Долгий фиалковый взгляд
Шрифт:
Поэтому, пытаясь раскопать в сотворенных тобою руинах нечто, быть может, полезное, имей хоть каплю милосердия, постарайся навести прежний порядок в искусственном садике. Если выпадет шанс.
Первый шаг. Подойди к двери ванной. Стукни.
— Бетси! Бетси, дорогая! Как ты там?
Неразборчивый жалобный ответ. Вроде бы выйдет через минуту. Просит налить выпить.
Налей две порции. С виду точно такие, как прежде. Только ей настоящую, а себе водопроводную воду.
Наконец вышла с припухшим лицом, сгорбившись, убитая горем, бормоча: «Извини, жутко стыдно».
Подойди
— Бетси, можно сделать несколько очень личных замечаний?
Пожала плечами, кивнула.
— По-моему, ты — прекрасная, щедрая, добросердечная женщина. Иногда люди используют эти качества с выгодой для себя. Но тебе в самом деле не следует о себе плохо думать. Если… женщина никогда не рискует своими чувствами, то никогда не страдает. Только ведь и живой ее не назовешь, правда?
— Я… не знаю. Мне хочется умереть.
— Когда я разевал мой чересчур большой рот, милая, то и понятия не имел, что тебя что-то связывает с Лью Арнстедом.
— Мне и нечего было с ним связываться. Да, он… попал в беду и чувствовал себя совсем растерянным, несчастным.
— Может, расскажешь? Возможно, поможет.
— Не хочу.
— Думаю, лучше бы рассказать.
— Ну… начиналось все… Ну, прошло много времени, прежде чем он мне доверился и признался… У него всегда были девушки, до службы в армии, во время службы, после возвращения. И тут он влюбился в Клару Уиллуби. По-настоящему. Я ему говорю, может, проблема возникла от чувства вины перед ней из-за всех прочих девушек, может быть, из-за этого он считает себя изменником, или что-нибудь в этом роде. Только после решения пожениться и все такое у него с ней просто ничего не вышло. Он ужасно хотел ее, а потом просто… ничего не смог.
Углубляясь в рассказ, она оживилась, начала переживать. Лью расстался с Уиллуби. Пробовал вернуться к прежним подружкам, но оставался импотентом. И как-то вечером, уже сменившись со службы, напился в пансионе чересчур сильно, чтобы садиться за руль. Холодной ночью Бетси везла его в своем маленьком автомобильчике. Он все плакал и плакал, сказал, что задумал покончить с собой. Отключился, она с ним не справилась — тяжело и оставила спать в машине в гараже. Утром он ушел. Вернулся выяснить, чего наговорил. Потом стал забегать, просто поболтать. Наконец признался, в чем дело. Было это в октябре прошлого года.
— А у меня… тоже что-то вроде проблемы, — продолжала она. — Ослабленная щитовидная железа, из-за этого низкое кровяное давление, и поэтому я себя чувствую как бы вялой и угнетенной. Обычно принимала гормональный препарат, но иногда после него слишком нервничала, руки потели и леденели. И года два назад доктор Гриннер мне выписал долгосрочный рецепт на какой-то стимулятор. С тех пор каждое утро принимаю таблетку. Я заметила, если вдруг перепутаю, позабуду, что выпила, и приму две, чувствую… ну… жуткий прилив сексуальности. Что ж, скажу прямо. Так или иначе… рассказала про это Лью, он пришел как-то днем в воскресенье, я дала ему пару, и ему через час показалось, что он сможет. И… понимаешь… я ему хотела помочь. Лью был в жуткой
— Он все продолжал принимать твои таблетки?
— Ох, нет. Ему больше не требовалось, после того первого раза. На самом деле проблема была в его сознании. Ну, знаешь, вина и страх.
— А потом вы расстались? Почему?
Она прищурилась:
— Мы чуть-чуть поскандалили, вообще-то не серьезно. И он меня шлепнул чересчур сильно. А потом продолжал шлепать и колотить, пока я не потеряла сознание. Очнулась вон там, на белом коврике, а он уже исчез. Весь рот разбит, лицо жуткое. На следующее утро все болело, я едва выбралась из постели. Четыре дня не работала. Заявила, но потом забрала свою жалобу. Сказала, что со стремянки свалилась, когда картину вешала. Неделю пришлось ходить в черных очках, пока не прошли синяки под глазами.
— Как он вел себя в тот момент?
— Вроде не злился до сумасшествия, ничего такого. Я умоляла, кричала, пыталась увернуться, а он как бы не слышал. Выглядел очень… спокойным. Мне иногда это снится во сне.
— Больше ты с ним никогда не встречалась?
— На улице и в обеденном зале. Но не так, как раньше. Не так. Не могу! Если бы он пришел умолять, я не позволила бы к себе прикоснуться. Написала ему, чтоб никогда больше не приходил.
— А твои фото в его коллекции есть?
— Нет, конечно! — Она выдала слишком много негодования. Кинула искоса быстрый взгляд для проверки, поверил ли я.
— Он мог снять тебя хитростью.
— Ну… однажды в воскресенье мы выпили много «Кровавой Мэри», как бы взбесились и одурели, а у него был с собой аппарат, он принес его из машины. Им в полиции пользуются при расследовании несчастных случаев… Вроде бы помню, как он меня фотографировал там, за домом, в садике Рауля. Только те фотографии я порвала. — Она нахмурилась, призадумалась. — По крайней мере, думаю, что порвала. Он много щелкал. Только я, безусловно, не допустила бы, чтобы Лью или любой другой ушел с такими снимками в кармане, правда?
— Разумеется!
Бетси была благодарна мне за возмущенное восклицание. Опустошила высокий стакан на несколько дюймов, досадливо улыбнулась:
— Зачем кому-то могли понадобиться мои фотографии в голом виде, это опять же другая история. Дело в том, что сложение у меня необыкновенное, сверху практически чересчур, а кругом кожа да кости. Размеры тридцать девять — двадцать четыре — тридцать два. Ну, видишь, какой я бываю дурочкой, милый?
— По-моему, тебе попался сумасшедший, Бетси.
Бессмысленно было объяснять, что она уже натворила дурацких глупостей, излечив временную импотенцию Арнстеда сильнодействующим стимулятором и толкнув его на кривую дорожку, где он сел на крючок, или, точнее, привык к лекарству. Классическая картина поведения потребителя амфетамина: переменчивое настроение, веселость и депрессия, мало сна, потеря веса, повышенная сексуальность, стремление к активному исполнению своих обязанностей, неосмотрительный риск, растущая склонность к насилию и жестокости.