Долорес Клейборн
Шрифт:
Ну и вопрос о том, когда и как я это сделаю… если у меня вообще духу достанет. Устроить из старого колодца ловушку – сама по себе вроде бы мысль была и неплохая. Если б так оно само собой и сделалось. Коли б он умер чистенько и сразу, как по телевизору показывают, все было бы расчудесно. Но и тридцать лет назад я уже достаточно на жизнь насмотрелась и знала, что на деле редко что-нибудь случается, как по телевизору.
А вдруг, например, он туда свалится и начнет вопить? Остров тогда был не так застроен, как сейчас, но по Восточной дороге у нас уже трое соседей было – Кэроны, Лэнгджиллы и Джолендеры. Может, до них и не долетят крики из ежевичной чащи у нас за сараем? А вдруг долетят? Особенно если ветер будет
И я совсем уже решила, что с колодцем у меня ничего не выйдет – слишком уж рискованно, как вдруг ответ нашелся. И опять получила я его от Веры, хотя, думается, она-то ничего про это не знала.
Затмение ее просто с ума сводило, понимаете? Она почти всю эту зиму на острове провела и к весне ближе на кухонной доске чуть не каждую неделю новые вырезки прикалывала. А когда пришла весна, как всегда с ветрами и похолоданиями, она совсем уж сюда зачастила, и чуть не каждый второй день на доске новая вырезка вывешивалась. Заметки из местных газет и из дальних, вроде «Глоуб» или «Нью-Йорк таймс», а еще из журналов, больше научных, вроде «Сайнтифик америкен».
Она так его к сердцу принимала, потому что уверена была, что уж ради затмения Дональд и Хельга на остров приедут – все время мне это твердила, но оно ее и само по себе очень интересовало. К середине мая, когда наконец потеплело, она вроде бы совсем переехала на остров – про Балтимор даже не упоминала, а говорила только про это чертово затмение. Уже обзавелась четырьмя фотоаппаратами – и не какими-нибудь там дешевыми щелкалками, – и хранились они в шкафу в прихожей, три прямо с треножниками. Особых солнечных очков у нее было не то восемь, не то девять пар, потом открытые такие коробки (она их называла «видеоскопы для затмений»), отражатели с особо подцвеченными зеркалами и уж не знаю, что еще.
Потом как-то в конце мая прихожу на кухню и вижу, что на доске статья из нашей собственной газетки «Уикли тайд» с заголовком: «У ПОРТА» СТАНЕТ «ЦЕНТРОМ ЗАТМЕНИЯ» ДЛЯ СВОИХ ЛЕТНИХ ГОСТЕЙ. На фото Джимми Ганьон и Харли Фокс что-то сколачивали на крыше отеля, которая тогда была такой же плоской и широкой, как теперь. И знаете что? Во мне опять словно что-то повернулось, как тогда, когда я первую вырезку увидела на этой самой доске.
В статье говорилось, что владельцы «У порта» намерены превратить крышу в подобие обсерватории под открытым небом на день затмения… Только, по-моему, было это обычной рекламой, только под новым ярлыком. Дальше говорилось, что крыша «полностью обновляется» для затмения (но чтоб Джимми Ганьон и Харли Фокс хоть что-то обновили? Смех один) и будут распроданы сто пятьдесят специальных «билетов на затмение». Право первого выбора будет предоставлено летним гостям, а остальные смогут приобрести круглогодичные жители острова. Цена и правда была умеренная – два доллара за один билет, – но, конечно, они собирались там бар устроить с подачей горячих и холодных блюд, а вот тут-то отели и нагревают посетителей. Особенно в баре.
Я еще не дочла статьи, когда вошла Вера. Я ничего не услышала и прямо подскочила на два фута, как она сказала:
– Ну, Долорес, что выберешь? Крышу «У порта» или «Принцессу островов»?
– А при чем тут «Принцесса островов»? – спрашиваю.
– Я ее арендовала на день затмения, – отвечает она.
– Быть не может! – говорю, а сама уже понимаю, что еще как может. Ни попусту болтать, ни попусту хвастать Вера не любила. И все-таки у меня просто дух захватило – нанять целый паром!
