Шрифт:
Глава I. Судьбоносные случайности
…сколько совпадений, сколько случайностей необходимы для рождения того, что называют любовью или дружбой....
Альбер Камю
Я не очень любила подходить к зеркалам. Нет, не так. Я их вообще не любила. А, впрочем, честнее: в них я старалась никогда не смотреть, поскольку боялась увидеть там либо того, кем быть совсем не хочу, либо того, кем хочу быть, но не могу. Я шарахалась от зеркал в театрах, убегала от отражения в витринах магазинов. Так, мне казалось, я помогаю себе не разбавлять реальность меланхолией очередных разочарований.
Конечно, полезно смотреться в себя, вопреки сложившемуся видеть возможное и становиться тем, о ком
Универсальное руководство по выбору ответствует, гарантий не выдают, обмену и возврату выбранное не подлежит, поэтому все мы и каждый в отдельности, живя, играет в азартные игры, рискует стать жертвой собственных поступков или уже ей и является, просто упорно не признаёт это, любуясь собственным отражением. Такие мысли я пропускала через себя, доедая резиновые сырники в кофейне и рассматривая через панорамное окно мелькавших в утреннем тумане прохожих.
Календарь показывал среду. Нескончаемые дожди туманного Альбиона вконец опротивели, город стал казаться слишком назойлив, а назойливость – несносна. Я с нетерпением ждала завершения рабочий недели и предстоящего отпуска, стоически проживая будние дни в состоянии полной боевой готовности. Ещё только девять утра, а я уже успела встретиться с владельцем арт-галереи, в которой после моего возвращения из отпуска будет проходить благотворительный аукцион, а к полудню должна быть на другом конце Лондона и принимать гостей из Солсбери, которые желают оставить ещё на одном предстоящем аукционе антиквариата сумму, равную половине годовой прибыли с дивидендов швейцарской шоколадной фабрики.
Бесконечные мероприятия вскружат голову любому, даже самому работоспособному экстраверту. К вечеру, бывает, забываешь имена и фамилии, путаешь данные, но утром организм осознаёт необходимость применения в дальнейшем полученной информации, и всё восстанавливается в памяти. Однако, чем ближе к отпуску, тем сложнее сконцентрироваться, так, например, придавшись минутной лености, я не заметила, как пропустила звонок от бизнес-ассистента.
Его звали Джон. Он был принят на работу юношей, совсем без опыта работы, в тот период, когда я привыкала ко всему новому. Только переехала в столицу Великобритании из России, заняв вскоре должность главы департамента продаж крупного аукционного дома. Я нуждалась в человеке, систематизирующим бесконечный поток встреч и обеспечивающим тотальный контроль текучих дел. Помимо деловых отношений у нас сложился полезный друг для друга межличностный обмен: Джон как потомственный англичанин совестливо и прямодушно объяснял отношение жителей в этой стране к главным жизненным инвестициям – деньгам и времени. Я, имея статус амбициозной иностранки с большим трудовым стажем, занималась наставничеством, раздавала советы, как дипломатично избегать неурядиц с коллегами и взращивать в себе качества лидера. Джон был исполнителен и искренне верил в безоблачность грядущего, что меня очень умиляло. Должности подобного рода иногда становятся похожими на должность няньки для состоявшихся, успешных и нередко избалованных руководителей. Не причисляя себя к последним, я, тем не менее, иногда злоупотребляла его исполнительностью и поручала дела личного характера, в которых моё персональное участие миру было глубоко безразлично. Например, ассистент ездил забирать вещи из химчистки или отвозил машину на техосмотр. В общем, это был тот человек, присутствие которого значительно облегчало жизнь.
– Доброе утро, Джон. Какие планы?
– Привет! Я уже в офисе. Звонили с The Art Newspaper. Хотят интервью. Завтра. Время с 13 до 15? Если не хочешь, можем встретиться после отпуска. – меня также умиляло, как ловко Джон оперировал временем и планами. Он, кажется, внушил себе, что эффективность работы зависит от быстроты составления рабочего графика. Поспешность не раз выручала, но я опасалась, что она может привести однажды к досадной опрометчивости.
– Готова завтра. Ведь как говорят русские, не откладывай на завтра то, что можно съесть сегодня.
– Хотя и недальновидно, но в нашем случае правильно. Говорят, скоро сменится руководство, будет не лучшее время интервьюироваться.
– Где ты набираешься такой дряни ещё до обеда?
