Долгий сон
Шрифт:
— Можно, — сказал начальник полиции.
— Вот теперь видно, что у нас на плечах головы, а не вешалки для шляп, — прожурчал Тайри. Он с обезьяньим проворством метнулся по комнате, схватил телефон и, вороватым движением положив трубку обратно на рычаг, протянул аппарат белому. — Держите, начальник.
— Ага, давай. Поможем вашему горю. Упеку этого ниггера в тюрягу, и дело с концом, — сказал начальник полиции. Он набрал номер и, дожидаясь, пока ответят, вкрадчиво уронил: — Надо бы, Тайри, мне сколько-то подкинуть на расходы.
— Ясное дело, начальник. Сколько? — Тайри оскалил зубы в притворной улыбке.
— Скажем, полсотни
— Господи, о чем разговор. — Тайри вытащил бумажник и, достав из него пятьдесят долларов, подал начальнику полиции.
— Постой-ка, — сказал начальник полиции. — Здравствуйте, — проговорил он в трубку.
— …
— Сидите не двигайтесь, начальник, — ласково прошептал Тайри, засовывая ему деньги в нагрудный карман рубахи.
— Спасибо, Тайри, — шепотом отозвался начальник полиции. — С вами говорит Джералд Кантли, начальник полиции… Да-да. Мне надо знать, лежит ли у вас ниггер по кличке Брюхан… Сейчас, одну минуту. — Он оглянулся на доктора Бруса. — Как его по фамилии, док?
— Браун, — пересохшими губами выговорил доктор Брус.
— По кличке — «Брюхан», по фамилии — Браун, — опять заговорил в телефон начальник полиции. — Правильно. Пострадал вчера вечером на пожаре в «Пуще»… Ага. Хорошо. — Начальник полиции обернулся к Тайри и доктору Брусу. — Сейчас проверят…
Взгляды сидящих в комнате затеплились надеждой. Только бы получилось, молился Рыбий Пуп, только бы удалось подменить Тайри и доктора Бруса Брюханом…
— Да, слушаю, — сказал в трубку начальник полиции.
— …
— Вот оно что. Это точно?
— …
— Ах так! Понятно. Ну, до свидания.
Он положил трубку, взял стакан и выпил его до дна.
— Не выгорело, — сказал он. — Час назад Брюхан умер.
— Ну что ты будешь делать, — вырвалось у Тайри. Он бессильно опустился на стул. — Начинай теперь снова здорово.
Рыбий Пуп взглянул на измученное, потное отцовское лицо и скрипнул зубами.
— У тебя ко мне еще что-нибудь, Тайри? — Начальник полиции встал и надел мундир.
Рыбий Пуп крепился, сдерживая слезы. Господи, не может быть, чтобы все так кончилось!
— Ничего не попишешь, надо завтра посылать за вами, — сказал начальник полиции. — С утра заседает большое жюри. Если будет решение передать дело в суд, придется мне часиков в двенадцать вас забрать. — Начальник полиции поджал губы, глядя в пространство. — Хотя нет… Ни к чему, чтобы тут видели, Тайри, как тебя арестуют. Я тебе звякну насчет того, какое вышло решение, и вы приедете в муниципалитет сами. Бежать тебе некуда, вон у тебя сколько тут добра. Я-то лично уверен, что тебя еще засветло освободят под залог.
— Начальник, — высоким, отчаянным голосом протянул Тайри.
— Ну что, Тайри. — В устремленном на Тайри взгляде белого сквозила жалость.
— Я знаю, что делать! — монотонно и в нос заголосил Тайри. — Мне только боязно!..
— Чего боязно?
— Боюсь, не поможете вы мне.
— Сказано тебе, помогу.
Тайри и начальник полиции смотрели друг на друга. Пустые глаза белого не выражали ничего — ни страха, ни к чему-либо обязывающего душевного движения. Во взгляде черного, уклончивом, полном недоверия, совершалась сложная, хоть и неуловимая работа. Рыбий Пуп знал, что Тайри пытается определить, можно ли вверять исход дела белому. Внутренний голос говорил: нельзя. Не лучше ли выступить против него с таким оружием, как погашенные чеки? Почему судить должны только черных, если в равной мере виновен и белый, если «Пуща» могла работать в нарушение всех противопожарных правил только при пособничестве полиции? И что произойдет, если Тайри, чтобы облегчить участь себе и доктору Брусу, откроет, что не кто иной, как чин полиции, состоял с ним в доле? Ведь если бы на скамье подсудимых рядом с ним оказался начальник полиции, насколько меньше вины лежало бы на его плечах. Да, но сорвать личину с тех, кто сидит в муниципалитете, — такое может стоить жизни. А если после решения большого жюри его освободят под залог, начальник полиции сможет под всяким благовидным предлогом вновь и вновь приходить к нему, требуя денег, и всякий раз их придется давать. Нет, довериться полиции нельзя и выступить против нельзя тоже, но, может быть, заставить белого хотя бы пойти на уступки? Тайри свесил голову, распустив приоткрытые губы. Он медленно попятился к стулу и сел, глядя себе под ноги.
— Я что хочу сказать, начальник, — прошептал он.
— Ну-ну, выкладывай.
— Только слушайте, вы поймите меня как надо…
— Постараюсь. Так что?
Противоречивые побуждения с такою силой боролись в Тайри, что он встал, беспокойно прошелся по комнате, подошел к завешенному окну, потом опять вернулся к начальнику полиции. Надтреснутым от напряжения голосом он заговорил:
— Начальник, вы меня знаете двадцать годов, я человек солидный, положительный…
— Ну да, — сказал начальник полиции, медленно смаргивая, стараясь понять, к чему клонит Тайри.
— Вы же знаете, я не смутьян, верно я говорю?
— Верно, Тайри. Знаю.
— И не подстрекатель, так?
— Ты правильный человек, Тайри, — кивая головой, сказал начальник полиции.
— Три раза я давал показания большому жюри и ни разу вас не подвел. Уж как меня уламывал окружной прокурор выступить в пользу обвинения — никто, говорит, тебя пальцем не тронет, если…
— Я все это знаю, Тайри.
— А теперь вы говорите, меня будут судить…
— Ну да. Но это же разные вещи.Наши дела — одно,пожар — другое…
— Сманивал меня окружной прокурор пойти против вас, а ведь не сманил…
— Тайри, у нас с тобой синдикат, у нас уговорбыл такой!
— А под суд меня одного толкаете, начальник!
— Ты что, ниггер, хочешь изменить свои показания большому жюри? — напрямик спросил начальник полиции.
— Упаси меня Бог, начальник, что вы! Я вас не выдам! Только, видит Бог, мне теперь нужна помощь…
— А мы и собираемся тебе помочь, Тайри!
— Кто-кто, а я вас не обману… Вот скажите, начальник, верите вы мне? — Его голос сорвался на писклявой высокой ноте.
— Верю, Тайри.
— Послушайте, начальник, я в политику не лезу, вы знаете. — Тайри запнулся и глотнул, подбирая нужные слова. — Я — что? Мне бы только шкуру спасти, — продолжал он, неотрывно глядя на белого. — Спасти, что сколотил за свой век для родного сына, — вот он сидит перед вами, смотрите. Он молодой, у него вся жизнь впереди. И есть, начальник, один-единственныйспособ меня спасти, другого нету… Ох, прямо язык не поворачивается сказать. Никогда о таком не говорил с белыми…