До особого распоряжения
Шрифт:
отщепенцев, изменников родины, титулуя их «докторами» и «профессорами» и спекулируя их
восточными именами и фамилиям.
Словом, пускают в ход хаитов...»
НОВЫЕ ЗНАКОМСТВА
Город был взбудораженным, тревожным, настороженным...
188
И не надо присматриваться к людям, чтобы понять их беспокойство или озабоченность. За тысячи
километров прогремел московский салют. . Но его хорошо услышали в Азии.
До открытия банков, куда обычно заходили не спеша, степенно, с чувством собственного достоинства,
теперь толпились, покусывая губы, перебирая четки потерявшие прежний лоск господа.
Не очень уверенно вступали в солидные конторы колониальные чиновники, уже по-настоящему
чувствуя недоброжелательные взгляды местных жителей.
В городе стали появляться эмигранты из Европы. Они надеялись здесь, за тридевять земель, найти
спокойный уголок, отсидеться, выждать более удобный момент, когда можно будет вновь потянуться к
счастью.
В банках, на биржах, в конторах самых различных фирм горячо спорили о новой, третьей мировой
войне.
Но более трезвые головы понимали, что пушки не скоро заговорят. . Борьба с Советами будет пока
носить совсем другой характер. Сейчас по тайным тропам вновь двинутся агенты и диверсанты.
Авантюристы всех мастей поднимут крик о гибели цивилизации, об угрозе человечеству, которую
несут большевики. Пусть все это бездоказательно. Но кто в базарной суматохе начнет вдумываться и
проверять факты, о которых надрываются дервиши!
Надо отойти от базара, отдохнуть от сутолоки, подумать о своих делах. Не каждый человек сумеет
сразу так поступить. Некоторые до позднего часа толкаются, очумев от криков и цен, от ругани и
уговоров... А потом являются домой с пустыми руками...
Махмуд-беку хотелось просто походить по улицам города, постоять у солидных учреждений,
посмотреть на этот растревоженный улей. Но Аскарали приказал лежать.
Вновь богатый отель с пышным названием «Тадж-Махал». Далеко отсюда знаменитый памятник
индийской архитектуры. Однако хозяин не проиграл, выбрав это название. В «Тадж-Махале» живут
состоятельные, уважаемые гости.
– Нам будет здесь легче работать...
– сказал Аскарали.
Изменился за последнее время «преуспевающий коммерсант». Он только кажется бодрым, а на
самом деле очень устал. Возможно, даже болен.
– Ну как? Ты только представь Берлин. Обгорелый труп Гитлера... Берлин! И почти над каждым
балконом белый флаг. Представь! - Аскарали расхаживал по номеру, потирал ладони, потом, резко
повернувшись, садился у постели Махмуд-бека.
– Представь! Помнишь, как писал Гафур Гулям в сорок
втором? Хотя откуда ты помнишь. Ты даже не знаешь... Слушай...
Аскарали часто читал стихи древних поэтов. Но Махмуд-бек даже не представлял, каким чудом его
друг узнавал о новинках современной литературы.
– Слушай!
– повторил Аскарали. И он торжественно прочитал:
Тяжесть листьев промерзших с дерев упадет,
И под шелест весеннего сада
Время грозного горя и тяжких невзгод
Канет в бездну кромешного ада, -
Будет праздник на улице нашей.
Аскарали снова поднялся. Провел ладонью по белым, совершенно белым и поредевшим волосам,
пригладил их и твердо объявил:
– Мы сегодня устроим праздник.
Махмуд-бек, облокотившись, хотел подняться.
– Нет! Нет! Ты будешь лежать. Мы сюда пододвинем стол. Вот так... Здесь сяду я. Здесь - Фарида.
Ясно? - Он не ждал ответов Махмуд-бека. Аскарали двигал шикарную европейскую мебель с такой
небрежностью, словно все это происходило в караван-сарае. - Сейчас Шамсутдин принесет бутылку
водки. Ох, как я ее доставал! Целая операция! Посложнее твоих!
Нет. . В его словах и движениях теперь уже не было усталости.
– Мы сегодня даже не вспомним о том сброде, с которым ты встречался. Не будем вспоминать! Не
будем работать. Сегодня устроим праздник... Понимаешь...
– И он крикнул в сторону соседней комнаты: -
Фарида!
Она вошла, с трудом скрывая беспокойство. Аскарали - хороший человек. Фарида уважает его. Но не
случилось ли еще чего-нибудь?
– Фарида! Сейчас я вызову официанта. Он принесет самый вкусный обед «Тадж-Махала». И мы будем
праздновать. Ты не против?
Она улыбнулась:
– Нет, Аскарали-ака. Это очень хорошо! А то вы сидите днем и ночью. Сидите, говорите.
– Мы будем вместе говорить. Совсем о другом. И выпьем! Выпьем за праздник! За нового человека,
который скоро родится в этом городе.
Фарида, смутившись, опустила голову.
– Я пока там побуду, Аскарали-ака...
– тихо попросила она.
– Конечно. А я вызову официанта.
Она торопливо ушла в соседнюю комнату. Наклонившись к Махмуд-беку, Аскарали тихо произнес:
189
– Выпьем за нового человека! Понимаешь, Махмуд-бек. Ведь на нашей улице праздник... Самый
большой праздник! На фронте полагалось сто граммов водки. Их ты получишь по праву. И я... После
боя...
– А перед боем?
– улыбнулся Махмуд-бек.
– Бой почти кончился. Наш, - серьезно сказал Аскарали.
– Почти...
– Что-нибудь еще?
– спросил Махмуд-бек.