Добрые времена
Шрифт:
— Слушай, тебе надо в нашу хоровую капеллу записаться. Такой талант пропадает. Видел, наверное, афиши о призыве в капеллу?
— А я уже записался, — весело ответил Володя. — Хожу на занятия с первого дня.
— Ну и как, нравится?
— Здорово. Профессор строгий, но дело любит. Мы уже нотную грамоту выучили. Поем только классические произведения. А меня он вообще в свой хор зовет. Будешь, говорит, по всей стране ездить с гастролями и даже за рубеж!
— А ты что?
— Загорелся было. Да жена против, сопьешься, говорит, в артистах.
— Это уж от тебя зависит, — рассмеялся Роман.
— Во, во! И я так говорю. Но она слышать ничего не хочет. Да и мне моя работа нравится. От добра добра не ищут. Правильно, Сергей Михайлович?
— Правильно, Володя, — поддакнул Разумов.
Володя снова запел, а Разумов, повернувшись к Роману, попросил:
— Расскажи чего-нибудь о себе.
— А чего рассказывать? — растерялся Роман. — Родился, женился, теперь вот работаю...
— Нравится работа?
— Очень, — вырвалось у Романа искренне.
— Очень — это хорошо, — раздумчиво произнес Разумов. — А сколько ты уже работаешь у нас?
— Больше года.
— Больше года, — снова в раздумчивости повторил Разумов, потом, остро посмотрев в глаза Роману, спросил: — О партии не думал? О вступлении в партию?
— Я? — От такого вопроса Роман буквально подпрыгнул. — Н-нет, не думал. А не рано?
— Это уж ты сам должен решить! Советую подумать.
Некоторое время ехали молча, слушая Володино пение.
Потом Роман спросил:
— Сергей Михайлович, а вы давно секретарем парткома работаете?
— Пять лет. А почему ты спрашиваешь?
— Мне кажется, что вы всю жизнь секретарем парткома были, такой вы...
— Какой?
— Ну, настоящий партийный работник.
— Что ты имеешь в виду?
Роман замялся, не зная, как объяснить.
— Отношение к вам на заводе. С одной стороны, вроде побаиваются. А с другой стороны, идут с любым вопросом. Как к отцу родному. Значит, любят или хотя бы уважают.
Разумов усмехнулся:
— Как к отцу родному, говоришь? Так, наверное, и должно быть. Если к секретарю парткома люди не идут, значит, плохой секретарь. Конечно, партийными работниками не рождаются. Пришел я на завод двадцать лет назад молодым специалистом. Работал в отделе главного конструктора, потом в цех перешел начальником смены. В цехе в партию вступил. Был комсоргом. Потом пропагандистом.
Потом секретарем партбюро. Когда начальником цеха назначили, вскоре избрали членом парткома. А потом вот сменил Угарова. Так от ступеньки к ступеньке учился работать с людьми. А это наука такая — всю жизнь учиться надо...
Машина остановилась у двухэтажного здания, на котором была вывеска: «Заводоуправление». После некоторых расспросов они попали в кабинет секретаря парткома. Тот с полуслова все понял и сказал:
— Сейчас начальника отдела техпропаганды приглашу. Он вам все покажет и расскажет.
— Что, часто приезжают? — понял Разумов.
— Со всей области, — улыбнулся секретарь. — Но мы рады. Потому что творческие паспорта — очень полезная форма. Теперь, когда мы проводим ежегодную аттестацию специалистов, по этому паспорту сразу видим, кто как работает...
Разумов и Бессонов долго потом сидели в кабинете новой техники, тщательно изучая изготовленный типографским способом паспорт.
— На первой странице, как обычно, фамилия, имя, отчество, должность, место работы, образование, — давала им объяснения симпатичная женщина, инженер отдела технической пропаганды. — На следующей — оценки основной деятельности специалиста. Они проставляются поквартально руководителем подразделения. Далее — вклад специалиста в рационализацию производства. Потом учеба и общественная работа. По окончании каждого квартала мы собираем паспорта всех инженеров и техников здесь, в кабинете техпропаганды, и проставляем оценки по существующей балльной системе.
— Какие льготы получают те, кто набрал наивысший балл? — спросил Разумов.
— Это решает аттестационная комиссия, которую возглавляет главный инженер. Как правило, вносится предложение о выдвижении специалиста по должности или о повышении ему категории. Увеличивается денежное вознаграждение по итогам года. Учитывается активность специалиста и при распределении путевок, жилья и прочих льгот.
Возвращались Разумов и Бессонов удовлетворенные.
— Давай побыстрей материал в газету, — сказал Сергей Михайлович корреспонденту. — А потом партком соберем, обсудим. Дело, действительно, стоящее. Будем внедрять!
Через несколько дней Самсонов, вернувшийся из парткома, пригласил Бессонова к себе в кабинет. Он молчал, но глаза его хитро с удовлетворением смотрели на Романа.
— Чего вы молчите? — взмолился Бессонов.
— Беседовал я сейчас с Сергеем Михайловичем и Ириной Петровной. — Самсонов опять таинственно замолчал, с улыбкой поигрывая пальцами по столу.
— Насчет чего?
— Чего, — хохотнул Николай Иванович. — Будто не догадываешься! Насчет тебя. Вырос, говорят, ты очень. Пора думать о вступлении в партию. Мы с Демьяновым рекомендации дадим, а одну от комитета комсомола возьмешь. Ну как?
— Спасибо, — сказал Роман, еще не придя в себя. — А не рано?
— Не рано, — серьезно ответил Самсонов. — Конечно, кое на что надо будет смотреть серьезнее, ответственнее, что ли. Надо иметь постоянное поручение. Ирина Петровна предлагает тебе стать лектором общества «Знание». У нас международников маловато. Подумай.
— Конечно, о чем разговор!
Дождаться конца рабочего дня, чтобы поделиться с Ладой, у Романа не хватило терпения. Он сбежал этажом ниже, где размещался отдел Немова, вызвал ее в коридор. Услышав волнующую весть, Лада вместо того, чтобы поздравить, коротко спросила: