Дневники св. Николая Японского. Том ?
Шрифт:
сегодня заходил Дмитрий Дмитриевич и сказал, что у них в Академии в прошлую ночь в два часа полиция арестовала двенадцать человек студентов — исторического отделения, квартирных одиннадцать человек также арестовано в то же время; а один студент — Лукин — куда–то без вести пропал уже несколько дней. — Лорис–Меликов при такой деятельности, должно быть, доберется до гнезда социалистов.
6 марта 1880. Четверг
1–й седмицы Великого Поста
Встал ночью в третьем часу и написал письмо с просьбою о пожертвовании на храм графу А. Д. [Александру Дмитриевичу] Шереметеву для передачи вместе с брошюрами чрез Константина Петровича Победоносцева, как последний сам советовал. В записке к Победоносцеву просил похлопотать, чтобы дело скорей пришло в Синод из Государственного Совета; тогда, быть может, еще успеет Дмитрий Дмитриевич отправиться священником на судне Добровольного флота в половине апреля. В семь часов отослал пакет к Победоносцеву со Степаном, которому большого труда стоило разобрать полууставом написанный адрес и запомнить его. Послал с ним опустить в ящик листы с надписью Владимиру Александровичу Соколову для сбора между его знакомыми икон и других вещей, нужных для Церкви. — В восьмом часу пришли укупорщики укладывать шестой ящик миссийских вещей; в него войдут книги от Федора Николаевича и собранные у меня.
Вошли в этот ящик еще: три прибора сосудов, что пожертвованы прихожанами о. Василия Михайловского, и все, что было из облачений у меня, два прибора воздухов от Цесаревны, риза из Знаменской Церкви, покров погребальный от Большеохтинской Церкви, воздухи, ладан и разная мелочь от Феодора Николаевича. К десяти часам ящик был уложен. — От Знаменской Церкви о. диакон принес прибор сосудов, большое Евангелие и два креста, оставленное там для позолоты. — К часам опоздал из–за укупорки, в Крестовую; и в Собор поспел только к «Господи воззвах». По окончании часов постоял несколько на Акафисте Святому Александру Невскому, который служится круглый год каждый четверг по окончании обедни; всегда служит о. Наместник; к нему особый звон. К трем часам был в Департаменте личного состава за жалованьем, как сказано было на прошлой неделе; но забыли написать в кредитное учреждение,
7 марта 1880. Пятница
1–й седмицы Великого Поста
Сверх всякого чаяния встал утром больной; простуда ли, не выгнанная и вчерашней баней, или слишком грубая пища без облегчения пищеварения и рюмкой вина, вернее всего то и другое вместе, произвели то, что едва поднялся с постели и, хотя напился чаю, но не мог ничего делать и до обедни опять лег в постель. К часам и преждеосвященной обедне пошел в Крестовую в девять часов. Стоял в приделе Святителя Тихона, — это значит, — не молилось и певчие дурно пели, потому что, стоя здесь, нужно обрекать себя на помеху разговором или хождением церковной прислуги. Престол этот — самый первый по времени, устроенный в прославление Святителя Тихона после открытия мощей его. — Владыка Исидор обыкновенно выходит к службе в свою молельную за четверть часа или за десять минут ранее начала службы. Но сегодня кто–то помешал ему, и он вышел ровно в девять. А мешают ему в подобных случаях обыкновенно светские, не знающие расположения его времени. Отец Ризничий тут же рассказывал, как светские дамы приезжают к нему между часом и тремя — единственное время, когда Владыка, утружденный множеством дел, предается покою, а они, обращающие ночь в день и наоборот, в это время только встали, накушались кофе и куда? К Владыке, мол, побеседовать о душе! И Владыка имеет терпение пересиливать себя и благодушно принимать этих козлиц. — Здесь же часы слушал Преосвященный Варлаам, имевший ехать служить литургию в Исаакиевский Собор. Там, между прочим, располагали быть и Великие Князья, бывшие в среду в Лаврском Соборе. На мои вопросы о. Митрофан, ризничий, рассказал, что для первой недели приготовлено было в лаврских Церквах четырнадцать агнцев; девять из них употреблены для совершения Преосвященных литургий, прочие будут потреблены завтра; в Лаврских Церквах каждый день несколько Преждеосвященных литургий, не исключая вторника и четверга, по заказу молящихся — по