Дневник эфемерной жизни (Кагэро никки)
Шрифт:
– Вы изволите ко мне обращаться?
Услыхав его речь, я поняла, что это простолюдин. Опустив голову вниз, человек сказал:
– А кто этого не ест, тот не делает того, что хочет.
– Несчастный, - пробормотала я, - у такого человека всегда мокрые рукава. – И снова подумала:
Тот лед, Что в рукаве моем, Весны не знает. Но кто-то ведь хранит Весну в душе!Вернувшись домой,
Пятнадцатого числа горят огоньки расцвечивания.
Слышалось, как мужчины, приставленные к таю для разных поручений, с шумом восклицали:
– Огни горят!
Они все больше пьянели, доносились их голоса:
– Эй, спокойно!
Мне сделалось забавно, я подошла к краю веранды, выглянула наружу. Ярко светила луна. Горы, которые виднелись далеко на востоке, были закрыты туманом, вид их завораживал, проникал в душу. Я стояла, привалившись к столбу, и думала о том, что не могу уйти от воспоминаний о Канэиэ, с которым перестала встречаться после восьмой луны. Слезы было не удержать. И сложились стихи:
Давай, камышевка, Заплачем вместе! Но она молчит, Не знает, Что явился Новый год.Двадцать пятого числа мы предприняли шаги, чтобы определить таю на официальную службу. Когда я размышляла, как бы это сделать, прибыл гонец с редким теперь письмом от Канэиэ. В письме говорилось: «Будет помощником главы Правых дворцовых конюшен». По случаю назначения таю стал наносить визиты в разные места, в том числе - и к главе своего ведомства, оказавшемуся его дядей. Когда сын навестил его, тот весьма обрадовался и в ходе разговора стал расспрашивать:
– Что собою представляет барышня, которая обитает в вашем доме? Сколько ей лет?
Вернувшись домой, сын рассказал мне:
– Так и так.
Выслушав его, я не приняла его рассказ близко к сердцу. Поскольку на эту тему думать еще не нужно было, я и перестала.
В это время начались хлопоты по подготовке к лучным состязаниям в павильоне Рэйдзэй-ин. И ками - глава службы, и его помощник - мой сын - были в одной команде; в дни тренировок они встречались, и всякий раз ками говорил об одном и том же, и сын, передавая мне эти разговоры, все спрашивал: «Что бы это все значило?».
А двадцатого числа второй луны я увидела сон...
Мы потихоньку выехали в одно место. Это такое место, о котором говорят: «Это не так уж глубоко в горах». Степь уже выгорела, а сакура отцвела - в другое время эта дорога была интереснее. Очень глубоко в горах птичьи голоса не слышны: даже камышевка не подает ни звука. Только журчит невидимый нам энергичный горный поток.
Мне было очень трудно. Я знаю, что есть люди, которым незнакомы подобные мучения, незнакома та неуемная жажда деятельности, которая одну за другой вызывала во мне горькие думы, пока не наступил заход солнца. Мы зажгли светильники, взяли их в руки и держали каждый по одному, - было нелегко, шел дождь - до тех самых пор, пока мы не увидели,
Оставшись одна, я стала смотреть вдаль. Передо мной тихо поднимался из долины туман. Мне стало грустно:
Могла бы разве я подумать, Что буду на прощанье На горных тропах Рукавом махать Небесным облакам?!Дождь сначала шел сильный, потом стал немного потише, и мы решились отправиться в путь. Приемная дочь, такая трогательная, следовала со мною, и глядя на нее, я чувствовала, что забываю о своих невзгодах.
Наконец мы прибыли домой. На следующий день сын вернулся со стрельбища поздно ночью. Войдя ко мне в спальню, он сказал:
– Отец мне говорит: «Глава твоего ведомства начиная с прошлого года часто заводит разговор о том ребенке, что живет в вашем доме. Она что, стала большой? Производит впечатление на мужчин?». А потом и ками спрашивал: «Господин что-нибудь изволил тебе говорить?» Я отвечал ему: «Так точно». На что он сказал мне: «Послезавтра будет благоприятный день, и я передам с тобою письмо».
«Очень странно, - подумала я, - девочка еще не такая взрослая, чтобы можно было об этом говорить». И с тем уснула.
Когда наступил назначенный день, пришло письмо. Ответ на него требовал очень большой разборчивости. В письме было написано: «Я думал об этом уже несколько месяцев, а когда решился просить о своем деле господина, мне передали так: "Об этом деле господин уже наслышан. Он согласен, чтобы теперь вы поговорили о нем непосредственно с госпожой". Но я все еще пребывал в сомнениях и нерешительности, опасаясь, чтобы Вы не приняли меня за человека странного и самонадеянного. Кроме того, я считал, что у меня нет подходящего предлога, а на этот раз имеется даже посыльный. Поскольку помощник главы нашего ведомства служит со мною вместе, никто не сочтет странным, если я навещу его дома».
Так или иначе, написано было вполне благопристойно, а под конец значилось: «Как Вы смотрите на то, чтобы позволить услужить Вам в комнате человека, называемого Мусаси?» Должно быть, он ожидал скорого ответа, но я послала узнать у Канэиэ - как тут быть. Однако же посыльный возвратился, сказав, что не смог передать ему мое письмо: «Случай сейчас неподходящий, у господина религиозное воздержание и еще что-то». Тем временем прошло пять или шесть дней.
Видимо, сильно нервничая, ками вызвал к себе моего сына:
– Есть одно дело, о котором нам следует срочно поговорить.
– Сейчас, сейчас, - сказал мальчик и отправил посыльного назад. Пока же собирался выехать, пошел дождь, и тут посыльный вернулся. В руках он держал письмо на тонкой красной бумаге, прикрепленное к ветке алой сливы. Смысл передавался написанным сверху словом «Исоноками»:
Больше, чем цветы, Намокшие От струй весеннего дождя, Намокли рукава мои От слез из-за любимой.