Дочери Волхова
Шрифт:
– Ничего, брат, догоним! – утешали его и Нежату то Опенок, то Осташка. – Куда он денется, река одна и дорога тут одна.
– А уж поймаем, тут мы ему спуску не дадим! – обещал Стояня и делал такие движения огромными кулаками, будто скручивал что-то.
После потери в бою двух зубов он стал несколько пришепетывать, но решимости не утратил.
А Волхов между тем кончался, впереди было озеро Ильмерь, а за ним река Шелонь, которая выводила прямиком во владения плесковского князя.
Первой целью Вольги было добраться
Да и помощь им нужна была не только по причине бегства. Целые дни проводя на реке, на холодном речном ветру, иной раз под дождем, от которого не спасал и кусок кожи, почти всегда с промокшими ногами, Дивляна в последние сутки пути расхворалась. Ее мучил кашель, бил озноб, и Вольга не на шутку испугался, что невеста не доедет до дому живой. Дивляна уверяла, что может ехать дальше и подремлет на дне лодьи, но Вольга решил остановиться. В поселке, где их весь день удерживали упорный ветер и дождь, он попросил хозяев истопить баню. Хозяйка попарила Дивляну с травками, потом растерла медвежьим жиром, напоила малиной с медом и уложила спать, закутав в большую шкуру от того же медведя.
– Хочешь ехать – поезжай! – сказала Дивляне эта суровая рослая женщина, наглухо замотанная в серый платок, чем-то похожая на медведицу. – Только живой не доедешь, на Ильмере и похоронят. Вон хозяин у тебя какой добрый, заботится о тебе, а ты, дура, счастья своего не видишь!
Дивляна, слишком слабая, чтобы спорить, сдалась и заснула. Она понимала, что старостиха права и что вместо свадьбы ей светит крада, куда она и ляжет, как полагается девушкам, в наряде невесты. Уж лучше одну ночь полечиться, чем со всех ног примчаться на тот свет.
Наутро Дивляна чувствовала себя лучше, только глаза немного болели, и она решилась продолжать путь.
Впереди был Словенск. Вольга понимал, что лучше всего было бы везти девушку прямо туда, чтобы немедленно поручить заботам своей сестры. Однако кроме Любозваны в Словенске жило еще немало народа. Даже новоявленным родичам Вольга не мог полностью доверять. За время пути он обдумал свое положение и понял: в этом деле у старейшины Вышеслава свои выгоды, и являться в Словенск с такой дорогостоящей невестой, как Дивомила Домагостевна, было бы глупо. С одной стороны, Вышеслав сам хотел отдать дочь киевским сватам – у него их, дочерей, подросло уже пять или шесть. А значит, он только обрадуется, если ладожская невеста сбежит и полянам не достанется. Но прежде чем бросаться к нему за помощью, Вольга хотел поговорить с сестрой и спросить у нее совета, как теперь поступить.
Не доезжая немного
Поцеловав горячую от жара невесту и еще раз наказав парням смотреть за ней во все глаза, Вольга уехал в Словенск. Дивляна дремала на овчине в полутьме шалаша. После недолгого облегчения девушке вновь стало хуже: правильно та баба говорила, что подниматься ей нельзя. Но и ждать нельзя было тоже, поэтому беглецы не послушались умного совета. Боль переместилась за уши и затылок, Дивляне было то жарко, то холодно. Время от времени неглубоко засыпая, а затем ненадолго приходя в себя, Дивляна не могла понять, что с ней и где она. Ей все мерещилось, что на голове у нее опять надет тяжелый варяжский шлем: боль давила, не давая поднять веки.
А вокруг был мокрый от дождя лес, с ветвей капало, овчина и два шерстяных плаща, которым ее укрыли, постепенно пропитывались влагой, источая резкий запах мокрой шерсти. Было прохладно, и парни уже не раз предлагали девушке развести огонь, но она не разрешала, опасаясь выдать местным их присутствие. Вольга уже вот-вот вернется… Но Дивляна никак не могла понять, давно ли он ее оставил; то казалось, будто уже и день скоро кончится, а то – что Вольга ушел совсем недавно, а значит, даже до Словенска еще не добрался.
Она не знала, долго ли спала или теряла сознание лишь на мгновение; иной раз ей вдруг мерещилось, что она лежит в этом влажном шатре уже несколько дней, что никто никогда за ней не придет и она останется здесь, пока не умрет…
Но больше всего девушку угнетала мысль о том, что этот недуг – неизбежное следствие побега. Сами боги наказали ее за то, что она пошла против воли отца, сбежала, бросила свой род. Но и род жениха ее еще не принял под свою защиту, и сейчас она открыта для всех бед и хворей, носящихся между землей и небом. Чуры отвернулись, разгневанные ее своеволием… Боги не дают ей бежать, задерживают и не позволят сдвинуться с места, пока посланцы из Ладоги ее не нагонят…
Теперь она понимала, почему говорят, что человек без рода точно сухой лист, оторванный от ветки. Та пропасть, что мерещилась ей позади, теперь была и впереди тоже, преграждая путь. И от этих мыслей становилось так тоскливо, что Дивляна пыталась заснуть, спрятаться хоть в сон, лишь бы не видеть перед собой этой пропасти. Казалось, ее сила, здоровье, удача – все осталось в Ладоге, потому что это были не ее собственные сила и удача, а общие, всего рода, но она ушла, не взяв свой кусочек, который род не выделил ей.