Долгое прощание
Шрифт:
– У баронессы Дюдеван придумали такую забаву. Они сочинили рыцарский орден...- Геккерн скабрёзно захихикал, - рогоносцев. И рассылали патенты и дипломы известным обманутым мужьям!
– Это уже интересно!
– воскликнула Идалия.
– И что ж мужья?
– Вы не поверите, дорогая графиня, - мужья хохотали вместе с жёнами!
Дантес произнёс высокопарно:
– Мы, истинные французы, со смехом встречаем и любовников жены, и смерть в бою.
– Сочиним такой же диплом,
– Да кому же, помилуйте...
– А хоть бы и Воронцову в Одессу, - лукаво предложила Мария Дмитриевна.
– Он сейчас в Петербурге. Готовит путешествие великих княжон в Крым.
– Так сам Бог велел!
Господин голландский посланник велел слуге принесть жёлтый портфель из передней и достал оттуда множество дорогой бумаги.
– Юноши!
– подозвал он весёлую троицу.
– У кого красивый почерк?
– У всех, - ответил юный Строганов.
Остальные двое щёлкнули каблуками:
– Опочинин, с вашего позволения.
– Князь Урусов, - кивнул головой второй.
– Писал всему пансиону любовные письма.
– Марья Дмитриевна! Распорядитесь, c'est moi qui vous remercie, насчёт столика, - попросил барон.
В залу был внесён низкий столик с лаковой столешницей. Князь уселся за него, взял перо.
– Господа! А почему именно Воронцов?
– спросила Полетика.
– Это скучно, господа. Рассмеются император да Раевские. У меня есть прекрасная мысль...
– Прекрасная как вы сами, Леда, - проговорил Дантес, целуя ей руку.
– Первый диплом будет отправлен Пушкину!
В зале повисло молчание. У Марии Дмитриевны округлились от весёлого удивления глаза. Барон Геккерн тоже бы удивлён, но его острый ум мгновенно просчитал несколько вариантов возможных последствий, и новоявленный отец Дантеса задумчиво и согласно покивал головой. Сам же новоявленный сынок Геккерн-Дантес мизинцем поправил правый ус и ничего не сказал.
– Как же, барон?
– спросила хозяйка салона Нессельроде.
– Вы помните форму?
– О да!
– воскликнул Геккерн начал диктовать.
– Полные кавалеры, командоры и кавалеры святейшего ордена всех рогоносцев...
Но князь Урусов вдруг положил перо.
– Господа, мой французский хромает. Я, право, не силён в орфографии, прошу простить.
– Давайте-ка я попробую, - вызвался князь Пётр Долгоруков.
Заняв место Урусова, он записал первые строки, но столик был уж очень мал, ибо предназначался для шахматной доски, и очень скользок из-за лака. Чернильница, стоявшая почти с краю, качнулась и упала на паркет.
– Боже мой, барон!
– воскликну Долгоруков.
– Из-за вашей забавы я испортил себе штаны!
– Теперь их вам придётся снять, мой милый, - Геккерн отпустил двусмысленность,
– Но, может быть, un de mes amis сможет заменить меня?
Они обменялись "взглядами авгура", но эти взгляды не остались незамеченными.
Идалия шепнула удивлённо Дантесу:
– Стоило мне избавить вас от него, как он нашёл вам замену.
– Он ненасытное чудовище.
Иван Гагарин, недавно вернувшийся из Мюнхена, ответил:
– Я с удовольствием, mon ami, заменю вас. Каким шрифтом изволите? Готическим? Баварской скорописью? Тюрингским полууставом?
Принесли новую чернильницу, и Геккерн продолжил диктовку:
– ...собравшихся в великом капитуле...
– ... под председательством достопочтенного магистра ордена его превосходительства...
– продолжила Идалия и сделала паузу, чтоб все успели насладиться выдумкой, - Нарышкина...
Все захохотали, кто громче, кто лишь улыбаясь губами. Вяземский подошёл к юному Строганову.
– Я хочу, чтоб вы немедленно покинули это сборище.
– А я хочу отомстить этому писаке за его наглость в театре!
– Вы не понимаете, Владимир, если этот пасквиль разойдётся, будет следствие, вас не спасёт даже Дерпт.
– Не мешайте мне веселиться. Я уж постараюсь с друзьями, чтоб он разошёлся.
– Упоминание Нарышкина есть оскорбление императора и императрицы, - зло и твёрдо прошептал Вяземский.
– Оставьте, князь. Позвольте и мне, господа, свести счёты с сочинителем "Гаврилиады" - не без намёков вещица, не так ли, Пётр Андреевич? Отчего miserable может, а я - нет?
– Еnfant terrible...
Граф Строганов присел к столику и вопросительно взглянул на присутствующих.
– ...единодушно избрали господина Александра Пушкина...
– продолжила госпожа Нессельроде...
– заместителем?
– Дмитрий Львович не может быть действующим председателем - он в старческом слабоумии с постели не встаёт...
– ...коадъютором, - подсказал Гагарин.
– Это заместитель епископа, который ещё жив, но уже мёртв.
– ... коадъютором великого магистра...
– А чем он сейчас занят, сочинитель наш?
– Пишет историю Петра.
– Ну, тогда историографом ордена.
Шутка была замечательна. Смеялись все. Лишь один Вяземский, подпирая спиной стену, изображал лицом камень.
– Подпись нужна, господа. Чьим именем подпишем?
Наступила тишина. Практически каждый третий в высшем свете мог подарить своё имя для этого документа. Мария Дмитриевна произнесла задумчиво:
– Идалия, душа моя, поправь, если я ошибаюсь. Тёща Юзефа Борха приходится и тебе, и Natalie кузиной, не так ли?