– Издержки отсутствия отдельного кабинета. – надо отметить, у англичан действительно своеобразный юмор. Он такой же, каким кажется человеческому глазу предмет в тумане, неотчётливо-двусмысленный. Мои попытки научиться шутить подобным образом оставались безуспешными, я всегда проигрывала Джону в тонкости шуток. Безоговорочную победу он одерживал тогда, когда прибегал к самоиронии. Умение смеяться над собой культивировалось в англичанах веками, оно считается одним из главных человеческих достоинств. Впрочем, притча о том, что юмор в принципе родился от брачного союза горя и радости, что, встретившись в лесу не узнали друг друга, обращает внимание каждого из нас на тот факт, что маску смеха часто надевают тогда, когда хотят скрыть печаль, как скрывают за безумием, например, мудрость, а за ничтожным – великое.
Джон также напомнил, что продолжительность сегодняшнего рабочего дня будет значительно увеличена – вечером грядёт очередная благотворительная пирушка: – Я выслал список приглашённых на вечер. С некоторыми нужно будет обсудить их участие на аукционе после отпуска. В списке выделены зелёным.
Суть нашей работы была не настолько мажорной, как могла бы показаться и, конечно, казалась многим со стороны. Я относилась к группе людей, не лишённой тонкого вкуса и предприимчивости, и благодаря этому задавала вектор развития современных тенденций на рынке предметов искусства. Работа была напряжённой и временами беспокойной. Хотя мне было несколько проще, чем многим другим, работающим в этой области, поскольку я не искала нечто новое и перспективное, не пыталась заставить публику понять или полюбить то, что казалось ей непонятным. Я занималась продажей предметов, которые представляли собой безусловную ценность, поскольку несли в себе историю периодов прошлого, то есть продавала антиквариат. Предметы старины не всегда находили восторженный отклик каждого в обществе, но если кто-то заполучал нечто редкое и старинное, то определённо чувствовал некий престиж и избранность, такова природа людей. Вся сложность заключалась в том, чтобы найти правильного человека, которому предложить предмет, ну, или иначе, правильный предмет предложить подходящему человеку. Если бы меня спросили, в чём секрет достижения нужного результата, я бы ответила – улыбаться большую часть времени. Описание работы вписывалось в триптих: «ищи», «дружи» и «льсти». Присутствие на вечеринках интеллектуальной богемы считалось обязанностью, посещение галерей, магазинов в районах, где обитали биржевики и иностранцы, было равносильно повинности.
Существовала также в работе одна функция, при выполнении которой меня каждый раз мучили угрызения совести. Были времена, когда сначала мы долго искали нужного человека, а потом осуществляли ему продажу лота по завышенной стоимости, то есть мы искали для аукциона подставную фигуру и продавая ему тот или иной предмет по заранее обговорённой цене таким образом устанавливали цену на другие произведения и работы этого ряда. После каждой такой продажи я долго мыла со стиральным порошком руки, хотела очиститься, но кроме как ссадин и боли ничего такая стрика тела не приносила. В эти моменты мне жизненно необходимо было раскаяние, а потом в глазах других – оправдание, но это было невозможно, поскольку никто не считал содеянное преступлением. Мир жил по этим правилам давно без меня и продолжит так жить после.
Именно сегодня вечером я должна буду запустить механизм, в очередной раз заставившейся меня потом мучиться в приступах сожаления о содеянном. Из выделенных в списке людей зелёным цветом мне предстоит найти того, кто готов поучаствовать в спекуляциях. Я шла в сотый раз на сделку с совестью: – Принято, Джон, обязательно пообщаюсь с ними. Извини, у меня вторая линия.
– Доброе утро! Купила босоножки для прогулки по розовым закатам? – раздался в трубку голос человека, который был моим мужем уже на протяжении трёх лет. Наше знакомство с Сэмом оказалось сущей случайностью, а женитьба – олицетворением спонтанности.
Наверное, бывает два вида брака: «счастливый» и «никакой». К «счастливому» относят тот, что построен на любви и не имеет сослагательного наклонения – это не узы, которые часто оказываются эквивалентом слова «наручники», а процесс, движение, взаимодействие. Это такой союз, в котором двое заботятся друг о друге, делают это добровольно и не думают сморкаться в первое подставленное под голову плечо, описывая возмутительные качества партнёра. Надо отметить, ни воздыханиями, ни кляузами исправить их не удастся. Брак «никакой» – это все прочие виды отношений, в том числе построенные на денежных составляющих.