Дневник. 1917–1923
Шрифт:
С той же аккуратностью в записи внесены подробности собственной сексуальной жизни, и в этих случаях Пипс – точно также, как и Сомов, – переходил на иностранные языки: «Сегодня днем не упустил возможности para jouer [219] c миссис Пенн, tocando [220] ее mamelles [221] и besando ella [222] , ибо она была sola в casa ее pater и притом fort не прочь» [223] .
219
Чтобы играть (исп., франц.).
220
Касаясь (исп.).
221
Груди (франц.).
222
Целуя
223
Одна <в> доме (исп.) <ее> отца (лат.) <и притом> весьма (франц.) <не прочь>. Запись от 23 мая 1667 г. Там же. С. 111.
Вращаясь в высших военных и научных кругах Британии, Пипс был великолепно осведомлен о многих подробностях частной жизни своих конфидентов.
Это заставило его зашифровать свой дневник – он был декрипирован и издан более чем полтора столетия спустя [224] . Сомов неоднократно перечитывал записки Пипса в разных изданиях [225] . Усердие, с которым он подражал избранному образцу в собственном дневнике, несмотря на желание писать иначе, вызывает изумление: «Прошлись [т. е. Сомов и Лукьянов] по avenue de l’Op'era, зашли за билетами Th['e^atre] de la Michodi`ere и по бульвару до Madeleine’ы, где я сел в m'etro. Домой. Ждал визитеров и купил варенья и булочек к чаю. Разрезал купленные книги. (Отмечать такие подробности в дневниках, кажется, идиотично. Впрочем, и Samuel Pepys делал подобное.)» [226] .
224
Ливергант А. Указ соч. С. 9.
225
Наиболее полное, хотя и вышедшее после смерти Сомова, издание: Pepys S. The diary. Berkeley: University of California Press, 1970–1983.
226
Запись от 6 ноября 1929 г.
Как и в случае со старыми мастерами в изобразительным искусстве, Пипс представлялся Сомову величиной, уровня которой он только временами чаял достичь. Отсюда все то же отчаяние, хотя и по другому поводу: «Как беден и однообразен мой дневник! Стоит ли писать об этих незначительных мелочах моей жизни, не героической, незаметной: ел, пил чай, кофе, читал то или это, купил себе очки, “Eau de Lubin” [227] ! Samuel Pepys, с которым я, казалось мне, встретился и дневники кот[орого] похожи на мои по стилю, все же куда интересней и наблюдательней. Вот разве только мои амуры! Меф[одий] часто меня высмеивает за дневник. Я ему очень редко читаю из него» [228] .
227
Марка духов.
228
Запись от 24 октября 1930 г.
Еще удивительнее желание Сомова воспользоваться именно шифром, чтобы уберечь дневник от преждевременного чтения: во Франции конца 1930-х можно было найти более простое решение этой проблемы (например, поместить дневник в банковский сейф, предварительно оговорив условие не вскрывать его раньше определенного срока, а код от сейфа передать кому-либо из друзей). Для Пипса интерес к криптографии естественен: его жизнь пришлась на время ее расцвета. Как один из высших военных чиновников Британии он просто не мог не обращать внимания на проблемы армейского шифрования, тем более что для их решения часто привлекались друзья Пипса и его товарищи по Королевскому обществу – достаточно назвать имена Д. Валлиса и И. Ньютона. Конечно, Пипс использовал для шифрования своего дневника намного более сложные алгоритмы, чем метод, которым пользовался Сомов. Изумительнее всего то, что последний, не имевший способностей к сколько-либо сложным вычислениям и всячески их избегавший [229] , со шпаргалкой корпел над перестановкой букв.
229
Е. С. Михайлов утверждал, что даже академическая тетрадь Сомова с заданиями по перспективе исполнена не им, а профессиональным архитектором: Михайлов Е. С. Фрагменты воспоминаний о К. А. Сомове // Константин Андреевич Сомов. Письма. Дневники. Суждения современников. М.: Искусство, 1979. С. 501.
