Догоняя рассвет
Шрифт:
Амари вскочила верхом на лошадь, не дав себе времени, задуматься над словами Лироя, и в следующий миг исчезла в облаке пыли.
Пути назад отрезаны. Она не вернется в Иристэд, не распахнет дверей дворца Мореттов. Не скажет Лирою о том, что не любила его в Ночь греха и пламени, и что сейчас, уносясь в бескрайнюю ночь, ее сердце принадлежало только ему одному.
Часть 2
Глава 13. Одиночество
Забудь печаль, обиды и страданья,
Мой милый друг, мой ангел во плоти.
Когда настанет новое свиданье,
Ты
Зачем терзаешь сердце так жестоко?
О, одиночество, прошу, отринь меня!
Или коснись рукой волны высокой,
Губи раба свирепостью огня!
Огненная стихия рвалась неудержимо и безостановочно. Неподконтрольная ни телу, ни рассудку магия отнимала связь с миром по мере того, как покидала Клайда вместе с жизненной энергией. Все затмил собой жар, мышцы горели от натуги. За болью и бившим изнутри пламенем Клайд едва ощущал прижавшуюся к нему Амари. Огонь не касался ни хозяина, ни девушки, которую пастор стремился защитить, как только почувствовал в груди давление губительной силы.
Но скольких он убил в пожаре, не избиравшем врагов и друзей. Сколько жизней унесла его злая магия, поглотившая лес непреоборимой волной…
Она истощила и выжгла Клайда. Казалось, от его человеческого существования осталась только оболочка, а на месте души — тлеющие угли. Клайд безжизненно рухнул на землю, утягивая Амари за собой.
Опустошенный и измученный недостатком сил, он бездумно смотрел на витающий в воздухе пепел и готовился к встрече с дьяволом в Аду. И встрече, в самом деле, суждено было сбыться. Однако не той, на которую надеялся Клайд.
Над ним вдруг навис человек в летах с изрезанным глубокими морщинами лицом. Клайд решил было, что тронулся умом: откуда здесь взяться живой душе? Но старец протянул ему руку, позволив притронуться, убедиться в реальности своего существования.
— Ты должен отправиться со мной, — пристальный взгляд водянистых глаз соответствовал серьезности прозвучавшего тона.
— Куда? — одними губами прошептал Клайд, все еще не доверяя тому, что видел перед собой.
— В Академию, место для подобных тебе.
Клайд начал ощущать себя возвращающимся из долгой летаргии. Растерявшийся разум постепенно пробуждался, в теле вновь разгонялась жизнь, а голос обрел звучание:
— Я не уверен, что… — Клайд собирался возразить старцу и получить от него хотя бы мизерную долю объяснений, но тот заставил его замолкнуть одним своим пронзительным взглядом, недвусмысленно таившем недовольство.
— Ты хочешь обрести власть над магией или нести разрушение? — спросил старец, с нотой какой-то родительской строгости. — Должен предупредить: долго сеять хаос тебе не позволят, —усмехнулся он в белоснежную бороду.
Упоминание хаоса взбудоражило Клайда до нервного содрогания и разом отбросило сомнения.
Хаос — это то, от чего он в страхе бежал всю свою жизнь.
Клайд схватился за руку старика, которая несмотря на внешнюю хилость оказалась не лишенной сил, и отправился с ним в засиявшую неизвестность.
Вот уже минул почти месяц с той злополучной
Лирой не знал, в чем искать бальзам утешения. Лишь изредка он обнаруживал в себе силы пообщаться с Рэндаллом, однако долго говорить не мог и предоставлял слово дяде. Рэн не позволял напрочь кануть в отчаянии и хоть немного, но поддерживал дух.
Небо обволокло звездной ночью. В отражении спокойной глади реки чудилось, будто тьма поднималась с глубокого дна вод, готовая ползти по низу отвесной скалы. Лирой сидел на краю утеса, стараясь найти исцеление души в природном умиротворении, но все его существо трепетало в предвкушении, не унимавшем щекочущего беспокойства.
— Это место было моим любимым, — произнес знакомый голос за спиной, окончив ожидание.
Когда Клайд объявился впервые после своей «гибели», Лирой решил, что наблюдает злое наваждение, насланное самим дьяволом. Сомнительнее живого образа брата отзывалась только его история, граничившая с бредом сумасшедшего человека: Клайд с упоением предавался рассказам про Небесную академию магов, что витает над облаками, сокрытая от глаз простых смертных, и не находил в своих словах нелепости. Понадобилось время, прежде чем Лирой убедился в том, что брат — не жуткое видение, и смог, наконец, встретить его со счастливым сердцем.
Но счастье длилось недолго.
Клайд отрекся от семьи и от службы Всевышнему, целиком посвятив себя Академии. Сколько бы сей факт ни омрачал, нельзя было сказать, что это решение не пошло ему на пользу: брат заметно похорошел. Он приобрел здоровый и свежий вид, а красота его расцвела, как задремавший цветок, дожидавшийся нежного рассвета. Сутану Клайд обменял на дорогой черный костюм, расшитый золотыми нитями; повисший на плече тяжелый алый плащ около шеи был покрыт соболиным мехом, необходимым ни столько ради того, чтобы греть в прохладную ночь, сколько для обозначения совсем иного статуса. Лирой не знал, как уж там выглядели маги в Небесной академии, но Клайд создавал впечатление герцога, а то и вовсе особы королевских кровей. Новые одежды безоговорочно шли его утонченному, но строгому лицу, однако совсем не располагали Лироя.
У него оставались поводы относится к Клайду с некой толикой негодования.
— Принес?
Клайд с готовностью протянул флакон с сияющим янтарным содержимым. Сколько бы Лирой ни злился на брата, отрицание выгоды от его приобщения к магам стало бы настоящим свинством. В Академии — где бы та ни находилась в самом деле — могучие ученые умы вывели совершенное лекарство от черного проклятья почти сразу, как только болезнь начала заползать в человеческие тела.
Очевидно, делиться им маги не торопились из каких-то эгоистических соображений.