Диско 2000

Брайт Поппи

Квартилла обворожительно повела плечами.

— Когда ты достаточно богат, то можешь воплотить в живописи самую приятную из своих фантазий.

Привратник удалился в свою каморку рядом с дверью и принялся лущить горох в серебристую чашу. Затем перед нами появилось существо среднего рода.

— Евнух отведет вас на празднество, — сказал привратник. — Кстати, этот зверь знает, что не должно гадить на роскошные ковры моего хозяина?

Я совсем забыл, что со мной еще дремлющая Соня.

— Он вполне учтив, хотя

чай порой проливает.

— Ну, так смотрите, чтоб на парчу не пролил.

Мы последовали за евнухом по коридору, и вскоре вступили — правой ногой вперед — в роскошную столовую. Огромная, битком набитая комната была освещена несколькими масляными светильниками, свисавшими с потолка. Вокруг главного стола были расставлены полукольцом три больших ложа, а повсюду было множество маленьких стульчиков и кресел. Люди слонялись туда-сюда, смеялись, болтали, пили и поглощали изящные миниатюрные закуски.

Не успели мы войти, как нас окружили слуги. Проворные мальчуганы — одни обмывали нам руки ледяной водой, другие держали золотые кувшины, куда она стекала. Потом нам тщательно вытерли руки. (Соню пришлось посадить на плечо).

Я почувствовал, что с меня стаскивают обувь.

— Эй!

Слуги снимали сандалии и с Квартиллы.

— Они только педикюр сделают, Лаврентий. А что, в царстве Гадеса педикюр не носят?

— На вечеринках — нет.

Как изголодавшаяся приблудная кошка, взятая в особняк Рокфеллеров, Квартилла блаженствовала от уделяемого ей внимания.

— Это неотъемлемый элемент цивилизации. Ах, я, наверное, уже лет пять не была на хорошей вечеринке!

Я решил не мешкать.

— Пошли, пойдем познакомимся с хозяином.

Оба босые, мы прошли по устланной коврами комнате. Квартилла была явно недовольна тем, что ей не дали как следует сделать педикюр.

— А что, демоны все такие прыткие и нетерпеливые?

— Только те, у которых отняли жен, работу, дом и помешали совершить самоубийство.

— Вот оно что.

Мы оказались около Верхнего Ложа, как назвала его Квартилла. С одного краю возлежал Тримальхион, завернувшись в красный шерстяной шарф — у него, очевидно, был насморк. На фресках его скудные достоинства были явно преувеличены. Рядом с откупщиком лежал Эрмерос: его тога была изгажена ошметками поглощаемых им креветок, а в волосатой лапе он сжимал гигантский кувшин вина. Мы остановились, а он громозвучно рыгнул, затем обвел Квартиллу наэлектризованным до предела взглядом.

— О, моя любимая жрица, — залепетал Тримальхион, — как прекрасно, что ты соблаговолила прийти. Надеюсь, твоя госпожа Альбуция в добром здравии?

— Спасибо за приглашение, достопочтенный господин. Да, моя госпожа передает вам привет, но она за последнее время оказала услуги множеству воинов и немного утомилась, как и все мы, служительницы Приапа. Вы же знаете, что такое легионер, вернувшийся из провинций.

Тут Эрмерос схватил

Квартиллу за ляжку, но она ловко вывернулась.

— Иди сюда, прошмандовка! Я покажу тебе, какие бронзовые яйца украшают жезл настоящего солдата!

— Ну вот, — сухо сказала Квартилла, — не обязательно нести службу в сирийских пустынях, чтобы стать идиотом. Иногда достаточно быть обычным плодом кровосмешения.

Позади нас началась какая-то возня, и Тримальхион немедленно потерял к нам интерес. Не успели меня представить, а он взял полотенце в алую полоску с кисточками, заткнул его под шарф и сказал:

— Рад слышать. А теперь усаживайтесь и наслаждайтесь.

Мы устремились к свободным местам на среднем ложе, и я с облегчением снял с себя сопящую Соню. Она порядком отяжелела.

Кушанье, отвлекшее от нас внимание исходящего слюной Тримальхиона, было выставлено на главный стол четырьмя рабами. Блюдо величиной с дверь было выложено по краям знаками Зодиака, каждому из которых соответствовала определенная, имеющая символический смысл пища. Стоявший посреди блюда металлический свод вскоре был поднят, а под ним оказалась жирная дичь, рыба, будто бы плавающая в соуснице, и заяц с голубиными крылышками, приставленными к спине для сходства с Пегасом. На блюде также находились две-три бесформенных объекта, опознать которые не удалось.

Квартилла схватила меня за руку и радостно завизжала.

— Ух ты, Лаврентиус! Мое любимое кушанье! Свежее свиное вымя!

Весь страх, возбуждение, напряжение и лишения этой безумной ночи и всей прошедшей недели свились у меня в глотке в один сальный узел. Тошнота подкатила к горлу неотвратимо, как скорый поезд. Я попытался встать на ноги, но не смог. Повел головой — и увидел слугу, стоящего наготове с медным сосудом. Потом я начал блевать, и занимался, этим, как мне показалось, целую вечность.

Когда я прикорнул на ложе, слабый и опустошенный, в комнате раздались аплодисменты. Над затихающими хлопками послышался голос Тримальхиона.

— Заграничный гость Квартиллы принимает первые почести! Наградите его лавровым венком!

Появившийся раб накинул мне на голову и на шею венки из растений. Квартилла чмокнула меня в щечку.

— Молодец, Лаврентиус! Поистине инфернальный проблев в самом начале торжества.

Другой раб протянул мне пахнущую сыростью салфетку, и я вытер рот.

— Спасибо. Такого со мной не бывало с самого колледжа.

— Теперь ты готов отведать вымя?

Сдержав еще один, короткий позыв, я ответил:

— Нет спасибо, не беспокойся. Я бы лучше что-нибудь выпил…

— Налейте меду Лаврентию-победителю, — приказала Квартилла, потом проткнула свиной сосок и начала его нарезать.

Я омочил рот медом, потом улегся и стал наблюдать за происходящим. В конце концов, нечасто же выпадает возможность посетить настоящую римскую оргию!