случаю погребения или поминовения. Литургия Златоустого, как совершенная Наместником в понедельник, бывает по особому разрешению Владыки. Так как мне нужно было сегодня исповедаться, то о. ризничий объяснил, чтобы я выслушал молитвы пред исповедью заранее здесь же, в церкви, — они будут читаться после литургии для всех исповедников, так как о. Ираклий, духовник, очень слаб и для него трудно читать каждому отдельно; потом советовали дать после исповеди рубля три на масло (у него много бедных родственников). Сам о. ризничий уже исповедовался до обедни. — Часы, обедня и молебен Святому Великомученику Феодору Тирону, совершающийся после вторичной «Буди имя Господне» продолжались два часа. (Сию минуту, в десятом часу вечера, пришло извещение от Владимира Е. [Егоровича] Расторгуева, что дело о Миссии, разрешенное Государственным Советом, пришло в Святейший Синод, и в понедельник предложение Святейшему Синоду будет подписано Обер–прокурором. Слава Богу! Авось, теперь скорей пойдет! И не дождаться мне освящения храма Спасителя в Москве, в августе, на каковое торжество, быть может, приедут Восточные Патриархи, о чем хлопочет Великий Князь Константин Николаевич. — Сегодня же о. ризничий говорил: «Вот бы вам побыть на освящении храма», и у меня мелькнула мысль — хорошо бы побыть; но еще лучше уехать в Японию, чтобы там дело не пало) <…> Молебен Святому Феодору Тирону всегда совершается в пятницу 1–й недели Великого Поста, ибо именно в этот день Святой Феодор предупредил христиан не покупать яства на торжищах, а пропитаться колевом. На молебен выносится на солею кутья (рисовая и с изюмом); пред нею выходят священнослужащие и на «Бог Господь» первый священнослужащий с кадилом, с свечою крестообразно кадят кутию — раз; потом — припевы (молебен сокращенный, состоящий из одних припевов и молитвы в Триоди); при окончании кутия кропится Святою водою и уносится в алтарь, после чего поют третие «Буди имя Господне» и оканчивается литургия. Во время причащения священнослужащих игумен о. Макарий в епитрахили носит антидор и теплоту Владыке; архимандритам же подает антидор послушник. Во время чтения «Благославлю Господа» сегодня антидор раздавался народу из чаши, похожей на водосвятную: и нам в Японии нужно будет так делать вместо возни с тарелками. После обедни прочтены были молитвы к исповеди. Я отправился к Лаврскому духовнику о. Ираклию. Вот у кого нужно поучиться терпению и любви к служенью: он болен или ослабел от старости; только во время прихода моего был в постели, но тотчас встал, едва держась на ногах, облачился в епитрахиль и выслушал исповедь; дал еще прочесть для ясности исповедания изложенное им перечисление грехов, довольно длинное, в котором грехи особенные и написаны особенно; сделал наставление и прочитал молитвы разрешения — все любовно, не торопясь; а сам едва стоит на ногах. Так ли мы–то служим! Э–эх! В России — свет! Здесь — и самые незаметные, по–видимому. лучше нас, стоящих там на свещнице! Стыд нам! Избаловались мы именно своею исключительностью. За то же и как накажет нас Бог, если не сделаемся лучше! — Зашел в Собор; там еще пели на «Господи воззвах»; отправился на клирос и простоял до конца обедни. Служил Преосвященный Гермоген. Народу полный Собор. Митрополичьи певчие пели очень хорошо. «Да исправится» на солее трое маленьких. Как все напоминает ангельское служение Богу на небе! — Был посвящен один диакон. Молебен святому Феодору и благословенье кутьи на солее было так же, как в Крестовой. — Обед сырой капустой, вареной капустой и отваренным весьма плохим картофелем. — В четвертом часу съездил поздравить с Ангелом Василия Борисовича Бажанова — не застал и расписался. Заехал к Путятиным поздравить с именинником Евгения (который теперь на пути в свое имение), Ольгу Ефимовну застал в постели, больна простудой. Вернувшись, выслушал в Крестовой малое повечерие и утреню, стоя в приделе Святителя Тихона с о. Иосифом, цензором,
о. Варсанофием, очередным архимандритом, о. Митрофаном, ризничим; пред жертвенником, как всегда, стоял Преосвященный Гермоген. После утрени для причастников прочтено правило. — День сегодня был — то солнце, то пасмурно, то метель, — зима борется с весной.
