Дневникъ паломника
Шрифт:
Мы ли супъ подъ звуки медленнаго вальса, такъ что каждая ложка успвала остыть, пока мы подносили ее во рту. Какъ только подали рыбу, оркестръ грянулъ веселую польку, такъ что мы не успвали выбирать костей. Намъ пришлось глотать вино подъ звуки галопа, и продолжись эта музыка еще нсколько времени, мы бы нализались мертвецки. Съ появленіемъ бифштекса оркестръ заигралъ отрывовъ изъ Вагнера.
Изъ современныхъ европейскихъ композиторовъ никто, насколько мн извстно, такъ не затрудняетъ ду бифштекса, какъ Вагнеръ. Не понимаю, какъ мы не подавились. Пришлось оставить всякую мысль о горчиц. Б. попробовалъ было сть свой бифштексъ съ хлбомъ и совершенно сбился съ тона. Я самъ, кажется, немного сфальшивилъ во время «Скачки Валкиріи». Мой бифштексъ былъ жестковатъ
Посл такого подвига сравнительно легко было справиться съ картофельнымъ салатомъ подъ звуки «Фауста.» Разъ или два куски картофеля останавливались у насъ въ горл при очень высокихъ нотахъ, — но въ общемъ мы исполнили свою партію почти артистически.
Мы проглотили сладкую яичницу сообразно симфоніи въ G или F или можетъ быть K; не помню наврно буквы, но знаю, что она есть въ азбук; и заключили сыромъ подъ звуки балета изъ «Carmen».
Если вамъ случится постить нмецкую пивную или садъ — для изученія народныхъ нравовъ или чего-нибудь въ этомъ род — закрывайте свою кружку, когда выпьете пиво. Если вы оставите ее открытой, это значитъ, что вы требуете еще. Въ такомъ случа двушка, разносящая пиво, подхватитъ ее и принесетъ вамъ обратно полную.
Б. и я едва не опились вслдствіе того, что не знали этого обычая. Каждый разъ осушивъ кружку, мы ставили ее на столик подл крышки, лежавшей тутъ же, и каждый разъ двушка уносила ее и приносила намъ полную до краевъ пнистымъ пивомъ. Посл того, какъ это повторилось разъ шесть, мы ршились протестовать.
— Это очень любезно съ вашей стороны, милая, — сказалъ Б., — но право я думаю, что мы не можемъ больше. Я думаю, что намъ не слдуетъ больше пить; мы выпьемъ т, которыя вы принесли, но съ тмъ условіемъ, чтобъ это были послднія.
Посл десяти кружекъ мы ршительно возмутились.
— Послушайте, разв вы не слышали, что я вамъ говорилъ, — сказалъ Б. строго. — Когда же это кончится? Мы наконецъ не выдержимъ. Мы не обучались въ вашей нмецкой шцол питья. Мы иностранцы. Мы старались поддержать честь старой Англіи; но всему же бываетъ конецъ. Я не намренъ больше пить. Нтъ, нтъ, и не просите. Ни единаго глотца.
— Но вы сами сидли съ открытыми кружками, — выразила двушка обиженнымъ тономъ.
— Такъ что-же изъ того, что мы сидли съ открытыми кружками? — сказалъ Б. — Разв мы не имемъ права открывать кружки?
— Ахъ, нтъ, сдлайте милость, — отвчала она съ чувствомъ, — но тогда я должна наполнять ихъ. Когда господа сидятъ съ открытыми кружками, значитъ они требуютъ еще пива.
Посл этого мы закрыли свои кружки.
Понедльникъ, 9 Іюня
Мы въ Остенде. Наше паломничество кончилось. Черезъ три часа мы отплываемъ въ Дувръ. Втеръ довольно крпкій, — но, говорятъ, къ вечеру стихнетъ. Надюсь, что насъ не обманываютъ.
Мы разочарованы Остенде. Мы думали, что Остенде окажется многолюднымъ и оживленнымъ. Мы думали найти въ Остенде оркестры, театры, концерты, шумные табльдоты, веселыя гулянья, парады и хорошенькихъ двицъ.
Я купилъ въ Брюссел тросточку и новые сапоги для Остенде.
Но кажется, кром насъ двоихъ, тутъ не было живой души изъ туристовъ — ни мертвой, насколько я могъ замтить. Лавки были заперты, казино закрыты, дома опустли.
