Долгий фиалковый взгляд
Шрифт:
— Лью не похож на сумасшедшего.
— Мир был бы гораздо безопасней, если б их было видно с первого взгляда, Бетси.
— Его могут… посадить?
— Лучше за это, чем за какое-нибудь убийство.
— Ты его ищешь?
— Да. Разговаривал с его матерью. Он не был дома с полудня четверга. Есть какие-нибудь идеи?
— Думаю, он с какой-нибудь женщиной.
— С кем он крутит в последнее время, не знаешь?
Она повернулась, схватила меня за руку:
— О Боже, Тревис! Он ведь сейчас может быть где-нибудь здесь! Кто знает, что у него на уме? Вдруг обвиняет меня во всех своих неприятностях. Вдруг ждет… когда ты уйдешь… Прошу тебя, не
Я попался в ловушку. Такой же реально-нереальный прием, как эпизод с мокрыми волосами. Умышленный и неумышленный, искренний и неискренний на определенном, недосягаемом для нее самой уровне чувств и разума. Мы попались в ловушку в ее воображаемом садике. Я заверял, что с ней все будет в полном порядке, нет никаких причин для волнения, но в ее трагическом взоре стояли слезы, и она все твердила, что я не должен ее оставлять.
Глава 10
Проснувшись в первый раз воскресным утром, я получил возможность надолго предаться ироническим размышлениям, восстанавливая в памяти длинную цепь совпадений, сцен, словесных ловушек и заблуждений, которые привели меня в два пятнадцать ночи в постель Бетси Капп. Изображая Дорис Дэй, она вывела нашу постельную сцену далеко за рамки случайной встречи. Сплела столько мифов, что для освобождения из паутины я был должен развеять ее иллюзии насчет нее самой. Порой ты просто обязан играть роль, навязанную тебе силой. Бетси погрузилась в серьезную драму. Слезы, прострация, отступления, которые обязательно требовали ответной реакции.
В качестве компенсации она окутала нас ароматом судьбы, трагического романа, неизбежного одиночества человеческого существа. Проливала по разнообразным причинам реальные слезы. Превратила нас обоих в особые существа в мире олухов, ибо иначе осталась бы просто старшей официанткой столовой, которая привела домой рослого незнакомца, чтобы слегка потискаться и пощекотаться, как говорят британцы. Короче, я был обязан завоевать ее нерешительное сердце, чтобы она ничего не могла с собой поделать. Отныне и навеки нам предстояло жить с ощущением вины и человеческой слабости. Разумеется, это произошло потому, что так было предписано звездами.
Но если отбросить драматургию, то, когда все началось и безошибочно стало реальностью, превосходящей все хитросплетения дневных телесериалов, затмив их чувственной силой, Бетси оказалась упорной чистосердечной труженицей, сильной, гибкой, такой предсказуемой, что было легко все угадывать, приноравливаться, столь явно доставлять удовольствие, что я, как дурак, самодовольно принял ее тайный трепет за невысказанный комплимент. Для меня это тоже была игра в шарады, только я гораздо лучше нее понимал, что это именно игра. Мы разыгрывали наши роли под неизбежным пологом над двуспальной кроватью, при слабом свете ночника с розовым абажуром на туалетном столике. В этой пьесе участвовали Он и Она на желтых простынях с голубыми цветочками, после перемещения стаи плюшевых зверей на белый плетеный диван с подушками в форме дыни в тон прозрачному пологу над головой.
Лежа на спине, я погрузился в утреннюю иронию, ощущая плечом округлость ее лба и чувствуя ее глубокие равномерные теплые выдохи, на груди — вес расслабленной тонкой руки, а у левого бедра — сонное прикосновение круглого колена. Медленно повернув голову, я увидел беспорядочную копну роскошных светлых волос, закрывших лицо, краешек одного уха, приоткрытый рот, кончик розового языка, два нижних зуба. Затейливое покрывало спустилось до талии, но обнимавшая
Бетси вслух вздохнула, дыхание изменилось, вдох, задержка, и в горле раздался какой-то звук. Левая рука шевельнулась, отбросила назад волосы. Серо-голубые глаза сонно глянули на меня, лицо начало розоветь.
— Милый, милый, милый, — прошептала она, потянулась, упала мне на грудь, широко раскинув руки. — Не смотри на меня, я, наверное, похожа на ведьму.
— Ты выглядишь прелестно.
Реплики не требуют никаких усилий, роль проиграна тысячи раз в дневных мыльных операх.
— Не знаю, что ты обо мне думаешь, — сказала Бетси. — Я совсем не такая. Не пойму, что на меня нашло.
Попытка предотвратить жестокий и очевидный ответ. Но слова в истрепанном сценарии легко читаются.
— Мы просто не сумели с собой совладать, дорогая.
— Я так тебя люблю, — вздохнула она.
Переверни страничку, читай следующую реплику.
— Я тоже тебя люблю.
Предосудительно? В определенном одномерном смысле любить что-то означает нежелание без нужды причинить ему вред. И слова эти сказаны не для того, чтобы побудить леди раздвинуть атласные бедра, ведь они прозвучали уже после события, чтобы придать реальность ее фантазии.
Медленно погладь белую спину, сверху вниз, до круглых ягодиц. Медленно, медленно, выполняй инструкции сценария, следуй ремаркам в скобках. Ее дыхание станет легким и быстрым, тело размягчится, откроется, она начнет издавать короткие хрипловатые стоны, подставит губы, и скрытый в бедрах мотор примется слегка, почти незаметно пульсировать.
Проснувшись во второй раз тем воскресным утром, я увидел, что она стоит у кровати и быстро толкает меня в плечо. Волосы схвачены желтым обручем. Крошечный белый костюм для загара. Глаза накрашены, губы весьма умело подведены помадой.
— Милый, можешь сейчас принять ванну. Я там кое-что для тебя положила. Осторожнее с душем. Кран с горячей водой открывается в другую сторону.
Сцена представляет собой малюсенькую ванную. Тесная душевая кабина. Без конца стукаюсь о кафель локтями. Большой кусок сладкого розового мыла. Большое мягкое тигровое полотенце в черную и желтую полоску. Мягкий желтый коврик. Пикантный смешанный запах духов, мазей, лосьонов, аэрозолей, естественных женских ароматов. Желтые занавески на запотевшем окне. Желтое махровое седалище на унитазе. В высоком, от полу до потолка, зеркале мелькает загорелое, волосатое, покрытое шрамами тело. Огромная, жилистая, костистая громада, вызывающе мужественная среди всей этой сладкой мыльной декорации. Новая зубная щетка. Мятная паста. Ремарка: соскребает щетину с помощью куска мыла и миниатюрной золотой с белым безопасной бритвы с игрушечным лезвием. Останавливается, смотрит себе в глаза в зеркало над умывальником. Спрашивает сурово:
— Какого дьявола ты здесь делаешь, Макги?
Не груби мне, приятель. Я попал в одну пьесу из тех, что разыгрывает Бетси Капп. Считается, будто эта пьеса важнее нас обоих. О’кей. Разумеется, могу уйти в любое время. Взрослый мужчина. Извини, детка. Мне нравятся более яркие, более забавные женщины с лучшей внешностью. Прошу прощения, ты не подходишь. Не звоните нам, мы сами вам позвоним. Оставьте ваше имя и адрес у администратора.
— Макги, не валяй со мной дурака и себя не обманывай. Меня твои рассуждения не интересуют. Подвернулся шанс, и ты прыгнул в койку. Точно?