Дневник черной смерти

Бенсон Энн

* * *

– Завтра, – со страстным желанием в голосе сказала Кэт; она лежала, подложив под голову скатанный плащ. – Завтра я увижу своего сына. Мое сердце так переполнено чувствами, что я едва сдерживаю себя. P`ere, скажи, как мне вести себя с ним? Ни он не знает меня, ни я его.

Алехандро, как мог, попытался успокоить ее.

– С тех пор как он вышел из младенческого возраста, я каждый вечер рассказывал ему о его замечательной матери. Описывал, как ты выглядишь, как говоришь, какой у тебя характер, даже как звучит твой голос; все в мельчайших деталях.

– Но он же никогда не видел меня.

– И все же его любовь к тебе от этого не стала меньше. Благодаря моим ежедневным рассказам в его сознании сложился твой образ, и именно к нему он обращается за утешением и поддержкой. Первое, о чем он спросил, когда я сообщил о своей поездке в Англию, это привезу ли я тебя.

Однако, судя по выражению лица Кэт, эти слова мало ее успокоили.

– Ты тоже никогда не видела его раньше, – продолжал Алехандро. – Разве это как-то повлияло на твои чувства к нему?

Кэт покачала головой.

– Но что мне делать, если он не полюбит меня?

Алехандро рассмеялся и погладил ее по волосам.

– Это совершенно невозможно. Он будет любить тебя не меньше, чем я, поверь мне.

Он не рассказывал Кэт о собственных опасениях насчет того, как Филомена встретит его после столь долгой разлуки: раскроет ли навстречу ему объятия, или сомнения уже закрались в ее сердце?

Что ж, пройдет совсем немного времени, и он это узнает.

Они въехали в Париж в сумерках, через открытые ворота на западной стороне. Солдатского поста не было, и никто не задавал никаких вопросов; теперь, когда английская принцесса стала женой барона де Куси, король Франции мало опасался Англии. Гораздо большее беспокойство монарха вызывало недовольство собственного народа. Сейчас, когда в войне с Англией наступила передышка, его солдаты были заняты тем, что гасили небольшие мятежи, время от времени вспыхивающие по всей стране, – слабое, скорбное эхо потерпевшей неудачу Жакерии.

Они поскакали вдоль берега Сены, не опасаясь привлечь к себе внимание властей – самые обычные путешественники, мужчина и женщина, мирно едущие по своим делам. Реку пересекать не пришлось – они уже находились на южном берегу. К особняку де Шальяка они подъехали по той самой улице, где когда-то ночью, много лет назад, стояли Кэт и Гильом Каль.

Алехандро остановил коня и повернулся к Кэт.

– Если это не очень огорчит тебя, дочь, я хотел бы, чтобы ты подождала здесь.

Эта просьба удивила ее.

– Но почему, p`ere?..

– Ради твоего сына. Пожалуйста.

– Ладно…

Не вдаваясь в дальнейшие объяснения, Алехандро один въехал во внутренний двор, отдал коня конюху и вбежал в дом. Остановился в вестибюле, оглядываясь по сторонам, но никого не увидел. И все же он нутром чувствовал, что Филомена здесь, ощущал ее притяжение и с трудом сдержал желание немедленно броситься на ее поиски. Вместо этого он взбежал вверх по лестнице.

Его слуга тут же вскочил и разразился бурными приветствиями. Алехандро быстро обнял его.

– Как мальчик?

– Спит и, надеюсь, видит счастливые сны.

– Скоро он будет еще счастливее. – Алехандро широко улыбнулся. – Я привез его мать.

Оставив слугу благодарить Бога, он вошел в комнату, где мирно спал Гильом. Сердце Алехандро рвалось из груди в предвкушении того, что вот-вот должно было произойти.

Он мягко потряс мальчика.

– Гильом, проснись!

Мальчик повернулся и приподнялся на локтях, недоверчиво распахнув глаза.

– Дедушка! Ты вернулся!

Алехандро неистово обнял его и подвел к окну.

– Посмотри вниз.

Гильом явно удивился, но послушно выглянул на улицу. И увидел там Кэт, все еще верхом. Она вскинула руку, помахала ему и послала воздушный поцелуй. Мальчик едва смог выговорить:

– Это же… Это она…

– Да! – послышался снизу крик. – Да! Жди там, Гильом я сейчас приду к тебе!

Она сжала коленями бока коня и поскакала во внутренний двор.

Гильом, не обращая внимания на ее приказ, бросился вниз по лестнице. Алехандро едва поспевал за ним. Мальчик с трудом открыл тяжелую дверь и выскочил во внутренний двор, но, увидев, как Кэт слезает с коня, резко остановился.

Она повернулась к нему лицом.

– Гильом, сын мой!

Гильом бросил взгляд на Алехандро.

– Иди, мальчик, и поцелуй свою мать.

И тогда он побежал, едва касаясь ногами булыжной мостовой, и прыгнул в объятия матери.

Алехандро отвел Кэт и Гильома в комнату-башенку, где они проговорили много часов. Поцелуи, объятия и слезы растянулись далеко за полночь; и, что удивительно, никто в доме не проснулся. В конце концов Гильом задремал на руках матери. С неохотой – вполне оправданной, учитывая долгую разлуку, – она положила его на тюфяк и накрыла одеялом.

– Спи здесь, рядом с ним, – предложил Алехандро Кэт, кивнув на свою постель. – Я найду, где упокоить свои старые кости. – Он выглянул в окно. – В любом случае скоро рассвет.

Закрыв за собой дверь, он направился в комнату Филомены. Остановился перед дверью, чувствуя, как бешено колотится сердце. И наконец, призвав на помощь все свое мужество, робко постучал.

Никакого ответа. Он постучал снова, чуть громче, но с тем же результатом. Медленно открыл дверь и увидел, к своему ужасу, что комната пуста.

Охваченный паникой, он бросился вниз по лестнице, в библиотеку. Тоже никого. Он побежал на кухню, где служанки уже трудились, готовя еду на день, и обратился к одной из них, пожилой женщине по имени Матильда, давно жившей в этом доме.

– Пожалуйста, скажите, где мадемуазель? Уехала?

Матильда одарила его понимающей улыбкой.

– Внизу, – ответила она. – В кабинете.

На этой самой лестнице он телом пересчитал ступени восемь лет назад, когда стражники де Шальяка швырнули его вниз, и сейчас в своем нетерпении почти кубарем скатился по ней, только на этот раз не подвернул лодыжку. На влажной стене в канделябре горела свеча; он вынул ее и, освещая себе дорогу, нашел спящую в кровати Филомену.