Дочь княжеская. Книга 1
Шрифт:
Хрийз нашла причал домовладения семьи Црнай, вон он, слева, фонари на нём синие… Обратно на набережную, затем по самой набережной, — вымерзнешь как мамонт, несмотря на тёплую одежду: холода встали суровые. Мысль пришла сумасшедшая — взять да и пройтись по морскому льду. А что? Крепко замёрзло, грузовые снегоходы вон выдерживает! По гипотенузе путь короче.
Хрийз осторожно спустилась на лёд. Ветер слизал с него снег, и лёд таинственно светился синим. Фонари бросали на него оранжевые блики. Подо льдом таинственно светились огни подводной части поселения, двигались какие-то тени; у дна очевидно было существенно теплее, чем на поверхности. Хрийз подняла капюшон и пошла себе потихоньку, увлечённо разглядывая рисунок подводных улиц у себя под ногами.
Лёд не был однородным, он состоял из спаянных друг с другом крупных льдин. Хрийз помнила, как качались на волнах эти льдины. Потом их стянуло между собой прозрачными скрепами.
Острым уколом ужаса пришло чувство тревоги. Хрийз вскинулась. И обмерла. Из-за ветра, к которому приходилось всё время поворачиваться спиной, чтобы не бил в лицо, девушка забрала намного левее, чем было надо. Задумалась, шла долго, не замечая, что уходит фактически в открытое море. До причала домовладения Црнаев теперь было не просто далеко, а очень далеко! Плохая это была идея, спрямить дорогу, очень плохая. Хрийз понемногу начала осознавать, насколько.
Скалистый берег понижался, отворачивал в сторону. И там, между льдом и камнем, что-то двигалось. Девушке очень не понравилось, как оно двигалось. Какая-то живая чёрная лента…
И она приближалась.
Ветер стих внезапно до полного штиля. Над застывшим морем плыла неподвижная звенящая тишина со вкусом нереальности. Оставшиеся по левую руку огни Жемчужного Взморья давали мерцающий призрачный отблеск. Таинственная тёмная лента, выгнутая правильным полукругом, приближалась неспешно, беззвучно. Хрийз щурила слезившиеся глаза, пытаясь рассмотреть, что же это такое несёт прямо к ней. Пыль? Ага, зимой, в море. Хотя, если эту пыль сдуло с берега… Но если сдуло, тогда где же ветер?
Дохнуло в лицо слабым запахом взопревшей шерсти. Уши уловили отдалённый звук, пока ещё тихий, на пределе слышимости. Полувой-полулай, торжествующая песня хозяев зимы.
Волки!
Волки. Оцепенение сковало ледяным панцирем. Волки… Откуда здесь волки? Да и волки ли. Как будто было очень важно знать, кто конкретно тебя сожрёт заживо. В таком немыслимом количестве. Штук, наверное, сто или даже больше. Или волков считают по головам? Крупный волчий скот…
…и вломился в душу сумасшедший ужас.
Хрийз кинулась удирать во всю прыть, не разбирая дороги. Так, как не бегала ещё никогда в жизни. Звёзды уваливались куда-то влево, вместе с кривой ухмылкой алой луны. Гулко бухало в груди сердце, и воздуха не хватало. Боковое зрение выхватило далёкие тёмные тени, пластавшиеся по льду с обеих сторон. Многоголосый лай перешёл в рыдающий хохот: так 'смеются' гиены в передачах BBC о животных Африки…
Споткнулась, проехалась на животе, вскочила, не удержалась на ногах — повело в сторону, в бок, на некстати выставленный локоть. Время замедлило ход. Ощеренные пасти подплывали медленно, как в кино. Глаза, — бешеные вылупленные гляделки, — горели ярко-синим огнём. Почему-то сознание зацепилось за их цвет. Не красный. Не зелёный, не жёлтый или оранжевый. Именно синий…
И вот это — всё? Разорвут, сожрут заживо, и даже костей никто не найдёт… всё?!
Неужели — всё?..
Хоть бы лёд под ними лопнул и они провалились бы все…
Раслин дрогнул, отзываясь на тугую волну магии, отдавшуюся болью в каждом нерве. Так, наверное, чувствует себя провод, по которому пропускают бесконечный ток…
Лёд лопнул.
Лопнул феерически, словно под него каким-то образом подобрался и внезапно рванул небольшой вулкан. Толкнуло в грудь, отбросило назад, продрало спиной по льду. Уши задёрнуло долгим монотонным звоном. Хрийз кое-как перевернулась на живот, поднялась на четвереньки, руки-ноги разъехались снова. Ткнулась лицом в лёд, — больно. Боль отрезвила, вздёрнула на ноги. Очень вовремя вздёрнула, надо сказать.
… Они припадали на передние лапы и глухо рычали, прижимая уши. Двое, трое… нет, двое… крупные серо-седые твари, волки как они есть. Только глаза не красные и не зелёные, — синие. Синие, горящие злобой и голодом, угольки.
Нож… Хрийз дёрнула его из ножен. Инициированный клинок, символ статуса свободной и боевое оружие, а больше ничего с собой не было, и магия не помощник, управлять ею девушка не умела. Случайный всплеск проломил лёд, да, но как его бросить уже по собственной воле? Не просто бросить, направить. Вспомнилось, что волки всегда стремятся вцепиться в горло… кажется… и надо прикрыть горло рукой. С прокушенной рукой жить можно, с прокушенной шеей это уже не получится.
Нахлынуло отвлечённым знанием: стая, оставшаяся выть по ту сторону взломанного льда, собирается неожиданное препятствие переплыть. Да, холодная вода — неприятная штука, но голод неприятен не меньше. Некоторые отдельные звери уже спустились в воду и гребли лапами в сторону вожделённого мяса.
Волк прижал уши и прыгнул. Хрийз не успела воткнуть кинжал, она вообще ничего не успела, даже 'мама' вскрикнуть — мощные челюсти впились в предплечье, мгновение, удар затылком о лёд, а сверху — тяжеленная туша; Хрийз била кинжалом наотмашь, не понимая, попадает или нет, и в какой-то миг ей остро, жадно, до потери сознания захотелось, чтобы эта тварь наконец сдохла.
И вновь сквозь тело прошёл разряд бесконечного тока, отзываясь на страстное желание обезумевшего разума.
&nb4sp; Волна смерти разошлась кольцом, захватывая всё, что попадалось на пути. Всё живое. Хрийз чувствовала, как замирают, останавливаясь, их сердца — не только волков, но и тварей в глубине и ночных стервятников, круживших в небе. Всех, оказавшихся рядом. Хрийз словно бы смотрела сверху на саму себя и на то, что сама же и выпустила: смерть, стремительной волной расходившуюся во все стороны.
К Жемчужному Взморью. К междугородним ледовым трассам. К Островам, скрывавшимся за горизонтом. К морскому дну и зарывшимся в донный ил рыбам. К звёздам, равнодушно глядевшим с небес…
Бесконечный магический ток внезапно схлынул в никуда, пропал, будто его и не было. Резко и сразу обрушился купол черноты, обрубившей сознание.
А потом пришла боль.
Пошёл снег. Косые колющие строчки, пока ещё редкие, ложились на лицо и не спешили таять. Боль накатывала волнами, рождая хриплый воющий крик. Надо было как-то спихнуть с себя тяжёленную дохлятину, перетянуть руку, посмотреть, что с ногой, в которую, кажется, тоже успели вгрызться… Сознание держало это где-то за барьером боли, тусклыми вялыми вспышками. Боль забивала всё.