Дневник Сомова обречен на сравнение с другим известным литературным документом эпохи – записками Кузмина, ведь связь между авторами, пусть и короткую, не замечать невозможно, да и гомосексуальный эрос per se довольно редок для русской дневниковой прозы 1910—1930-х. На первый взгляд, дневники в самом деле роднит структурная и тематическая близость – в обоих случаях это ежедневные записи, наполненные разнообразными, порой причудливыми, деталями. Кузмин часто читал друзьям отрывки из своего дневника (в том числе Сомову), поэтому нетрудно соблазниться и назвать сомовские записки подражанием не только пипсовским, но и и кузминским. Нельзя игнорировать и совершенно пророческий диалог между художником и поэтом, запечатленный в дневниках последнего: «Я спрашивал у К<онстантина> А<ндреевича>: “Неужели наша жизнь не останется для потомства?”. – “Если эти ужасные дневники сохранятся – конечно, останется; в следующую эпоху мы будем рассматриваемы как маркизы de Сад”» [230] .
230
Кузмин М. А. Дневник 1905–1907. Спб: Издательство Ивана Лимбаха, 2000. С. 223.
Тем не менее различия между дневниками преобладают над сходством. Дело не только в изысканности письма Кузмина – над нелепостью некоторых фраз Сомова улыбнется даже самыи нетребовательныи читатель. Дневниковая проза Кузмина по существу психологична, эротические сцены для него – средство описания переживании, не всегда непосредственно связанных с чувственностью.
Эмоциями автора наполнен весь текст, его переживаниями проникнута любая подробность. Фокус внимания художника Сомова, обладателя чудесного декоративного дара, находится не внутри, а снаружи – на поверхности событии, объектов, а также – не в последнюю очередь – мужских тел.
Текст нашей публикации сверен с оригинальной рукописью дневника, хранящейся в отделе рукописей Русского музея (ОР ГРМ). Все архивные шифры приведены согласно описи фонда 133 ОР ГРМ. В этот том вошли следующие тетради: ОР ГРМ. Ф. 133. Ед хр. 117–128.
Дневник публикуется в соответствии с современными нормами пунктуации и орфографии с сохранением значимых особенностей авторского стиля.
Повторы слов, орфографические и грамматические ошибки исправлены в тексте; в отдельных случаях авторское написание приведено в подстрочных примечаниях. Архаизмы и характерные искажения сохранены. Представляется важным обратить внимание на непривычные для современного русскоязычного читателя падежные окончания некоторых заимствованных из иностранных языков слов. В дневнике Сомова они того же рода, что и в языке заимствования. Так, chianti (кьянти – итал.) в дневнике мужского рода, а gare (вокзал – франц.) – женского.
Оставлены без перевода глубоко укоренившиеся в русском языке иностранные слова (например, metro, auto и проч.), названия улиц, площадей, кварталов и населенных пунктов, магазинов, ресторанов, театров, музеев, торговых марок (Burberry, Givenchy, Atkinsons и т. д.), наименования вин и других продуктов (Asti spumante, Cr`eme de cassis и т. д.), а также названия денежных единиц (franc – франк, centime – сантим и т. п.). Названия журналов, газет и других периодических изданий также в большинстве случаев не переведены, что не распространяется на названия книг и кинофильмов. В тех случаях, когда у написанных на иностранных языках книг в русском переводе есть устоявшиеся названия, они приводятся в подстрочных комментариях.
Исключение составляют названия, состоящие исключительно из имен собственных (в частности, в случае с названием одного из романов В. Скотта – «Redgauntlet»). К сожалению, не во всех случаях удалось установить оригинальные названия приведенных в дневнике фильмов, так как во французском прокате они часто переименовывались и не все варианты этих переименований указаны в специализированных справочниках и базах данных. Искаженные Сомовым фамилии, которые он со слуха или по небрежности записывал по-разному, приведены в соответствии с рукописью. Названия произведений искусства заключены в кавычки только в тех случаях, когда это соответствует рукописи, – Сомов не всегда давал своим работам определенные названия и часто лишь отмечал в дневниках их характерные особенности.
В отношении пунктуации мы руководствовались нормами современного русского языка. В сложных случаях, когда та или иная расстановка знаков препинания оказывает влияние на смысл предложения или на авторскую интонацию, сохраняется пунктуация, соответствующая рукописи, а пунктуация публикатора приводится в угловых скобках. В случае необходимости замены знака препинания (например, точки на вопросительный знак в конце вопросительного предложения), эта замена произведена с необходимой оговоркой в подстрочном комментарии. В помещенных в дневнике стихотворениях пунктуация полностью соответствует рукописи. Вопросительный знак, заключенный в круглые скобки, представляет собой авторский знак и обычно употребляется Сомовым в случаях, когда он сомневался в правильности написания какого-либо имени собственного или не был уверен в достоверности имеющихся у него сведений.