Дневники Льва Толстого
Шрифт:
Продолжает между прочим служить кучером Лукьян. 16/28.4.1884 Толстому сын Лев рассказывает,
что Лукьян хочет бросить щеголять, пиво пить и курить, как Чертков, и давать бедным. Боюсь верить.
28.4/10.5.1884 Толстой заходит к Анне Михайловне Олсуфьевой забрать оттуда жену домой,
там играют в винт. Скучно и совестно, особенно перед Лукьяном.
8/20.5.1884 разговор со своими в семье о сборе денег нуждающимся.
Я сказал, что надо отдать бедным. Очень хорошо. Может быть, так надо. — Мои все ухом не повели. Точно моя жизнь на счет их. Чем я живее, тем они мертвее. Илья как будто прислушивается.
«Рассердился на Лукьяна» за двадцать пять лет до того за то что лошади «хуже и хуже» не значит что о нем вынесено суждение и решено, это значит именно отчет что пишущий дневник видел себя рассердившимся на Лукьяна. И записанное через 25 лет, что Лукьян стал ему нравственно ближе всех членов семьи, вовсе не значит что о нем вынесено другое суждение и соответственно о семье тоже, и значит опять именно только вот это: что пишущий дневник видел себя в этот день в досаде, тоске, раздражении на безделье, жадность, глупость семьи. В другой раз он увидит себя радующимся, что его дочери в амазонках хорошо одетые на красивых лошадках; в другой раз он увидит себя обвиняющим себя за то что у него мало любви к тем людям, которые вокруг него и с которыми у него дело. Будем читать эти записи не как изучая последовательность знаков на нотоносце, а попробуем слышать тон.
Основной тон здесь дарения, жертвы. Дарение на всех уровнях, включая непонимание: не любящим его он дарит чувство превосходства над собой, насмешку над его ошибками. Этим подарком Толстой умеет подбодрить каждого. Собственно я не знаю никого, кроме Ольги Александровны Седаковой, кто не снисходителен к Толстому и не чувствует рядом с ним высоту. Вот типичное:
Он упорен и говорит чушь, но простодушный и хороший человек (А. И. Герцен, ПСС и писем под ред. М. К. Лемке, т. XI, с. 44; письмо к И. С. Тургеневу 7.3. н. с. 1861).
Вчера вечером явился Л. Толстой (к Анне в Нескучное) и выкладывал нам свои парадоксы. (Екатерина Федоровна Тютчева, письмо 29.8.1862 в Петербург своей сестре Дарье Федоровне, Мурановский архив.)
Сравнить Толстой о них:
Риля читал и Герцена — разметавшийся ум — больное самолюбие. Но ширина, ловкость и доброта, изящество — русские (23.7/4.8.1860).
Виделся с Коршем и Тютчевой. Я почти бы готов без любви спокойно жениться на ней; но она старательно холодно приняла меня. Правду сказала племянница Тур[генева]. Трудно встретить безобразнейшее существо (15.9.1858).
4
26 сентября 2000
Я сказал, что в одном отношении он не наблюдал, а соблюдал себя: в отношении заинтересованности поддержанием отрешенного, независимого наблюдения. Это то, что он был — он и хотел и культивировал в себе, любил.
Тип профессора западника, взявшего себе усидчивой работой в молодости диплом на умственную праздность и глупость, с разных сторон приходит мне; в противоположность человеку, до зрелости удержавш[ему] в себе смелость мысли и нераздельность мысли, чувства и дела (23.1.1863).
Здесь «до зрелости удержать» звучит как «несмотря на зрелость». Речь не о развертывании таланта, расцвете, акме — все эти богатства предоставлены своему развитию и обречены потом на упадок, — а о сохранении открытой целости, собранной открытости.
Она названа мыслью, чувством и делом не в смысле суммы, а так, что чувство и есть мысль, и дело это осмысленное чувство. В следующей записи чувство будет поставлено раньше мысли и дела. Пишет молодожен.
25 Января {1863}. Утро. Вчера была ссора будто бы из-за большой комнаты, в сущности, оттого, что мы переж… {комментарий не объясняет это сокращение}, и оттого, что мы оба праздны. Прежде я думал и теперь, женатый, еще больше убеждаюсь, что в жизни, во всех отношениях людских, основа всему работа — драма чувства, а рассуждение, мысль не только не руководит чувством и делом {!}, а подделывается под чувство. Даже обстоятельства не руководят чувствами а чувство руководит обстоятельствами, т. е. дает выбор из тысячи фактов…
В предыдущей записи говорилось о нераздельности мысли, чувства, дела. Здесь чувство и есть дело, драма чувства названа работой. Предлагаю вам здесь наблюдение или вернее напоминаю вам, что вы наблюдали глядя на спящего ребенка. У него собранный вид, по лицу видно что идет работа. Ее материалом может быть только сновидение, т. е. фантастическая реальность, нереальность, но работа идет серьезная реальная. В записи Толстого драма чувства проходит глубже рассуждения и гнет и перекраивает как хочет мысль, т. е. проходит глубже сознания, во сне, например художественном. Это значит — не в метрике, а без ориентиров в цветной, чувственной, страстной, богатой топике. Мысль-рассуждение «подделывается под чувство» сказано в обоих смыслах, подстраивается и подчиняется. Другая настоящая, не профессорская мысль равна чувству и занята делом, работой, которая и есть сама же история этого чувства.
Знакомимся уже ближе с этой топикой, где чувство не вписано не то что в расписание, но где вообще для него нет другого. Чувство имеет дело с чувством, движется в нем между верхом и низом, добром и злом, которые само же чувство. Наука могла бы развернуть образ мира, на который можно было бы проецировать чувство или хотя бы как-то соотнести. Но наука производна от того же чувства, она под него тоже подделывается в обоих смыслах, т. е. только в иллюзии наука не то же чувство. Какое чувство, какого рода. Толстой называет примеры чувства в контексте разговора о вторичности, зависимости науки.
Мне понятно, что железо холодно, шуба тепла, солнце восходит, заходит, тело умрет, душа бессмертна (8.2.1863).
Чувства: холод; тепло; подъем; закат; гибель; бессмертие не в будущем и вообще не во времени, а сейчас как неотносительная полнота бытия. Присмотритесь: это не список. Тепло это подъем и полнота. Холод, закат, гибель не еще одно сущее рядом с теплом, а то, чем должно быть высвечено и подчеркнуто тепло, подъем, спасение.
Контрольный вопрос: есть ли кто чувствует.
Этого кто, чтобы о нем говорить, надо сначала почувствовать, и почувствуем сразу, теплый он или холодный, поднимается или падает, мертвый или живой. Он определится в параметрах чувства, иначе — нет.
Есть ли что чувствуется?
Есть. Чувство чувствуется.
Но есть субстрат, от которого идет воздействие, вещь в себе? да?
Можете думать что есть, но для чего? удвоение предмета облегчит вашу работу, драму чувства?