– Да, арендовала, – говорит. – Обойдется мне это очень недешево, Долорес. Особенно плата за подменный паром, который в этот
– Господи! – говорю. – Да на что тебе сдался этот паром, Вера. – Всякий раз, когда я называла ее по имени, язык у меня все еще спотыкался, но к тому времени она уже ясно показала, что не шутила и не позволит мне вернуться к «миссис Донован», хоть мне-то иногда только этого и хотелось. – Конечно, я знаю, как вас затмение интересует и вообще, но ведь можно было нанять экскурсионный катер, почти такой же большой, а обошелся бы он, наверное, вполовину меньше.
Она чуть пожала плечами и откинула назад длинные черные волосы – с этим своим выражением Целуй-Меня-В-Задницу.
– Я его арендовала, потому что люблю эту старую шлюху-посудину, – говорит она. – Остров Литл-Толл – мое самое любимое место на земле, Долорес. Ты это знаешь?
Уж это я знала, ну и кивнула.
– Конечно, знаешь. А привозила меня почти всегда «Принцесса» – смешная, поперек себя шире, старушка «Принцесса» переваливалась на ходу, как утка на земле. Мне сказали, что на ней с полными удобствами и безопасностью разместятся четыреста человек, на пятьдесят больше, чем выдержит крыша отеля, и я приглашу всех, кто захочет поехать со мной и детьми. – Тут она ухмыльнулась, и вот эта ухмылка была нормальная, как у девочки, которая просто радуется жизни. – И знаешь, что еще, Долорес? – спрашивает она у меня.
– Нет, – отвечаю.
– Тебе не придется ни перед кем кланяться и расшаркиваться, если ты… – Тут она замолчала и посмотрела на меня странным таким взглядом. – Долорес, что с тобой? Тебе плохо?
А я как онемела. Такая страшная, такая замечательная картина у меня перед глазами встала. Большая плоская крыша отеля «У порта» битком набита людьми, и все вытягивают шеи и смотрят вверх, а «Принцесса», вижу, стоит посреди пролива между материком и островом, и на ее палубах тоже полно людей, и все вверх смотрят, а над всем этим висит большой черный круг, опоясанный огнем, – висит в небе среди миллионов дневных звезд. Жуткая была картина, от нее и покойника дрожь пробрала бы, но язык у меня не из-за нее отнялся. А от мысли об остальном острове.
– Долорес? – говорит она и кладет руку мне на плечо. – У тебя судороги? Тебе дурно? Пойди-ка сядь у стола, я тебе налью воды.
Судорог у меня не было, но вот дурно вдруг немножко стало, а потому я ее послушалась и села у стола… только ноги у меня стали как резиновые, так что на стул я прямо упала. Смотрю, как она наливает воду в стакан, а сама вспоминаю, как она в ноябре сказала, что даже такая тупица в математике, как она, все-таки умеет складывать и вычитать. Ну и даже такая, как я, могла прибавить к тремстам пятидесяти на крыше еще четыреста на «Принцессе» и получить семьсот пятьдесят. Конечно, в середине июля на острове народу больше наберется, но не намного. А остальные, уж конечно, будут либо в море ловушки объезжать, либо наблюдать затмение с пляжа и с пристаней.
Вера принесла мне воды, и я сразу выпила весь стакан. Она села напротив меня, и взгляд у нее был встревоженный.
– Тебе нехорошо, Долорес? – спрашивает. – Может быть, хочешь прилечь?
– Нет, – говорю. – Просто на секунду мне что-то дурно стало.
И не соврала. Вдруг понять, в какой день ты убьешь мужа! Тут кому хочешь дурно станет. Через три часа, когда со стиркой было покончено, покупки сделаны и на полки убраны, ковер пропылесосен, а в холодильник поставлена кастрюлечка с ее одиноким ужином (может, она и делила постель с красавчиком когда-никогда, но я ни разу не видела, чтоб она с ним за стол села), я собралась уходить. Вера сидела у кухонного стола и решала кроссворд в газете.