивительного, – сказал Кромвелл. – Ему все-таки здорово достается.
Асквит кивнул. – Еще бы!
– По-моему, у него вообще опустились руки, – сказала Кэтрин. – Он утратил веру в то, что сделал. Что бы там ни постановили, для него это будет только очередная насмешка судьбы. Такое у него сейчас настроение.
– Подите к нему, – сказал Асквит.
Кэтрин покачала головой. – Я сейчас ничем ему не могу помочь.
Им больше не о чем было говорить, и, не дожидаясь конца перерыва, они вернулись на свои места. Мак-Грегор уже был там и сидел прямой и словно застывший рядом с «герцогиней». Кэтрин и Асквит сели впереди и молча стали ждать начала дебатов о внешней политике.