8 марта 1880. Суббота
1–й седмицы Великого Поста
Приготовившись к служению, в половине седьмого пошел в Крестовую. Там же купил большую просфору, чтобы вынуть за здравие графини Ольги Ефимовны, которой сегодня день рождения, — она же лежит больная и просила меня вчера помолиться. Но к жертвеннику тотчас нельзя было подойти: толпа с просфорами стояла, ожидая очереди; почти половину составляли маленькие певчие, в формах, держащие каждый просфору в руке. — В семь часов Владыку Исидора сослужащие четыре архимандрита и четыре иеромонаха встретили в его комнатах и провели ко Входному и на амвон. Служил и Преосвященный Варлаам, облачавшийся в алтаре. Я стоял первым из архимандритов, но в служении уже не путался, порядок изучил; притом же около меня был о. ризничий (церемонимейстер и полицмейстер, как его называет о. Иосиф). После «входа» Владыки в Алтарь, на «испола» первый дискант, поя, расплакался, — оказалось, что у бедного живот заболел, поет, не рознит, а у самого слезы градом; жаль было смотреть на малютку; и как же подрегент потом утешал его, гладя по голове и целуя, — видно, что малых певчих берегут.
На «Великом Выходе», так как чаша была полная, Владыка, передавая ее мне, промолвил: «Не пошатни». Когда священнослужащие приобщились, иеромонахи раздробили Агнец и по исполнении чаши тут же в Алтаре по левую сторону приобщены были послушники и малые певчие; затем, по отверзении Царских врат, сам Владыка, держа чашу, проговорил для повторения народом «Верую, Господи…» и сам стал приобщать. Архидиакон помогал держать чашу, два диакона стояли по сторонам, один утирал губы приобщившимся, другой охранял Владыку от теснившихся. Когда архидиакон устал, его сменил помощник его — Николай Михайлович (белый диакон). Когда частицы в Потире все были потреблены, потир вновь наполнен был оставшимися на дискосе частицами; при этом я заметил, стоя все время приобщения за Владыкой, что частиц недостанет, если давать по две и по три, как делал Владыка, и сказал об этом ему, он стал давать осторожнее. Когда он очень устал, то передал чашу Преосвященному Варлааму, который и кончил приобщение. Частиц, действительно, не хватило, и Владыка велел приобщать «исполнением», а когда и оно было истощено, то положили в Потир частиц двадцать запасных Святых Даров, таким образом все, желавшие приобщиться в Крестовой — человек пятьсот, были приобщены, и не пришлось никого отсылать в Собор. — После обедни съездил поздравить Ольгу Ефимовну с днем рождения и отдать ей просфору. Она лежала больная в постели. — Вернувшись, после обеда поехал сначала в Казанский Собор. Народу множество, и все больше женщины; поют хорошо, лучше всего альты, между которыми один есть замечательно хороший голос. Во время богослужения то и дело, что пересылают свечи «Царице Небесной» или «Спасителю». — Когда стали читать шестопсалмие, отправился в Исаакиевский Собор и застал пение «Хвалите имя Господне». В алтаре пробраться не мог за множеством народа. Ирмосы и «Слава в вышних» пели бесподобно; ирмосы 1–го гласа, что Яков Дмитриевич перекладывал при мне в Японии; в «Слава в вышних» всегда оба хора на солее; «Свят» — неподражаемо. Когда в Японии взгрустнется, или уныние будет одолевать, да припоминается всегда Всенощная в Исаакиевском Соборе с этим пением, этим множеством молящихся, этим великолепием! Здесь именно чувствуется сила и непоколебимость Церкви. Стоял я у двери направо, где, наконец, нашел покойное место от пробирающихся вперед.
9 марта 1880. Воскресенье.
