Дневники св. Николая Японского. Том V

Японский Николай

Елисавета Котама была: внук Анны Кванно из Оосака прислал ей белую одежду, в которую положат ее в гроб, но крест у нее старый, полученный при крещении, почерневший; просит нового; я дал русский серебряный позолоченный и советовал старый тоже надеть на шею вместе с ним.

Из Батоо катихизатор Павел Сайто был вместе с благочестивым христианином Иеремией, — депутатами от Церкви пришли просить помощи на построение Церкви в Батоо; землю они купили и четыреста ен на постройку Церкви пожертвовали, но нужно семьсот; просят от меня триста. Я сказал, что не могу дать так много; пожертвую двадцать пять ен и иконы для Церкви и посоветовал уменьшить размеры здания так, чтобы постройка обошлась не больше наличности денег, или же не строить предложенный в здании второй

этаж.

Феодор Янсен, семинарист, опять приходил проситься в Россию. Убедил его оставить свое желание; пообещал впоследствии, когда построится Сибирская железная дорога, отпустить его месяца на два–три повидать Россию. Сказал, чтобы имел в виду для себя здесь служение — сначала чтеца в Соборе и проповедника в городе, а когда достигнет двадцати пяти лет и женится, — протодиакона и тоже проповедника, впоследствии же священника.

29 марта/10 апреля 1899. Понедельник

пятой недели Великого Поста.

Из Вакамацу, на Сикоку, был христианин Роман Оохаси, собственно к Церкви в Фукурои принадлежащий и живущий там у брата, который на службе. Говорил, что Стефан Камой, катихизатор в Кокура, посещающий Вакамацу, имеет там ныне двоих слушателей учения.

30 марта/11 апреля 1899. Вторник

пятой недели Великого Поста.

О. Петр Кано пишет: просят опять туда, в Одавара, о. Павла Савабе, чтобы исповедать тех, которые еще стесняются открывать свою душу пред ним, о. Петром.

Кстати, и одна христианка с своим внуком, телеграфистом, из Одавар а сегодня была. Это — мать умершего здесь в семинарии ученика Мияги; очень бойкая старуха, бывшая во вражде с о. Петром; ныне она с ним мирна, но с женою о. Петра, как видно, еще на ножах; все время разговор сводила на нее, как она–де груба и ссорлива. Внука привела к ушному врачу.

31 марта/12 апреля 1899. Среда

пятой недели Великого Поста.

Согласно приглашению на днях (чрез молодого чиновника из Ку- найсё, привезенного и пригласительного билета), был сегодня на завтраке у оберцеремониймейстера Санномия, близ Синагавской станции, в красном доме.

Дождь рубил с утра и все время до полдня, но не вежливо было не поехать. За то и там оказали вежливость: для меня приготовлена была постная пища. «У нас уже Пасха прошла, у вас еще пост», — заметила M-m Санномия, родом англичанка, когда стали подавать. Были члены нашего Посольства, адмирал Дубасов с флагофицером и капитаны — «России» Доможиров и «Владимира Мономаха» князь Ухтомский, граф Оокума с женой и трое–четверо японских гостей. Санномия получил от нашего Государя подарок за прием здесь Великого Князя Кирилла Владимировича, и это было причиною угощения русских сегодня.

Когда вернулся домой, в три часа, здесь нашел о. Павла Савабе, собирающегося послезавтра в Одавара. Он ныне в настроении хорошем, кажется, совсем благонадежном; вероятно, поездка его послужит к укреплению добрых отношений христиан с о. Петром. Из Одавара отправится в Сиракава, где и на Пасху будет.

1/13 апреля 1899. Четверг

пятой недели Великого Поста/

О. Фаддей Осозава вновь пришел просить увольнения его в заштат. Совсем было поправился, но простудился и опять хрипит, и по голосу, действительно, не годен ни на какую священническую службу. Нечего делать, сказал ему, что увольняется, но что содержания ему (пенсии) не могу дать больше, чем получает ныне заштатный о. Иоанн Оно, то есть двенадцать ен. Ныне ему идет ежемесячно 28 ен 40 сен, и особо на лечение давалось почти целый год каждый месяц пятнадцать ен. Семьи у него — жена и семеро детей, из которых только двое на содержании Миссии, в Семинарии, прочие должны остаться на тех же двенадцати ен. Все это сказал ему, он, тем не менее, продолжал просить увольнения. Ладно. С следующего месяца пусть считается в заштате. (На отца еще, сверх вышеозначенного высылается ему четыре ены. Не знаю, как с сими?)