Ми отыскали ресторанъ, мене походившій на моргъ, чмъ остальные рестораны въ город, и позвонили. Четверть часа спустя какая-то старуха отворила дверь и. спросила, что намъ угодно. Мы сказали, что желаемъ получить
Сегодня утромъ мы пошли на морской берегъ. Тутъ мы гуляли не боле получаса, когда наткнулись на ясный отпечатокъ человческой ноги. Кто-нибудь здсь былъ, и не дале какъ сегодня! Мы не на шутку встревожились. Кто бы это могъ быть. Погода стояла слишкомъ хорошая для кораблекрушенія, и торговыя суда не пристаютъ къ этой части берега. Притомъ если бы пристало судно, то гд же оно? Мы не могли найти никакихъ другихъ слдовъ человческаго присутствія. Такъ мы и не знаемъ до сихъ поръ, кто былъ этотъ загадочный поститель.
Вообще, дло таинственное и я очень радъ, что мы ушли оттуда.
Со времени вашего пребыванія въ Мюнхен мы много путешествовали. Сначала мы похали въ Гейдельбергъ. Мы прибыли въ Гейдельбергъ рано утромъ, прохавъ всю ночь; первое, что намъ предложилъ хозяинъ гостинницы, была ванна. Мы изъявили согласіе и насъ отвели въ маленькую мраморную ванну, гд я чувствовалъ себя точно за картин Альма Тадема.
Ванна очень освжила насъ; но я бы получилъ еще больше удовольствія если бъ мн дали для утиранья что нибудь посущественне тонкой полотняной простыни. У нмцевъ курьезныя понятія о нуждахъ ипотребностяхъ мокраго человка. Хорошо бы было еслибъ они сами мылись и купались, тогда бы у нихъ вроятно явились боле практичныя идеи на этотъ счетъ. Я, положимъ, вытирался простыней за неимніемъ ничего другого, какъ вытирался однажды парой носковъ, но самая подходящая вещь для вытиранья, — полотенце. Для того, чтобы вытереться до суха простыней, требуется и навыкъ и исключительная ловкость. Вертящійся дервишъ безъ сомннія справился бы съ этой задачей какъ нельзя успшне. Изящнымъ жестомъ онъ обмоталъ бы простыню вокругъ головы, потомъ легонько провелъ ее вдоль спины, окуталъ ея складками ноги, самъ исчезъ бы на мгновеніе въ лабиринт ея складокъ, а затмъ выскользнулъ бы оттуда сухой и улыбающійся.
Но мокрому, неопытному британцу не такъ-то легко обсушиться съ помощью простыни. Онъ поднимаетъ ее обими руками и заворачивается въ нее съ головой. Пытаясь вытереть себ спину, онъ попадаетъ нижнимъ концомъ въ воду и съ этого момента не можетъ отдлаться отъ мокрой половины простыни. Когда онъ вытираетъ себ лобъ сухой половиной, мокрая захлестывается назадъ и съ обидной фамильярностью шлепаетъ его по спин. Когда онъ наклоняется, чтобы вытереть ноги, она съ бшеною радостью обвертывается вокругъ его головы и онъ готовъ лопнуть отъ злости, стараясь отдлаться отъ ея объятій. Въ такую минуту, когда онъ меньше всего ожидаетъ этого, она хлещетъ его по самой чувствительной части тла, такъ что онъ съ воплемъ подскакиваетъ на десять футовъ. Вообще простыня старается подвернуться ему подъ ноги всюду, куда онъ не сунется, чтобы услышать, что онъ скажетъ, шлепнувшись неожиданно на каменный полъ; если же удастся столкнуть его въ ванну въ ту самую минуту, когда онъ кончилъ утираться, то тутъ она не помнитъ себя отъ восторга.
Мы провели въ Гейдельберг два дня, взбирались на лсистыя горы, окружающія этотъ милый городовъ; любовались съ ихъ вершинъ, увнчанныхъ развалинами или ресторанами, на чудную панораму, на извивы отдаленнаго Рейна и боле близкаго Неккара; бродили подъ стнами и арками древняго, развалившагося замка, — когда-то знаменитйшаго замка Германіи.
Мы стояли въ нмомъ изумленіи передъ «Большой бочкой», — главной достопримчательностью Гейдельберга. Какой интересъ можетъ представлять огромная пивная бочка, — трудно сказать; но путеводитель говоритъ, что это замчательная штука, и мы, туристы, отправляемся поглазть на нее. У насъ баранья натура. Если бы, вслдствіе типографской ошибки въ путеводител не было упомянуто о Колизе, мы могли бы прожить цлый мсяцъ въ Рим, не удостоивъ взглядомъ этой почтенной развалины. Если путеводитель скажетъ, что мы должны посмотрть знаменитую подушечку для булавокъ, въ которой ихъ помщается одиннадцать милліоновъ штукъ, мы готовы прохать пятьсотъ миль, чтобы взглянуть на нее!