Дивизион
Шрифт:
– А почему, товарищ старший лейтенант, это называется «интернациональным долгом», служба в Афганистане? – спросил как-то Чельнов офицера из их батареи, несущего ответственность за политическую подготовку своих подчиненных.
– Потому что нужно помогать этой стране, в которой свирепствуют «душманы». Нужно защитить достижения социалистической революции в Афганистане. А то американцы сделают все, чтобы свергнуть народную власть в этой стране.
– Почему же я должен отдать свою жизнь за то, чтобы защитить революцию в чужой стране? Это же не моя родина, в конце концов? – не угомонился Чельнов.
– Вы чего-то недопонимаете, Чельнов, – ответил ему старший лейтенант спокойно. Недопустимо,
– А почему это так должно быть? – опять спросил Чельнов.
– Потому что этого хотят американские империалисты, западная буржуазия. Они любой ценой хотят остановить в мире распространение коммунизма, социалистических идей. И на этом пути они не гнушаются ничем, готовы на все. – Дальше старший лейтенант продолжал уже для всей батареи.
– Они хотят и в республиках Средней Азии и Кавказа найти экстремистов и поднять их против советской власти. Если не остановить их в Афганистане, то они будут пытаться делать то же самое и в нашей стране.
Потом офицер рассказал о том, как нужно всеми силами бороться за то, чтобы победить в Афганистане «душманов», провоцируемых американскими империалистами, которые воюют против афганского народа, выбравшего путь социализма. Служить в Афганистане было нелегко, нужно всегда помнить, что ты находишься в условиях войны. Иногда молодые солдаты, к сожалению, забывают об этом, иногда даже проявляют трусость перед «душманами». После этого офицер рассказал несколько душераздирающих историй из жизни молодых солдат в Афганистане, когда ошибка или незнание обстановки приводили к трагическим последствиям. В это время кто-то из солдат спросил взволнованно:
– А могут и нас отправить в Афганистан, если там положение еще ухудшится?
– Нет, – ответил офицер, – мы должны защищать небо нашей родины. Если положение в Афганистане ухудшится, возможно, американцы поднимут против нас свои истребители, тогда мы должны будем их сбивать – это и есть наша обязанность, — печально, но не без гордости ответил офицер.
Новый командир становился с каждым днем все строже. И его требования, как к солдатам, так и к офицерам все возрастали. Ахмедова, который работал нынче телефонистом, он избил однажды ночью, поймав его спящим во время дежурства. Об этом он сам же и рассказал на разводе перед всем дивизионом. Другие офицеры, если иногда даже поднимали руку на солдат, то старались это скрыть. При новом командире стало иначе. Один раз даже на разводе, выражая свое недовольство солдатами, он дал прямое указание офицерам:
– К тем, кто плохо выполняет свои обязанности, разрешаю применять любые меры воздействия, вплоть до физического.
Эти слова, сказанные во всеуслышание, развязали руки всем офицерам дивизиона. Особенно распоясались после этого в отношении своих подчиненных офицеры технической батареи. На Азизова стали оказывать тоже больше давления, чем прежде. Узнав, что он избил одного из молодых солдат и не отдал честь одному из недавно прибывших в их дивизион молодых лейтенантов, его вызвали, когда он уже собирался спать, в кабину, в которой находилось его рабочее место. Перед этой кабиной, было одно специальное помещение для собраний. Вот на этом месте он увидел сразу несколько офицеров: командира взвода, старшего лейтенанта, проводящего политзанятия в их батарее, лейтенанта, которому он не отдал честь, и еще двух других молодых лейтенантов.
– Смотрите, кто к нам пожаловал, – сказал политрук батареи, как только Азизов успел войти в это помещение. –
Пока все недоброжелательно смотрели на Азизова, старший лейтенант позвал его в угол. Именно этот старший лейтенант относился к Азизову хорошо, уважал его за знания, которые он временами все еще демонстрировал на политзанятиях. И другие офицеры, собравшиеся в эту ночь здесь, тоже с ним особенно не враждовали. Иногда, правда, у Азизова бывали стычки с командиром взвода. Сегодня настрой у всех был другой. Возможно, это было поручение командира дивизиона, который сам лично вычислил, кто ударил одного из молодых солдат. В таком случае это можно было воспринимать как выполнение приказания командира дивизиона.
Отведя его в угол, политрук спросил Азизова, за что он ударил того молодого солдата. Азизов не смог ничего ответить и покраснел. Тогда политрук батареи дал ему пощечину; это скорее означало порицание, чем наказание, поскольку удар был не сильным. Но тут же вперед бросился тот самый новый лейтенант. Вообще-то этот лейтенант не был начинающим, он перешел к ним недавно из другого дивизиона, где уже прослужил несколько лет. Лейтенант стал наносить ему удары ногой в живот, сильно крича и ругаясь при этом. Все остальные офицеры стояли и смотрели, пока он избивал Азизова, который начал кричать от боли и страха.
– Все, все, достаточно, хватит! – попытался остановить разъяренного лейтенанта политрук батареи, которого тут же поддержали командир взвода, а за ним и два других офицера.
Когда лейтенанта наконец-то оттащили от него, Азизов, все еще держась за свой живот, со стонами отошел в угол, ожидая, что теперь ему прикажут офицеры. Они поругали его еще раз и поручили подмести полы в помещении, а затем еще вырыть яму в нескольких метрах от кабин. Интересно, не Звягинцев ли подсказал им применять к нарушителям такое наказание? Ведь до этого никто здесь не говорил о таком — вырыть яму длиной, шириной и глубиной по два метра. Как бы там ни было, опыт такой работы у Азизова был немалый.
Давление на солдат и офицеров со стороны нового командира дивизиона все время росло. За нарушения солдат он все чаще наказывал самих офицеров, натравливая их на солдат. За каждое неповиновение солдаты могли быть теперь избиты офицерами. Правда, доставалось пока не всем. С Ахмедовым, Мовсумовым, Чельновым и Дурдугельдыевым они были осторожны. С Мардановым офицеры выбрали немножко другую тактику. Они его пытались убедить быть более дисциплинированным и начать нести службу более ответ-ственно.
Новый командир старался укрепить дисциплину в дивизионе: каждый день он назначал ответственных за порядок, сам проверял, как выполняются его предписания. Прежде нигде особенно не обращали внимания на то, за сколько времени солдаты раздеваются или одеваются. Командир же стал требователен и в этом вопросе. Он легко мог оскорбить и даже ударить солдат в открытую на глазах у всего дивизиона. С офицерами он обращался тоже грубо, иногда даже оскорбительно, с прапорщиками вообще не церемонился. Старшину дивизиона — прапорщика он жестоко обругал на разводе. А однажды он вступил чуть ли не в драку с другим прапорщиком, который не смог выполнить его приказ. Вопреки ожиданиям прапорщик Такарбаев не стал терпеть поток оскорблений. Он отодвинул руку командира, тянувшегося к его горлу, и ответил ему скользящим ударом по козырьку фуражки, которая отлетела в сторону. Командир, даже встретив такое серьезное сопротивление, не успокаивался и продолжал оскорблять прапорщика. Потом он отвел прапорщика через всю территорию дивизиона к месту, где под кабинами было расположено бомбоубежище, и закрыл его там. Все это опять происходило на глазах у всего дивизиона, которому оставалось только молча наблюдать за происходящим.