О. Феодор Мидзуно вернулся с посещения Церквей в Симооса; больше пятнадцати крещений совершил; много новых слушателей у катихизаторов; вдова Филиппа Судзуки вовсе не притесняется родными, но так как она сама хочет служить по Женской школе у Филиппа Узава, то родные не удерживают ее, будут высылать ей по две ены в месяц, готовы и в будущем заботиться о ней и детях. Дарья Судзуки и перейдет в Кабусато, чтобы присматривать за Женской школой там. От меня о. Феодор просит три ены ежемесячно Дарье. Пусть. Продиктовал письмо к Филиппу Узава, чтобы он взял к себе Дарью, позаботился о помещении ее с детьми, внушив родителям учениц заботиться о ее пропитании; от Миссии же будет высылаться ей по три ены ежемесячно до поступления ее дочек в миссийскую Женскую школу.

2/14 апреля 1899. Пятница

пятой недели Великого Поста.

Согласно приглашению третьего дня от адмирала Дубасова, был сегодня на обеде на крейсере «Россия» в семь часов вечера. Разумеется, не так, как третьего дня у Санномия, — не позаботились приготовить что- либо постное. В половине обеда только адмирал счел нужным извиниться: «Я и забыл, что сегодня пятница!» Но совершенно забыл и в момент извинения, что ныне уже пятая неделя Великого Поста, тогда как в доме язычника Санномия знали и подумали о том. К счастью, я не обедаю никогда и потому без убытка для себя мог ответить адмиралу: «О, не беспокойтесь! Я не имею обычая обедать и приехал только засвидетельствовать почтение Вам» и просидеть праздно за обедом, наслаждаясь лишь прекрасной музыкой, которая играла все время.

На пути в Йокохаму, в вагоне, прочитал записку адмирала, которую вез и читал секретарь Посольства Поклевский. Суть — воинственное расположение к Японии; «мы–де должны завладеть Кореей, которая нужна по поводу нашего богатырского роста, но которую так взять нам Япония не даст, ибо ей Корея нужна для более серьезных целей (для обитания и пропитания по причине тесноты дома)»… Впрочем, пишет гладко и приятно — а потому спать пора — черчу усталый, в первом часу ночи, вернувшись из Йокохамы, в дождь.

3/15 апреля 1899. Суббота

пятой недели Великого Поста.

Совесть укоряет за то, что вчера осудил в душе адмирала за несоблюдение поста. Господь с ними! У самого больше грехов. Прости, Господи! Нужно смотреть на хорошую сторону людей, а худую, если ее нельзя исправить, не замечать. Хорошего же у наших моряков сколько! Как они трудятся для Отечества! На моей памяти флот от таких судов, как «Посадник» и «Наездник», которые я видел в 1861 году, дошел до «России», этого удивительного стального города, чуть не с тысячею обитателей и, по–видимому, совершенно неуязвимого. Кто ж, как не моряки делают все это? И вчера мы, береговые гости, вернувшись, легли спать, а они, оба судна — «Россия» и «Владимир Мономах» — в десять часов вечера, в дождь и темень, пошли в море. Как прекрасен был мой земляк, капитан Доможиров, в непромокаемом пальто на палубе под дождем, когда мы прощались с ним! Целую ночь он не сомкнет глаз; стоя на мостике, чтобы беречь свою великолепную «Россию» от всякой опасности. А адмирал разве не прославил русский флот своим самоотверженным подвигом в войну с турками? И ныне разве он мало потрудился над устройством «Порт—Артура»? Разве не потрудился и над запиской, которую я вчера читал и в которой столько прекраснейших мыслей и удивительно собранных статистических данных? Положим, его идея о необходимости войны с Японией не выдерживает серьезной критики (если только не выдерживает), но источник ее — патриотизм, которому нельзя отказать в полном сочувствии и уважении…