Дивизион
Шрифт:
Мотострелковую часть, расположенную в пустыне, посещали самые высокопос-тавленные офицеры из округа и из армии, воюющей в Афганистане. Подготовке солдат уделялось особое внимание, проверялось качество занятий, проводимых с ними. Те, кто до армии водил машину, управлял теперь бронетранспортером. У Захида подобного опыта не было, да и водить эту громоздкую машину он не рвался. Вот и приходилось ему теперь во время учений бегать за ней, по песку, глотая пыль, в такую жару, когда даже стоять и просто дышать было трудно. Приходилось бегать с полным обмундированием, имея при себе защитную одежду против химической атаки, флягу для воды, висевшую за поясом, с рюкзаком и автоматом на плечах. Пот лился ручьем, жар, идущий от нагретых песков, духота создавали такое впечатление, будто тебя посадили в печку и поджаривают там. Все это было очень нелегко, особенно в первые дни, потом солдаты начали постепенно привыкать.
Захид, сын профессора–востоковеда, особенно избалован в жизни не был. Его отец приехал в Баку в конце 40-х из иранского Азербайджана со своими родителями,
работал чернорабочим: ему давали выполнять самую трудную и грязную работу, и зарабатывал он совсем мало. А потом постепенно научился ремеслу плотника и устроился работать на фабрику по обработке дерева в окрестностях Тебриза. Когда он работал на фабрике, дед и познакомился с коммунистами, которые приходили к ним. Вначале он на них никакого внимания не обращал, даже опасался их. Хозяин фабрики ненавидел коммунистов, пытавшихся вести агитацию среди рабочих. Он предупреждал: если узнает, что кто-то общается с коммунистами, немедленно уволит его. А молодой Эсрари, живший только заботами о семье, очень дорожил своей работой. Но выгнать коммунистов с фабрики было непросто. Если их не пускали вовнутрь, они поджидали рабочих на улице, чтобы вести свои непонятные разговоры. Однажды им-таки удалось заинтересовать молодого Эсрари; они говорили о том, что можно добиться того, чтобы хозяин создавал лучшие условия для рабочих на фабрике, повысил им зарплату и установил лимит рабочего дня, не больше восьми часов. Это очень серьезно удивило молодого рабочего: как можно предъявлять такие условия хозяину? Он же выкинет с фабрики за это, а желающих здесь работать более чем достаточно, и не каждого он еще берет. Эсрари помог устроиться один из соседей, который уже давно работал на этой фабрике. Выгони его хозяин, он не знал, куда идти потом работать. Хоть Тебриз был город большой, слухи в нем распространялись быстро, человека с дурной репутацией больше никто не хотел брать. Пришлось бы семье голодать. Его братья были еще маленькие, нужно было заботиться о них. Кроме того его испорченная репутация могла бы также повлиять на их судьбу. Поэтому Эсрари был осторожен, осмотрителен и старался не поддаваться провокациям. Тем не менее, коммунисты его заинтересовали, увлекли своими разговорами о справедливости, о том, что и он, и его семья могут жить значительно лучше и достойнее. Неужели можно работать всего восемь часов в день и получать неплохую зарплату? И добиться того, чтобы хозяин не преступал границы в обращении с ними? А хозяин был вызывающе груб, подчеркивал, что не видит в рабочих людей, обращался с ними как со скотом, оскорблял не только их самих, но и членов их семей. Все терпели, никто никогда не возражал, лишь бы он не выкинул их с работы. А работать им приходилось с самого раннего утра до позднего вечера, иногда до полуночи, никто при этом часы не считал. А когда был большой заказ, приходилось и сутки напролет работать. Хозяин же платил им все равно за один день. Никто не смел даже голос поднять, все держались за свои рабочие места. Зарплату получали один раз в конце месяца. Деньги заканчивались быстро, и Эсрари все время успокаивал своих домочадцев, что вот-вот дадут зарплату: работал он хорошо, ни одного дня не пропускал, если даже болел, в надежде, что хозяин выпишет ему хорошие деньги. Иногда хозяин шел на уловки и платил жалованье только через месяц, как бы за два месяца сразу, но при этом срезая из одного заработка половину. Объяснял он это убытками при продаже досок и мебели, которую они изготавливали. Рабочие, и Эсрари в том числе, радовались, что хоть какие-то деньги получают.
Но так было до тех пор, пока коммунисты не стали ему объяснять, что можно жить совсем иначе: работать меньше, получать больше и самим оказывать давление на хозяина. Коммунисты же рассказали ему о том, что такое забастовка. Стоит устроить забастовку, хозяин понесет убытки из-за простоев и тогда согласится если не на все требования, то хотя бы на какие-то из них. Нужно только выбрать для этого подходящий момент. Он не успеет их сразу уволить и набрать новую группу рабочих, если будет срочный заказ. Они же рассказали ему о справедливом обществе, когда бедных и богатых не будет, все будет равны и всего будет предостаточно. Да, они действительно заинтересовали Эсрари, в сердце которого стала появляться какая-то искорка надежды на то, что в мире и в самом деле есть справедливость.
