Дочь мэра
Шрифт:
— Ну подождите хотя бы пока я выйду. И без фанатизма, Исаев, чтобы с переломом фаллоса вас сюда не привезли потом. А то еще пару месяцев точно будете дома валяться, — теперь взрывается хохотом док.
— А че такое возможно?
— Парень один дембельнулся и курлык, приплыли. Случай из жизни, делюсь и плачу в душе.
— Капец, — вся реальность суживается до одной не очень приятной картинки, где чувак свой кабачок сломал после дембеля. «Охуеть! Кричали гости». Аж Младшенький заболел, как все нарисовало воображение. А оно у меня очень яркое. Талантливое в общем.
Врач уходит, а я верчу в руках телефон, ожидая смски от Яночки, но он молчит. Конечно, я не рассчитываю, что она запомнила дату моего рождения из документов. Наверное, в ее случае имело значение лишь назначения дока, так что я просто жду ее прихода или нейтральной весточки. А лучше и то, и другое.
Меня бесит, что я не получаю по итогу ничего. От этого с каждой минутой злюсь все сильнее, доводя себя до точки кипения. А когда внезапно со стуком открывается дверь, я так резко поворачиваюсь на звук, что у меня грудную клетку стягивает узлом. Больно, сук.
— Сыночек, родной мой… — мама заходит, а следом…Жанна. Черт, ну почему весь пиздец происходит так внезапно? И зачем опять она сюда приперлась? Это просто издевательство.
Мать шустро подбегает ко мне и крепко обнимает, обливаясь слезами, на что я реагирую херово. Не люблю, когда плачет, в особенности из-за меня.
— Мой сыночек, похудел так, синий весь. Ох, да за что мне это? С праздником, защитник… — отрешенно звучат от нее поздравления, а в глазах плывет бесконечная усталость.
— Мам, в самом деле, успокойся. Живой, да и все, уже выписывают даже. На мне ж как на собаке…
— Какая собака? Что ты говоришь?
— Сядь. Еще не хватало, чтобы ты с давлением слегла, — сурово говорю ей, усаживая на кровать, пока Жанка смотрит на меня поплывшим взглядом, уже рыдает тоже. Показательные выступления во всей красе.
— Бодя, с днем Рождения, — бросается в объятия тут же, цепляясь мертвой хваткой за шею именно в тот момент, когда в палату заходит мое яркое Кудрявое Облачко.
Блять. Ну пиздец. Хуже ситуации придумать невозможно. Как назло, Жанна еще и тянется ко мне в попытках обхватить руку, но я не даю ей это сделать. Но это ведь ситуацию лучше не делает, да? На месте Облачка я бы взорвался, так что требовать от нее другого нереально.
Глава 24
Я так устаю в университете, что под конец дня буквально готова вешать язык на плечо от гонки. Мало того, что на парах сегодня сложно, так еще я не могу выбросить из головы инцидент с Сашей.
А он звонит все время, но я переключаю телефон на режим «без звука», наблюдая за очередным пропущенным с тяжелым сердцем. Интуитивно догадываюсь, что поговорить нам все равно придется, но решительности сейчас нет.
На губах ожоги от его прикосновений и острое желание стереть с себя упоминания вчерашнего вечера, но увы и ах, картинки заполняют мозг.
Мне кажется, что это событие может стать причиной чего-то более глобального, что непременно скажется на моей жизни. К подобному я не готова, и все еще боюсь реакции. Кажется, я совсем не знаю его…
Выходя из универа, прямо рядом со своей машиной замечаю высокую фигуру папиного безопасника и резко торможу, заходя при этом за угол здания.
Дыхание становится частым и прерывистым.
Вот зачем Саша приехал? Что я ему скажу теперь, или он мне? Именно в тот момент, пока я выглядываю из-за угла, он поворачивается и замечает меня. Смотрится вся ситуация скверно. И раз меня заметили, делать нечего, придется идти…
В гнетущем состоянии подхожу к мужчине, который рассматривает меня с особым вниманием, как мне сейчас кажется. Может себя накручиваю, но теперь его взгляд меня скорее пугает, чем представляется обычным, коим я его считала ровно до вчерашнего дня.
Побитое лицо, синюшный оттенок кожи, припухлость — сегодня все проявления аварии становятся явными. Он опускает взгляд вниз, затем снова поднимает и тихо шепчет:
— Привет, поговорить надо, — губы тут же стягиваются в прямую линию, а я кручу в руках ключи от машины и подхожу к багажнику. Теперь Саша за моей спиной.
— Если честно, я не знаю, что тебе сказать, — немеющие пальцы наглухо цепляются в брелок. Я открываю багажник и кладу туда сумку
— Я не прошу тебя говорить, я сам хочу высказать то, что должен.
Закрыв багажник, неуверенно разворачиваюсь к Саше, который теперь не думает нарушать мое личное пространство, за что я ему благодарна. Наверное, сейчас я бы осмелилась на более жесткое сопротивление и ему бы больше не удалось застать меня врасплох.
— Я повел себя некрасиво вчера, — хриплым голосом продолжает он, всматриваясь в мое лицо, явно лишенное всяких красок.
— Это было неуважительно, и ты меня напугал, Саш. Разве я когда-то давала повода? — в моих словах нет как такового укора, но зато имеется странный оттенок обиды.
Мужчина не тушуется, он кивает и тут же отвечает:
— Если ты не давала повода, это совсем не значит, что мне не хотелось тебя поцеловать.
Его слова лишают меня всякой способности говорить, и мы молча стоим, пока внутри разливается горечь от услышанного.
— Или, что я не хочу повторить.
Бам. Давление подскакивает.
Мне никогда не приносило радость тот факт, что кто-то мог бы испытывать ко мне безответные чувства. Это больно и неприятно, и ты себя от этого лучше не почувствуешь.