Доброй смерти всем вам…
Шрифт:
Я сбросила поклажу в домике под заплесневелым шифером, наскоро оглядела всё вокруг: проверить, не поржавело ли насквозь крашенное голубой нитроэмалью железо, которым здесь принято обивать снаружи навозную глину и хлипкий сосновый брус, и не завелся ли на дворе посторонний. Скажем, землеройка, дикий зобатый кролик или ручная эфа: не знаю в точности.
Обулась в крепкие сандалии на широких ремнях и без носов — чтобы легко выходили ножные когти. Сунула в рюкзачок самодельные байкерские перчатки без пальцев, флягу с водой, аптечку и ксеноновый фонарик. Три последних позиции — для отвода глаз человекам.
Меловое «диво» в виде толстоногой триумфальной арки я приглядела ещё в прошлый визит. При виде неё вполне себе верилось, что когда-то в далёкие времена здесь было море. Вполне обустроенный аквариум вёдер этак на миллион, с коралловыми гротами и дворцами из ракушек. Корка на поверхности была плотная: никакого сравнения со школьными и рисовальными мелками, которые сыплются, крошатся и пачкают пальцы. Пальцы и ладони они нехило царапают. Когда-то из этого материала возвели крепостные стены: я бы и туда вскарабкалась, но их давно уже стёрли с лица планеты. Они оказались довольно хрупкими — не выдержали удара цивилизации.
Кажется, я начинаю говорить пышно, совсем как деда Хьяр. Гипнопедия, сказал бы Трюггви.
В общем, чтобы прекратить словесный понос, я смерила горделивым взглядом объект, что высился уже метрах в пятидесяти от меня, и стала заново прикидывать, как и что. Если поднапрячься, на одной стороне там рисуется нечто вроде лестницы с нерегулярно выбитыми ступеньками. Натуральная показуха, если учесть, что неясно, какая цель была у воображаемого зубила: облегчить подъем, добавляя — или затруднить, уничтожая сотворённые природой выпуклости и впуклости. Однако если рискнуть, ветер окажется на твоей стороне: дует прямо в спину. Вжимает в пыльный склон и держит вмёртвую.
Как только я подумала про это обстоятельство, оказалось, что я уже в метре от ровной земли. Передумывать и спрыгнуть можно, да не весьма халяльно.
Муха ползёт дальше, вся в белом сиянии, что размывает ступени, словно кисточка акварелиста — краску. Утро начинается с противоположной стороны дива — я не такая лохиня, чтобы наплевать на солнце, — но тени отсутствуют и здесь. В точности как у посона Данте. (Не имею в виду ничего такого, Господи: встретилась в инете фразка — Джон Посон, архитектор света и пустоты — вот и состыковалось малехо.)
Я застыла, прижмурилась и невольно представила, как буду при случае валяться там, внизу, вся в фиолетовой кровище, потихоньку сползаясь в кучку на глазах у потрясённых зрителей. Это если я от боли потеряю контроль над собой, а вездесущая вуаль скажет «вуаля». Летать мы, младшенькие, пока не шибко научились, только планируем, ага. Вниз и с жёстким приземлением.
А когда раскрыла глаза — увидела конец лесенки. Далее, по моим наземным прикидкам, должно было начаться русло глубокого потока, по которому легко ползти врастопырку или прыгать горным козлом, соединяя противоположные склоны невидимой «верёвочкой».
Но там был порог. И над очень горизонтальным порогом — вполне вертикальная дверь. Даже с начищенной латунной ручкой в виде симпотного
— Ни фигасе трип, — пробормотала я, тихонько общупывая в дубовую клёпку. — И куда это отворяется? Если наружу…
Конечно, «это» услужливо втянулось в глубину вместе с моей правой рукой, инстинктивно взметнувшейся к туловищу тварюжки, и верхней половиной туловища. Левая рука с риском отдавить себе пальцы вонзилась в косяк, ноги болтались в воздухе — босоножки вырвало из песчаника с корнем, а на коленях, как их ни подгибай, коготков и клыков не появится.
Хорошо, что дверь была тяжелая, инерция — мощная. Меня проволокло тощим пузом по камню и оставило в прихожей.
Я вскарабкалась на четвереньки, потом стала прямо, удивляясь, куда подевалась знаменитая дирговская мощь.
Впереди светилась тенистая галерея с закруглёнными сводами. Толстенные свечи на воткнутых в белые стены рогульках пахли воском и липовым мёдом. Ну, может быть, луговым или цветочным — не знаю. По ногам тянуло вольным ветром, факт образовавшимся без участия кондиционера. Пол был устлан каким-то сухим гербарием, который слегка ерошился и пружинил под ногой. Я подняла руку: немного подпрыгнуть — и пальцы коснутся потолка в самой верхней точке. Там то и дело попадались круглые бронзовые штуковины с гравировкой — тот же дракон, что на дверной рукояти, перемежался с четырехконечным крестом или мечом. Я давила на них, пробовала поворачивать на лету — никак не поддавались.
— Ни одного выхода, сплошной вход, — сказала я себе. — Такой прикольный сеттинг.
Повернуть назад и отчалить было бы полнейшим тупизмом. Нора с одним входом в любом случае нонсенс: не ты, так хозяин знают второй.
Вот и отыщем сначала хозяина.
Как только я так подумала, меня шатнуло вперёд, и мой бедный румпель воткнулся в побелку. Нет, в натуральную меловую или там песчаниковую перегородку. С небольшой дверцей из того же выдержанного дуба, на этот раз филёнчатой.
— Глюки, — произнесла я вслух. — Ненатуральные.
И вошла, повернув ручку-защёлку такой же работы, что наружная, но в виде летучей мыши с перьями.
В келье было тихо и тепло. Никаких отверстий в стенах. Никакой мебели, кроме распятия, высокого матраса с покрышкой, тумбочки с чудным плоским светильником на ней и ночной вазой внутри — и кресла на колёсиках, с откидным пюпитром. На пюпитре боком стояла порожняя эмалированная миска, глаза прям затянуло в её пухлые розаны, и лишь потом…
Старик в кресле почти сливался с прочей обстановкой, но факт ею не был. Хрупкое, глазастое тело в бесформенной серой хламиде и плюс к тому — в одеяле, стянутом вокруг тела вроде кокона, воззрилось на меня очень даже осмысленно и с юмором.
— Я ожидал кого-нибудь покрупнее, — проговорил он, облизнув сморщенные губы.
— М-м?
— Девочка, я не имею в виду ваш баскетбольный рост. Вы ведь совсем юное дитя. Верно?
— А с какой стати вы кого-то там ожидали? — обиделась я.
— Вам что объяснить: технику действий или причину? Да садитесь на ложе, оно ортопедическое. Кокосовая стружка, пружины каждая в отдельном чехольчике. Экологический бархат. Ну, допустим, я приманил кого-то из вашего народа особенным запахом, как бабочку или пчелу.