День
Утром в карете с оо. Геласием и Феодоритом, афонским архимандритом (постригавшим Михаилу), отправились в Исаакиевский Собор. Дорогой о. Геласий бранил настоящие порядки в России, покровительство немцам и прочее. В Соборе множество гимназистов — снимать митру во время молебна, на который следовало выходить. Народу — полон Собор — до того, что для встречи и шествия Высокопреосвященного Филофея, имевшего совершать литургию — два ряда солдат — плечо к плечу — были поставлены для того, чтобы возможно было пройти. Я вышел с о. Иосифом, служившим, на средину, чтобы посмотреть встречу; здесь же столкнулся и познакомился с Ев. В. [Евгением Васильевичем] Богдановичем, старостой Исаакиевского Собора. Во время литургии, на Малом Выходе. Высокопреосвященный Филофей упал в обморок, так что в алтарь священнослужители внесли его: думали, не умер ли: но первый архимандрит начал было продолжать служение вместо него: но он скоро оправился и стал служить. Испостился, говорят. Вот святой–то жизни человек! У алтарей собралась толпа народу, так что нельзя было выйти, и глаза всех были прикованы к Владыке, видно, как чтут его. На молебен и анафемаствование собрались члены Святейшего Синода, кроме Высокопреосвященного Исидора, который сегодня тоже захворал — так что не мог служить раннюю литургию, как собирался, — и утром уже прислал сказать викарию Варлааму, чтобы отслужил вместо него. — Высокопреосвященный Макарий, Аполлос, Палладий и викарии Гермоген и Варлаам, — всего шесть архиереев с Владыкой Филофеем. По сторонам восемь митр и двенадцать камилавок; архиереи на кафедре все рядом. Во время анафематствования архиереи сидели. Анафему провозглашал протодиакон Оболенский — слабым голосом, но зато с приемами вполне опытного протодиакона (даже на память все говорил). Пели «анафема» четыре диакона и восемь певчих, то есть шесть теноров и шесть басов; диаконы стояли по два напереди и назади; стояли ниже митр, рядом в том же порядке, как стоят священнослужащие, отстранив несколько народ — камилавки. Пели: «Анафема, анафема, анафема». Удивительно трогательно это пение — прекраснейшими голосами — грустное–прегрустное. Я едва мог сдержать слезы. — Певшие вышли пред самым анафематствованием и, поклонясь архиереям, стали в порядке; по окончании анафематствования, поклонясь, удалились; певчие были в своих формах, диаконы и стихарях и орарях. Высокопреосвященный Филофей несколько раз садился от слабости и освежал голову намоченным полотенцем. — «Верую» протодиакон произнес особенно громогласно с широким крестом. — По окончании службы я поехал с Феодором Николаевичем, приезжавшим после своей службы в Собор, до поворота в Инженерный замок в лаврской карете. У Феодора Николаевича обедал и проговорил с ним до его всенощной, после чего отправился к Путятиным, где и провел остаток вечера у постели больной Ольги Ефимовны. К графу приходил Рамчендер и жаловался, что его не пускают из Петербурга в Персию.
10 марта 1880. Понедельник
2–й седмицы Великого Поста
Утром пришел о. Исайя сказать, что Константин Константинович говорил ему: «Великий Князь Алексей Александрович, когда я говорил ему, что у нас был о. Николай, выразился: „А что ж он у меня не был?“» Значит, нужно представиться ему. — Пришла посланная от Ольги Ефимовны с «жаворонком, которым вчера забыла попотчевать, так как вчера было 40 мучеников» и с утешительной запиской, так как вчера я ей показался тоскующим; приложена была выписка откуда–то рукой графини Ольги Ивановны Орловой, что «несмотря на то, что мир нам кажется погрязшим во зле, Царство Божие зреет»… После обеда отправился к Ольге Ефимовне, застал ее все еще в постели. Что за одухотворенная личность! Вполне воспитала себя для Царствия Небесного! Но как жаль будет, если умрет раньше, чем послужит делу Божию в Японии хоть лет десять. — Вернувшись к себе, скучал; да и простудился в последнее время; по моему счету уже одиннадцатый раз болел в Петербурге, и почти всегда простудой; решительно в полверсте отсюда тот свет.
