Добрые времена
Шрифт:
— Редактору скажете?
— Конечно, скажу. И между нами, я думаю, что он будет доволен.
— Доволен отказом? — удивился Роман. — Зачем же тогда предлагал?
— Ну, надо знать нашего Василия Николаевича. Он тебя как человека проверял. Дескать, клюнет на приманку или нет. Он карьеристов терпеть не может. Вот так-то. Ну, бывай! Если напишешь что-нибудь хорошее, привози. Нам, кстати, очень нужны проблемные материалы по движению за коммунистический труд, подумай!
* * *
Свадьба была очень скромной. Так хотели и Лада, и Роман. В загсе их свидетелями были Любимов и Немов. Они без конца подшучивали, сбивая рабочее настроение у пожилой дамы, ведавшей бракосочетанием.
— Тринадцатого, да еще в пятницу! — притворно вздыхал Евгений. — Всю жизнь промучаетесь!
— Для нас тринадцатое — число счастливое, правда, Ромочка? — нежно взглянула на жениха Лада.
— Это уж как пить дать! — подхватил Любимов, уже приступивший к раскупорке шампанского. — Тринадцать детей будет. Пухленьких, как Лада.
Пробка с гулким хлопком вылетела из бутылки, напугав даму, собравшуюся было произнести заученную речь.
— Будьте счастливы, дети! — сказала она неожиданно для себя просто и тепло, слегка прослезилась и охотно выпила шампанского.
Вечером в домике Крутовых пир горой. На столе — дары щедрой осени. Жареные баклажаны, фаршированные кабачки, маринованный чеснок и перец, грибы... Обстановка царила самая непринужденная. Отвечая на «горько», выкрикнутое Самсоновым, Роман и Лада с удовольствием расцеловались. Но когда Немов через какой-то промежуток попытался вновь закричать «горько», Роман решительно пресек друга, погрозил ему кулаком.
— Хорошенького понемножку! Ешь лучше!
Потом пели любимые песни — «Хаз-Булат» и «Фонарики». Неожиданно каплю дегтя в общее веселье внес Андрей. Он с самого начала много пил, не обращая внимания на замечания жены. Потом сказал ей что-то резкое и демонстративно поднялся из-за стола, крутя в руках папиросу. Лада насторожилась.
— Что-то с Андреем творится, не пойму, — шепнула она Роману.
Он кивнул в знак понимания и, воспользовавшись тем, что все со смехом слушали очередную байку дяди Павлика, незаметно выскользнул следом за Андреем. Тот стоял на терраске, упершись лбом в стекло, словно что-то высматривая в вечернем полумраке.
— Андрей, ты чего? Нашей свадьбой недоволен? — окликнул его Роман.
— А, Рома! — вяло оглянулся Андрей и снова уперся лбом в стекло. — Прости, что нарушаю ваше веселье. Больно уж настроение пакостное...
— Что-то случилось? Может, помочь надо? — продолжал допытываться Роман.
— В двух словах не скажешь, — вздохнул Андрей.
На терраску буквально ворвалась Валентина, раскрасневшаяся от праведного гнева.
— У, храпоидол! — закричала она, не обращая внимания на Романа. — Нализался! Все люди как люди, веселятся. А ему все не так.
— Прекрати! — не поворачиваясь к жене, ровным голосом сказал Андрей.
Валентина неожиданно коротко и зло взревела:
— Вот, смотри, Ромочка! Всю жизнь с ним мучаюсь, Может, у вас с Ладой по-другому будет.
Андрей, уже не сдерживаясь, выругался, отшвырнул щелчком сжеванную папиросу и направился к двери.
— Куда? — попыталась задержать его у двери Валентина. — Не пущу!
— Не волнуйся, — процедил Андрей. — Домой. Веселиться настроения нет.
Он выбежал на улицу. Валентина на секунду замешкалась, а потом ушла следом.
Вышедшая из комнаты Лада удивленно проводила ее глазами.
— Куда это она, будто с цепи сорвалась?
— За Андреем, домой.
Лада поскучнела.
— Видать, опять поругались.
— Похоже.
— Ну ладно, пойдем, — она взяла его под руку. — А то перед гостями неудобно.
Часа через два стали расходиться. Роман и Лада вышли провожать гостей. Неожиданно она предложила:
— Слушай, давай добежим до Андрея. Тут ведь недалеко. А то что-то у меня душа неспокойна.
— Ах ты, добрая моя душа! — нежно обнял ее за плени Роман. — Конечно, пойдем.
Им открыла Валентина, вся в слезах.
— Что, не помирились? — коротко спросила Лада.
Та даже не смогла ответить, только махнула в сторону кухни.
На кухне стоял верстак, за которым Андрей обычно занимается резьбой по дереву. Он и сейчас сидел за верстаком и с задумчивым видом тесал маленьким острым топориком какую-то заготовку, постепенно превращая ее в лучины.
— Ты чего делаешь? — удивленно спросила его Лада.
— Вот полюбуйтесь, люди добрые! — слезливо выкрикнула Валентина, выглядывая из-за плеча Романа.
— Уйди! — бросил Андрей.
— Семьдесят пять рублей на помойку! — опять выкрикнула Валентина.
— Какие семьдесят пять рублей? — не понял Роман.
— Ну да! — так же слезливо выкрикнула Валентина. — Это ведь он маску изничтожил. А уже покупатель есть...
— Уйди! — так же монотонно сказал Андрей.
— Лада, — решительно заявил Роман, — убери ее в комнату, а я поговорю. Тут надо разобраться.
Он подсел к верстаку, Андрей аккуратно смахнул последние стружки в стоявшую рядом корзину, потом встал и направился к холодильнику.
— Выпьем? — спросил он, доставая початую бутылку водки.
— Давай, — согласился Роман.
Андрей кивнул, вытащил из буфета две рюмки, поколебался и спросил:
— А Лада?
— Потом, — сказал Роман. — Давай излагай.
Они молча выпили, Андрей сморщился, понюхал кусочек хлеба и, наконец, начал:
— Все Колька Симаков, сволочь. Подкатывается тут однажды. Приносит маску шамана. Кто-то ему с Севера привез. «Можешь, — говорит, — такую сварганить?» Посмотрел я — хорошо сделано. Понравилось. «Что ж, — говорю, — могу, и даже лучше». — «Ну, сделай». Достал я липовую доску большую, вырезал. Да еще трубку этому шаману присобачил. Страшен, как смерть. Моя благоверная даже испугалась. «Убери, — говорит, — эту гадость». А Колька и скажи ей: «Эта гадость, между прочим, сейчас в страшной моде. За нее запросто семьдесят пять рублей дадут. Ты сколько ее делал?» «Дня три», — отвечаю. «Вот видишь, двадцать пять рублей за вечер. А за месяц семьсот пятьдесят рублей. Чуешь?»