Доброй ночи, мистер Холмс!

Дуглас Кэрол Нельсон

– Вопрос, от чего именно скончался его величество, пока остается открытым. Причина его смерти уже многим известна – государь был отравлен ядом, возможно, растительного происхождения.

Ирен наклонилась за подсвечником. Из-за беспокойно плясавшего пламени казалось, что ее лицо освещает адский огонь. Держа в руках подсвечник, Ирен с важным видом прошествовала к родственникам короля.

– Яд растительного происхождения. Что может быть проще? Подмешать в еду истертые семечки от нескольких яблок… – Лошадиное лицо Гортензии сделалось мертвенно-бледным. – С тем же успехом можно было добавить в чай экзотический травяной отвар для роста волос… – Бертран вздрогнул. – Но с равной вероятностью речь может идти о более творческом подходе: редком снадобье и персоне, вызывающей куда меньше подозрений.

Ирен прошла мимо короля и его матери, осветив их застывшие недоверчивые лица. Я стала опасаться, что Ирен перегибает палку: фон Ормштейны были не из тех людей, кто готов долго играть в подобные игры.

Ирен остановилась перед врачами, вперив в них изучающий взгляд. Вдруг меня осенило: никто даже не подумал о докторах. Может, они и были теми «патриотами», которые, как считала моя подруга, отравили короля?

– Врачи, – с пафосом произнесла Адлер и, выдержав паузу, продолжила: – Врачи сказали мне, что яд попал в организм не через пищу… Если им можно верить…

– М-м-можно… К-к-онечно м-м-можно! – заикаясь, хором заговорили Штурм и Дранг.

– Так вот, если им можно верить, – с напором повторила Ирен, – яд попал в организм короля сквозь кожу. Отраву подсыпали в кровать ежедневно, а когда здоровье государя достаточно ослабло, убийца, увеличив дозу, нанес последний смертельный удар, проделав это тихо и незаметно… почти незаметно.

Королева-мать начала тихо всхлипывать.

– Довольно! – Вилли обхватил кукольное плечико матери гигантской лапищей.

Не обратив на него внимания, Ирен шагнула к кровати с балдахином и резко отдернула полог, словно занавес, скрывавший сцену:

– После смерти государя здесь ничего не трогали. Ничего, даже то, что прежде меняли каждый день, поскольку покойный был королем и мог позволить себе подобную роскошь. Я говорю о простыни!

Плавно, не торопясь, Ирен отогнула покрывало и одеяло в пенном кружеве белья. При виде пустой раскрытой постели все ахнули. Ирен опустила подсвечник чуть ниже, чтобы осветить простыню из белоснежного шелка, на которой поблескивала тончайшая золотистая пыль.

Пошатываясь, королева-мать подошла к кровати:

– Золотой… золотой порошок…

– Смертельное золото, ваше величество, – кивнула Ирен. – Растение называется «золотой печатью» или желтокорнем. От него наступает паралич дыхательных путей.

– Простыня, – запнувшись, произнес доктор Штурм, – ну конечно же. Государь в буквальном смысле слова лежал на отраве, которая с каждым его движением проникала все глубже в поры кожи.

– И эти отравленные простыни меняли каждый день! – добавил доктор Дранг. – Умно, очень умно.

– Кто бы стал подозревать горничную? – спросила Ирен, резко повернувшись к девушке, молча стоявшей в тени огромного шкафа. Служанка неброской внешности была крепко сбита. Мне подумалось, что она, скорее всего, из крестьянок. В неверном свете свечей, добавлявшем разворачивающейся перед нами сцене театрального эффекта, мы увидели, как бесстрастное лицо девушки вытянулось от изумления.

– Простыни должны быть чистыми! – вскричала она. – Я сама поменяла их, после того как вынесли тело, хотя врачи запретили мне это делать. На простынях не могло остаться и следа.

– Зачем ты это сделала? – опустив подсвечник, тихим голосом спросила Ирен.

Служанка понурила голову. Подняв ее через некоторое время, она ответила спокойным холодным голосом:

– Мы считаем, что восточные королевства могут отделиться от империи. Если существует любая, пусть и ничтожная возможность свергнуть королевскую власть, ею непременно необходимо воспользоваться. Я состояла на службе в замке. Это было настоящей удачей.

– Так значит, ты пошла на убийство просто потому, что лучше тебя кандидатуры не нашлось? Потому что так было удобнее всего? – Голос короля прогремел подобно грому.

– Мы всегда рядом. Мы ждем, – ответила девушка. – Мы, ваши подданные. Ваши слуги, – помолчав, добавила она с горечью в голосе.

Повисла тишина.

– Если бы ее не разоблачили, она продолжила бы убивать и дальше, – наконец заговорила королева-мать. – Она могла прикончить меня… Вилли… любого из нас!

– О боже, – пробормотал Бертран. До него наконец дошло, что он мог лишиться чего-то куда более важного, чем волосы.

– Ваше величество, – обратилась Ирен к королеве-матери, – я взяла на себя смелость предупредить капитана гарнизона замка. Он ждет с солдатами у дверей. Они готовы препроводить убийцу в тюрьму.

– Превосходно, – прогудел Вилли, – уведите ее прочь. Она осквернила спальню моего отца. Мы больше не желаем видеть эту мерзавку.

Девушку увели, а камердинеру покойного короля разрешили уйти.

– Он не замешан в преступлении? – уточнил Вильгельм.

Покачав головой, Ирен поставила тяжелый подсвечник и принялась растирать ноющую от напряжения руку:

– Нет, он не имеет отношения к убийству.

К нам повернулась Гортензия, которая, склонившись, осматривала кровать. На ее пальцах остался мелкий, как пудра, порошок.

– Откуда взялся яд на простынях? Они же свежие.

Ирен показала крошечный пузырек с желтокорнем. Теперь он был наполовину пуст.

– Вы совершенно правы. Чтобы выбить из убийцы признание, мне пришлось пойти на уловку. Признаться, даже не представляю, как оправдать свой поступок в суде…

– Суде? – будто бы не веря своим ушам, переспросил король. – Дорогая… – Он кинул взгляд на родню и быстро поправился: – Любезная мисс Адлер, никакого суда не будет.

– Не будет?.. Но что вы с ней собираетесь делать?