11 марта 1880. Вторник
2–й недели Великого Поста
Утром, к восьми часам, — у Е. Н. [Ефрема Николаевича] Сивохина отслужить молебен Божией Матери. Причетником был старик — серебряник. Отслужили водосвятие, а после панихиду, так как у Е. Н. на прошлой неделе помер его приказчик, простудившийся во время иллюминаций 19 февраля. Ризы, книги, чаша и прочее, — все тут же налицо, и все превосходное; молились он и жена истинно по–христиански; и я служил совершенно так, как мы, бывало, служили с Сартовым в Хакодате. не торопясь и от души. — После службы чай и знакомство с моряком Н. М. [Николаем Михайловичем] Головачевым, известным ревнителем по устройству прибалтийских Церквей. Он сначала стал было противоречить возможности распространения Евангелия в Японии — без миллионных затрат, но кончил тем, что и от себя пожертвовал икону — с тем, чтобы она была поставлена над жертвенником, так как икона в память родителей его. Е. Ник., как обещался, после службы подарил икону Божией Матери Скоропослушницы, афонского письма, в Миссию; сказал, что уложит ее в ящик и пришлет ко мне; Головачев к нему же пришлет икону для Миссии. Просил Е. Николаевича пожертвовать и на храм; отвез ему и фотографии храма. Оставил книжку у себя и звал в воскресенье к часу обедать; к тому времени и на храм подпишет. — Между тем, пока я ездил, Степан мой припас из лавки баночку варенья: «Малинка ягодка» и, вместо свежего печенья, сухарей, так как по вчерашней телеграмме у меня собирались быть Я. А. [Яков Аполлонович] Гильтебрандт с сестрой Марьей Ап. [Аполлоновной], едущей за границу для леченья груди и желающей проститься со мной; Степана же с одиннадцати часов я обещался отпустить получать его выигрыш в лотерею; вчера: «Какое мне счастье!» — «А что?» — «Да двести рублей выиграл вместе с келейником о. Иосифа»; оказалось, что выиграли вдвоем одну серебряную ложку. — В одиннадцать часов Гильтебрандты пришли; долго сидели, чай пили; пришел потом студент Владимир Аполлонович Гильтебрандт; мы с ним обедали монастырской трапезой, а Яков Аполлонович и Мария Аполлоновна смотрели, — неловко выходило, а каким же обедом их угостить в Лавре внезапно, да еще в пост. По уходе их Владимир Аполлонович остался, и мы с ним болтали о медицине, когда рассыльный от графа А. Д. [Александра Дмитриевича] Шереметева принес письмо от графа, что он жертвует на храм в Японии двадцать тысяч рублей. Легко представить, как я обрадован был. — По уходе студента отправился к о. Иосифу, чтобы условиться насчет посещения сегодня вечером «Общества распространения Священного Писания». Подняли его с постели в четвертом часу, — жаль было, что помешал ему отдохнуть. О. Макарий, чередной архимандрит, дал мне программу сегодняшнего заседания Общества. — В пятом часу побыл у Владыки сказать о пожертвовании двадцати тысяч и попросить и от его имени поблагодарить Шереметева. — Он велел написать, что «и он весьма обрадован», — и, видимо, был обрадован. Он же, в свою очередь, сообщил мне, что дело о моем епископстве решено сегодня в Синоде и велено заготовить доклад Государю. «Что это ордена тебе не присылают? Иван Васильевич говорил, что все вышли на награды за войну, — да ужели одного не найдется?» Чтобы успокоить его, я промолвил: «Да ведь можно купить, если благословите!» «Ну вот, покупать! Тебе каждая копейка теперь дорога. Ты и на панагию не траться; у меня лишняя есть, как раз для твоего роста», и вынес сделанную из двухцветного сибирского камня; рассказал про камень и хотел передать мне, но я просил его оставить пока у себя. — Перед тем как идти к Владыке, приходит дама — пожилая, весьма прилично одетая: «Чем прикажете служить?» — «Да я пришла только посмотреть на вас». Вот–те и раз. Что за личности! — «Вы — в Японию! Я слышала об вас от Ушаковых и прочее». Я стал разъяснять ей, что в Японии служить нисколько не труднее, чем здесь, священнику, стараясь избегать многословия, так как пришла она не вовремя; оказалось, впрочем, что