Дочь княжеская. Книга 1
Шрифт:
Причём тройственный брак заключался на равных. Любовь на троих, одним словом. Принимай это, не принимай — местные жили здесь так веками, и не находили в том ничего предосудительного.
Хрийз бездумно возила ложкой по остывшему супу. Лапша с кусочками сиреневого мяса выглядела странновато, но по вкусу очень напоминала лапшу куриную. Если не фиксироваться на цвете мясных кусочков, то легко принять их за ту же курицу. Хотя на самом деле это морская рыба-палка. Почему палка? Потому что палка и есть: длинная, вытянутая, круглая в сечении, на вид — затонувшая и обомшелая толстая ветка без листьев; старые экземпляры достигают размеров среднего бревна. Электрические. Ловить голыми руками не рекомендуется…
Таачт Црнай показал одну такую, за пределами жемчужного поля. И объяснил, что держаться от этих тварей надо как можно дальше. Напугаешь сдуру, и всё, больше ты уже никого не напугаешь. Среднего размера рыба-палка единовременно выдаёт несколько мощных разрядов, а вода очень хорошо проводит электрический ток…
Рыб разводили специально, сторожить плантации от посторонних барракуд. А чтобы электростражи не заплывали к жемчужницам и не мешали работникам, подводные угодья оборудовались специальными заборчиками, генерирующими магнитное поле. Палкам поле не нравилось, и они держались по ту сторону границы.
… Но на вкус они — курица курицей. Закрой глаза, не скажешь, что рыба…
Мысли вяло кипели, перемешивая события, случившиеся в Жемчужном Взморье за десять с лишним последних дней. Десять… Хрийз вдруг поняла, что легко и свободно уместила в цифру десять ненормальный местный счёт из восемнадцати нормальных дней. Правильно, сколько уже можно насиловать мозг бесконечными переводами из одной системы счисления в другую!
Прежняя жизнь в родном, потерянном навсегда, мире растворялась в небытие. А была ли она, та жизнь? Скала Парус, Стеф, Олег, бабушка… Усталость размывала память в цветные неяркие пятна.
Вчера… нет, позавчера… Хрийз увидела Здебору Црнаёг, вторую жену старого Црная. Очень красивая, очень. Светлокожая, можно сказать — белокурая: волосы настолько светлые, что голубоватый оттенок еле угадывается. Одета строго: клетчатая юбка в пол, приталенный жакет, берет с даже на вид дорогой рубиновой брошью. Прогуливалась по набережной под руку со своим мужем (пара та ещё, немолодой грузный моревич и тоненькая девочка-куколка), почувствовала посторонний интерес, обернулась. Взгляд вскользь. И продолжила тихий разговор со своим спутником.
А у Хрийз внезапно ослабли колени. Воткнулась в оба виска и прописалась там тупая мигренозная боль. До сих пор не отошло.
Жуть, взглянувшая глазами второй жены старого Црная, говорила сама за себя. Госпожа Здебора была магом. Сильнее Хафизы Малкиничны. Вровень с самим князем, пожалуй. Живо припомнилась встреча с Браниславом Будимировичем тогда, на улицах Сосновой Бухты. Да, Здебора Црнаёг оставила по себе очень схожее впечатление!
От князя голова болела ровно так же. Несколько дней подряд.
Хрийз рывком дёрнулась: тянуло в сон, плохо. Ещё ж идти километра два по набережной в сторону домовладения семьи Црнай… и по самому домовладению к своей комнате топать и топать. Верхняя этаж! Добраться, упасть и — спать, спать, спать… Только доесть этот проклятый, успевший уже покрыться плёночкой остывшего жира, рыбный суп!
Двое припозднившихся посетителей говорили негромко, но в пустом помещении слышно их было хорошо. Хрийз сидела к ним спиной, не видела, кто они. Но голос одного показался очень знакомым… почему-то Хрийз решила, что слышит именно моревича.
Моревичи всегда разговаривают с береговыми на языке береговых. Всё потому, что голосовая речь моревичей включает в себя звуки, воспроизвести которые береговому невозможно, сколько он ни бейся. Вдобавок, моревичи могут общаться в так называемом глубинном режиме: под водой, при помощи ультразвука. Беседуя с этим-земноводным-типом, никогда не будешь уверена, транслирует он какие-нибудь замечания по твоему адресу своим приятелям, болтающимся в зоне доступа, или же нет. Существуют специальные приборы-дешифраторы, но они, насколько Хрийз понимала, доступны только военным. Мирись. Или не общайся… Но выговор моревича ни с каким другим не спутаешь — у них характерный акцент. Едва заметный, но всё же.
Так что были эти двое — моревич и береговой. Последний, видно, недавно приехал, может быть, даже сегодня. Они увлечённо вспоминали былые дни — слишком часто звучало: 'а помнишь?..' Когда-то здесь шла война, Жемчужного Взморья не было и в помине, стояли сторожевые крепости врага, и надо было спасаться и, по возможности, мстить. Чем эти двое и занимались тогда.
Хрийз с отвращением отгребала жир на стенки чашки. Подташнивало, дико хотелось спать. Но уши исправно фиксировали каждое слово.
— … она тихонькая такая была, маленькая. Я всё ещё понукал её, страшно мне было, чего там. Если бы не успели выбраться к озеру, там и остались бы. Она — без звука, шла. Потом только, в ущелье, где остановились немного передохнуть, приткнулась к скале и плачет в рукав, так, чтобы никто не видел. Спросил, в чём дело, сказала, ни в чём… Гордая. И только на пятый день перехода… а ты не знаешь, там узкая такая тропинка через перевалы к Заливу Бурь… для взрослого испытание, что уже для неё! Она с ног свалилась, еле подхватить успел. В конце перехода… Сняли гидрокостюм, а у неё ожог на полспины… когда только зацепило…
— Когда, когда… — ворчит собеседник. — Когда бежали через шахту, тогда. Не уследил… не до того было… а она разве сказала бы? Сам видел, какая она…, — умолк, вздохнул и припечатал нехотя — Была.
— Откуда же я знал, что именно из-за вас третичи который день берег снарядами удобряют?! Попадаться им в руки нельзя, это знал. И девчонку берёг потому, что малая совсем и потому ещё, что у самого сестрёнки младшие на Поющем Острове сгинули… Вовремя вы нас нашли. Пропала бы она с нами, говорю. У нас потому береговых в отряде не было, что вам даже в гидрокостюмах было там не выжить. Веришь-нет, самому Чёрное озеро до сих пор не добром снится…