С одним из коммунистов Эсрари был еще раньше знаком: он был старшим сыном сапожника, который имел свою будку недалеко от их дома, и у которого их семья чинила обувь. Вот там он и видел этого человека, который был на несколько лет старше его. Эсрари слышал, что сапожник продал часть своего имущества и отдал все накопленные им деньги для того, чтобы его сын поступил в университет в Тегеране и учился там. Однако позже сапожник, говорили, отвернулся от своего сына, перестал оказывать ему денежную поддержку. Ходили слухи, будто сын этого известного в округе ремесленника связался там с непутевыми людьми. И отец даже имени сына не хотел больше произносить и слышать. Теперь на
Надежды хозяина оказались тщетными. Интерес Эсрари к идеям, пропагандируемым коммунистами, стал расти, и он начал теперь сам к ним ходить, как только находил возможность. Коммунисты проводили собрания каждый раз в новом месте, чтобы не попасться в лапы сербазам. Эсрари уже знал, кто такие Маркс, Энгельс, Ленин, Сталин, потом даже стал членом коммунистической партии. А потом ему поручили самому проводить агитацию на фабрике, на которой он работал. Вначале рабочие уговаривали его отказаться от идей коммунистов и продолжать работать как прежде. Постепенно Эсрари смог пробудить у многих из них интерес к коммунистическим идеям, он призывал их жить не как животные и требовать создания условий для этого у хозяина. Количество желающих слушать Эсрари, несмотря на опасения, постоянно росло. Хозяин и его приспешники за всем этим тихо наблюдали, пока Эсрари не стал призывать рабочих к забастовке. Больше хозяин не намерен был это терпеть и уволил Эсрари.
Несколько дней Эсрари пребывал в очень тяжелом состоянии духа: он считал, как и другие коммунисты, что хозяин не пойдет на то, чтобы уволить его. Он уже готов был идти просить прощения. Но тут к нему пришли товарищи по партии, принесли деньги и продукты и начали убеждать в том, что еще ничего не потеряно, и нужно продолжать борьбу. Еще несколько рабочих фабрики продолжали вести пропаганду, и забастовка стала уже реальной. Среди требований был и пункт о восстановлении Эсрари на работе. Он был одним из активных организаторов этого первого здесь акта протеста.
Несмотря на все трудности, забастовку начать удалось. Для нее выбрали день, когда хозяин получил большой заказ, который нужно было выполнить в короткие сроки. Немногие рабочие продолжали работать, большинство же покинули свои рабочие места и собрались во дворе. К ним пытались пройти и коммунисты, но были остановлены стражами у ворот. И им пришлось наблюдать за происходящим на фабрике с улицы. Собравшиеся громко кричали о своем намерении прекратить работу, пока не будут выполнены их требования. Через какое-то время, когда крики рабочих стали такими громкими, что их уже можно было услышать во всей округе, к ним вышел хозяин в сопровождении своих помощников. Рабочие передали ему листки бумаги, на которых были изложены их требования. Хозяин взял их и удалился на совещание с преданными ему людьми. Выйдя через несколько часов, он заявил, что согласен выполнить некоторую часть их требований, и назвал их: он согласен прибавить каждому рабочему несколько тюменов к жалованию, заплатить им за каждый рабочий день. А остальные требования он рассмотрит позже, если только рабочие немедленно приступят к выполнению сегодняшнего заказа. Коммунисты громко крикнули с улицы, чтобы рабочие не соглашались и не поддавались, что надо требовать от хозяина выполнения всех требований. Рабочие повторили свои требования. Это разозлило хозяина, и он начал угрожать им увольнением с работы, даже тюрьмой.
– Что вы их слушаете?! – кричал он в бешенстве. – Посмотрим, будут они вас защищать завтра, если я всех вас уволю и выброшу на улицу? Будут ли они кормить ваши семьи? У них только пустые слова, а когда доходит до дела, то вы их не увидите рядом с собой. Вот, заявлю на всех вас, тогда поймете. И эти подстрекатели тоже получат! В полиции с вами церемониться не будут, сразу отправят в тюрьму.
Высказавшись, хозяин опять удалился в свою контору. Рабочие продолжали стоять во дворе, хотя некоторые из них испугались и приступили к работе. Коммунисты, среди них и Эсрари, продолжали агитировать рабочих, чтобы они не боялись и не отступали. Хозяин появился во дворе вновь через час и сказал, что согласен выполнить еще одно требование рабочих – восстановить на работе Эсрари. А остальные требования он рассматривать не будет, может, когда-нибудь потом. Пока рабочие раздумывали, раздались громкие крики со стороны улицы:
– Соглашайтесь, соглашайтесь! Это уже победа!..
Хозяин, с ненавистью взглянув в сторону, откуда доносились эти крики, приблизился к рабочим вплотную:
– Зачем вы их слушаете, этих нечестных людей? Разве вы не могли поговорить со мной без их подстрекательства? Я когда-нибудь вам отказывал в чем-то? Я о вас забочусь, думаю о том, чтобы ваши семьи голодными не оставались, чтобы ваши дети не были раздеты-разуты. Зачем вы слушаете этих негодяев? Я вам как отец родной, а вы поддаетесь провокациям. Не они, а я вам плачу деньги. Останетесь без работы, думаете, они вам деньги платить будут? Думаете, я лучше вас живу? Денег дома нет, весь в долгах, сам вытаскиваю кусок хлеба изо рта своих детей, вам отдаю, о ваших детях забочусь. А вы меня так легко предаете… Идите, мои дорогие, идите, быстрее беритесь за работу, если мы не выполним заказ, я разорюсь окончательно. А тогда останемся голодными все – и я, и вы. Смотрите, сколько времени мы из-за пустяков потеряли.