она зашла ко мне от нечего делать; шла к Владыке, да рано, так она и завернула; обо всем этом я догадался, догнав ее на лестнице к Владыке, когда после ее ухода пошел туда; да и обо мне, которому изъявлять удивление пришла, она не имела никакого понятия, так как не знала даже, что я уже был в Японии; оказалось, на мой вопрос ей, что она какая–то княжна Шаховская. — В седьмом часу, согласно приглашению при встрече на прошлой неделе в Соборе, был у Лукьянович; Александра Николаевна, дочь, положительно увлечена живописью, — и таланту нее очень порядочный; пишет иконостас для Церкви в женской Миссии нашей; большая половина уже готова: сегодня видел — Запрестольный образ Бога Отца и Архангела Михаила; руководить ее ходит один академик (из крестьян), исторический живописец. Александра Владимировна не советовала мне записываться в члены «Общества распространения Священного Писания», как и ей не советовал Высокопреосвященный Филофей под тем предлогом, что там веет протестантским духом. В восьмом часу отправился на Васильевский остров, в «Общество распространения Священного Писания». Приняли радушно и вежливо; из духовных лиц был один Иван Иванович Демкин, около которого я и поместился за столом. Председатель Астафьев, весьма симпатичная личность, лицо предоброе. Меня хотели тотчас же записать в члены — сотрудники Общества, но я уклонился под предлогом, что не имею еще понятия об Обществе; дали отчеты, чтобы ознакомиться. Шло рассуждение о предложении Американского Библейского Общества — способствовать его средствами распространению Священного Писания в России; если дан будет отдельный район — на восток от Волги. Здраво рассуждали, хотя Астафьеву часто приходилось браться за колокольчик, чтобы прекратить спор; был и американский агент Библейского Общества, порядочно говорящий по–русски. Барон Мирбах — один из разумнейших и, по–видимому, усерднейших членов. Подавали чай с булкой. К сожалению, так как было поздно, нужно было уйти прежде окончания заседания. Мы вышли вместе с Иваном Ивановичем Демкиным. Он очень опечален все более и более развивающейся болезнью своей жены — временным умопомешательством; припадки теперь каждый день, и он думает уже отдать ее в больницу. Большой крест послал Бог человеку! Помоги ему, Боже, и перенести — за все его добродетели!
12 марта 1880. Среда
2–й недели Великого Поста
Утром написал благодарственное письмо к графу А. Д. [Александру Дмитриевичу] Шереметеву и, посылая опустить его в ящик, велел купить газет, которые и читал до обеда. Скучал, да и нездоровится все. В четвертом часу отправился к Маденокоодзи попросить его извиниться за меня сегодня вечером пред А. И. Савельевым, который сегодня звал к себе на вечер, но у которого не могу быть, так как по письму от Константина Петровича Победоносцева нужно быть у него последнего. Маденокоодзи в квартире на Знаменской живет очень чистенько и прилично в каком–то семействе. Говорил он, что посланник из Японии сюда назначен Янагивара из Кунге. — К Федору Николаевичу; посидел у него, пока время было идти к Победоносцеву, — на дороге туда встретиться с прогуливавшимся Иваном Васильевичем Рождественским, который обещал дать икон из подносимых ему; велел прийти когда–нибудь часу в пятом. В семь часов был у Победоносцева; и обрадовался, узнав, что Шереметев пожертвовал двадцать тысяч. У него были: князь Шаховской, начальник Дуи на Сахалине, и Николай Михайлович Баранов, герой минувшей войны, ныне служащий при Добровольном флоте. Неловкость моя при вопросе. — Константин Петрович и Баранов обещали дать место миссийским ящикам на судне, что в мае из Кронштадта, а также место на судне в половине апреля Дмитрию Дмитриевичу, если он будет готов в путь к этому времени. Вчера я спрашивал у Митрополита, хорошо ли отправить так Дмитрия Дмитриевича, и он очень одобрил, так как прогоны при этом останутся для собственных расходов Дмитрия Дмитриевича. Часов в девять вернулся домой.