До свидания, Светополь!: Повести
Шрифт:
Тёща слышала, что кто-то вошёл, но демонстративно не подымала голову. «Опять побрехались», — подумал Аристарх Иванович и с силой захлопнул дверь.
На кухню прошёл. Лиза чистила лук.
— Игорь не приходил?
Она вздрогнула и повернулась к нему. Её выпуклые, светлые, честные глаза слезились.
— Ты уже? — Растерянно на будильник взглянула. — Полвторого только… — И заторопилась, засуетилась. Преступлением считала запоздать с обедом.
Тесное платье расползлось сбоку — просвечивало белое тело.
— Я спрашиваю: Игорь не приходил?
— Нет. Но ему готово.
Для каждого в отдельности стряпала: Аристарху Ивановичу с
Лиза вдруг подняла голову.
— А что? — С тревогой.
Аристарх Иванович, не ответив, повернулся и вышел. Она догнала его на лестничной площадке:
— Арик!
Очищенная сверкающая луковица шлепнулась о цементную ступеньку, покатилась, оставляя влажный след.
Лиза больно схватила его за руку.
— Что с ним?
— Не сходи с ума. Он только что был у меня.
Хотел высвободить руку, но она цепко держала её толстыми сильными пальцами.
— Зачем? Он не ходит к тебе. Зачем он был?
— Навестить решил, — усмехнувшись, сказал Аристарх Иванович.
Её честные глаза смотрели на него с недоверием и мольбой. От неё пахло уксусом.
— Луковицу подыми, — сказал он и, обойдя жену, стал спускаться.
Во дворе она снова догнала его:
— Арик!
Он круто повернулся к ней:
— Я говорю — ничего не случилось с ним. Жив и здоров.
— Но…
— Мальчишки отлупить хотели. И правильно сделали б.
Она не замечала его раздражения.
— Какие мальчишки? За что?
Он отвечал с ожесточением, грубо и коротко. Лиза бежала за ним, как собачонка, пока оба не оказались за воротами. Аристарх Иванович остановился. Лиза всхлипнула.
— Где он теперь… — И вдруг — задрожавшим от обиды голосом: — Это все ты, ты! Как ты мог отпустить его! Это все книги твои, все по книгам живёшь!
Ко лбу налипли рыжие волосы. Аристарх Иванович молча отвернулся от жены и увидел Игоря. С другой стороны приближался — откуда не ждали.
— Вон он, красавец!
Лиза бросилась к сыну. Игорь исподлобья, трусливо смотрел на отца. К себе прижала его Лиза, и они, опасливо поглядывая, прошли в ворота — два рыжих, жирных, никчёмных существа, два самых близких ему человека.
Обедать не пошёл. Взял с витрины два бутерброда с сыром, положив в тарелку с мелочью двадцать копеек, без аппетита сжевал в кабинетике. Как мог он совершить такую глупость — бросить все и бежать, убоявшись за судьбу своего чада!
Рядом с облупленными счетами лежали книги — вечером собирался в библиотеку. «Это все ты, ты! Все книги твои!» До сих пор не могла привыкнуть к его жадному чтению, этой его единственной страсти. «Все по книгам живёшь…» Многое отдал бы он, чтобы слова эти были правдой. Поздно! Ничего уже не изменится, махнул рукой на себя, но его сын…
Увы! Каким примерным внучком делается он за несколько дней до Старухиной пенсии! По–взрослому сочувственно выслушивает скучные её истории, поддакивает, задаёт скучные вопросы. Друзьями становятся, и Старуха, растаяв, ведёт его в кафе–мороженое, покупает дорогие игрушки. Аристарх Иванович не в силах помешать этому — разве запретишь сыну быть хорошим внуком?
Наследственность? Он много читал о генах, но не верил в их всемогущество. А если даже гены и передают низкие качества человеческой души, к их роду это не относится. Аристарх Иванович чувствовал, что родился не таким, что где-то там, в глубине, под наносными слоями, погребён мёртвый зародыш
Год назад, в третьем классе, Игорь по собственной инициативе выдал ребят, обливших чернилами учительский стол. Учительница, желая похвалить мальчика, сказала об этом Аристарху Ивановичу, и он в сердцах выпорол сына. С тех пор Игорь никого не предавал, во всяком случае отец не знал об этом, но он видел, что сын способен на предательство, — это проскальзывало в интонации его голоса, в его нехорошей, ползущей какой-то улыбке. Ту же улыбку, те же интонации и движения Аристарх Иванович знал за собой…
Пробираясь между столиками, Карловна то с дурашливой улыбкой заглядывала клиентам в лицо, то высматривала, нет ли под столом пустых бутылок. О бутылках она пеклась больше, чем о кружках. Ещё бы! Промедли она, и бутылку уведет кто-нибудь из прилипал — пьяница Лариса, или Агроном, или Федор Федорович Федоров. Опустившиеся, беспризорные алкоголики, жадно доцеживали пиво из чужих кружек, умыкали кровные бутылки Карловны и её сменщицы Люсеньки, молчаливо и жалобно, одними глазами, клянчили у клиентов глоток вина. Голоштанники! Когда-то Аристарх Иванович пытался избавиться от них, но бесполезно: рано или поздно прилипалы возвращались — трусливо, виновато, как побитые собаки. Эта преданность прилипал своим заведениям поражала Аристарха Ивановича — те, кто промышлял в «Ромашке» у Бутусовой, не заглядывали в «Ветерок» Аристарха Ивановича, а Бутусова не знала его прилипал — ни Ларису, ни Агронома, ни Федора Федоровича Федорова. По–видимому, с улыбкой думал Аристарх Иванович, они разбили Светополь на участки, подобно далёким своим предшественникам — детям лейтенанта Шмидта.
Аристарх Иванович достал из холодильника палку полукопчёной колбасы, стал бутерброды готовить. Колбасу резал под очень острым углом — широкие ломтики выглядели аппетитней.
Появился Лир — трезвый и важный, в черном сатиновом халате. Халат-то откуда? Чинно приветствовал Аристарха Ивановича, который устанавливал на витрине противень с бутербродами. Лир жил неподалёку и приходил сюда каждый вечер, как на службу; к закрытию он накачивался вдрызг. Его охотно угощали, но прилипалой он не был и угощения принимал с некоторым высокомерием. В первых числах месяца, получив пенсию, угощал сам — широко, шумно, всех без разбору. Поднабравшись, заводил шарманку о своих дочерях, которые, если верить ему, могли дать сто очков вперёд дочерям настоящего Лира. Вытянув из него все, что только можно было вытянуть, не желали больше знать его. Хоть бы одна проведала, когда валялся с радикулитом! Лир повествовал об этом взахлёб, изо дня в день, словно за одним этим и приходил сюда. Явись дочери с повинной, он, наверное, выгнал бы их — только б не лишать себя удовольствия публично их проклинать.
Едва не врезавшись в стеклянную дверь, подкатил на велосипеде Валерка. Он утомленно дышал, лицо раскраснелось… Удовольствие и скрытая горечь смешались в улыбке, что раздвинула тонкие губы Аристарха Ивановича.
— Лимонада нет, — проговорил он, отодвигая Валеркин гривенник, — Пиво только. Пиво будешь?
Мальчик отрицательно качнул головой.
— Воды бы… — и смущённо улыбнулся.
— Воды? Ну постой.
Ушел за занавеску, открутил горячий кран и под обжигающей струёй тщательно вымыл над чаном кружку. До краёв наполнил холодной водой. Валерка бережно взял кружку двумя руками.