Дом духов
Шрифт:
– Ты не очень хорошо выглядишь, – сказала Кико.
– Это из-за жары. Вот и всё.
Он понимал, что она ему не поверила, и был ей благодарен, что она не стала продолжать.
Они миновали узкое окно, которое выглядело копией окна в ломбарде, где клиенты получали ключи от номера, пару полотенец и крохотный кусочек мыла. Полицейский изучал журнал регистрации. С одной стороны проход вел в маленькую кофейню. Через окно были видны женщины, сидящие на коленях в кабинках или на складных стульях за столиками. Их перепуганные лица поворачивались вслед Кальвино, когда он шел мимо. Они были здесь на тот случай, если клиент не нашел собственную проститутку или привел одну с собой, но захотел получить подкрепление. В эту ночь, похоже, никто из них не стремился выйти из отеля.
Номер стоил около двух долларов на короткое время. «Короткое время» было гибким термином: в пределах от пяти минут для клиента с проблемой преждевременной эякуляции до трех-четырех часов (тогда служитель колотил в дверь) для тех, которые проглотили достаточно виагры, гарантирующей активную, мощную эрекцию на пару дней.
Тик нашли в номере восемь на земляном полу в конце короткого бетонного коридора. Дверь номера подпирал кирпич, приставленный к раме. Полицейские, входящие и выходящие из номера, сердито смотрели на Кальвино и Кико.
Вышел Пратт, губы его были крепко стиснуты; кулаки рук, прижатых к бокам, сжимались и разжимались.
– Винсент, тебе не следовало приводить сюда Кико, – произнес полковник официальным тоном. Он смотрел на нее так, будто она была незнакомкой, которую он не узнавал.
– Это была моя идея, Пратт, – сказала она.
Он посмотрел на нее и вздохнул, длинно и тяжело.
– Может, это не очень удачная идея, Кико. – Затем поднял брови и переглянулся с Кальвино. Это был сигнал, означающий: хорошо бы тебе увести ее подальше от места убийства.
– Позволь мне взглянуть первым. Ты подожди здесь. Хорошо? Я ненадолго. Но я должен взглянуть.
Он не оставил ей выбора. Кико посмотрела на Кальвино, потом на Пратта, который стоял в тусклом свете, и внутренний голос подсказал ей, что спорить не надо. Сейчас не надо, не тот момент, она это чувствовала. Кико кивнула головой, и Кальвино ушел.
В номере Винсент понял, что имел в виду Пратт, когда произнес по телефону слово «тяжело». Не бывает двух одинаковых убийств, но некоторые производят определенное впечатление, нечто вроде личной подписи или закодированного послания: «Вот что может случиться, если ты идешь против нас». Это послание читалось в кровавой расправе, устроенной в восьмом номере.
Стены с двух сторон были покрыты зеркалами от пола до потолка. Тик – с открытыми глазами, приоткрытым ртом и высунутым языком между зубами, – распростерлась на кровати, приподнятая на двух положенных друг на друга подушках. Волосы ее были покрыты запекшейся кровью. На лице удивленное выражение. Или это боль? Кальвино не мог сказать точно, он недостаточно хорошо знал ее. Но это не был страх. Он помнил выражение страха на ее лице на Вашингтон-сквер и потом наверху в «Африканской Королеве». Ее безжизненные глаза смотрели в потолок. Кальвино обошел вокруг двуспальной кровати. Потрогал постельное белье. Простыни были еще мокрыми от крови.
– Посмотри на ее руки, – сказал Пратт.
– Они над ней поработали.
Ее запястья были привязаны колючей проволокой к изголовью, и на них остались раны от колючек. Она сопротивлялась. От основания горла до пупка ее разрезали острым инструментом; нижнюю часть кишечника вырвали и швырнули в зеркало справа; кишки напоминали какое-то расплющенное морское животное. Часть кишок еще соединялась с полостью в теле и тянулась, подобно резиновым шлангам, по полу, свернувшись похожими на змей петлями прямо под огромным зеркалом. На подошвах обеих ног виднелись ожоги от сигарет.
– Может быть, это неудачный аборт, – сказал Пратт, указывая на сгустки крови на полу, где рядом с зеркалом лежал синеватого цвета эмбрион, окутанный слизью, похожий на котенка с содранной кожей.
– Ты в это не веришь.
Пратт вздохнул и отвернулся от эмбриона.
– Кто-то очень потрудился, чтобы сделать ей больно, – сказал он.
– Максимум боли перед тем, как разрезать ее вдоль, – прибавил Кальвино, перешагивая через еще свежую лужу крови. На ее краю виднелись черные точки, и Кальвино пригляделся: насекомые жадно лакомились кровью Тик.
– Винсент.
Кальвино поднялся и посмотрел на Пратта.
– Мы поехали в Клонг Той после твоего звонка.
Кальвино понял по тону Пратта, что сейчас услышит плохую новость. Он потер ладони, зная, что последует дальше.
– Вы опоздали.
– На час. Когда мы приехали в ват, Бунму уже кремировали. Остались только кости и пепел.
Пратт закончил и подождал, пока полицейский передаст ему рацию. Он отдал какие-то распоряжения и вернул аппарат. Голос Кальвино опустился до еле слышного шепота: он сознавал, что некоторые другие полицейские могут понимать по-английски.
– Они работают быстро, – сказал Винсент. – Здесь замешаны бирманцы. И еще, Пратт, в этом должен быть замешан кто-то из полиции. Я это понимаю, и ты это понимаешь. Похоже на сеть распространения наркотиков. Возможно, Бен Хоудли на нее наткнулся, и они его убили. Они пытаются прикрыть свою задницу.
Пратт сначала ничего не сказал, потому что не было ничего, что он мог и хотел сказать. Все люди в Клонг Той рассказывали одно и то же: Бунму нашли мертвым в трущобах. Монахи сказали, что его следует кремировать немедленно. Это было странно, но все равно эти истории подтверждались.
– Они сказали, что Бунма погиб от несчастного случая – произнес наконец Пратт, нарушив молчание.
– Профессиональный риск киллера – это больше похоже на правду.
Полковник откашлялся и посмотрел на Кальвино в зеркало.
– Пару часов назад еще одного фаранга нашли мертвым в частной гостинице «Ди Джейз». Это за отелем «Малайзия».
– Передозировка наркотиков? – спросил Винсент, поймав взгляд Пратта в зеркале.
– Из его номера все исчезло. Камера, паспорт, деньги, одежда. Его регистрационная карточка гостиницы исчезла. Никто ничего не говорит. Никто о нем ничего не знает. Мы отправили его в полицейский морг под именем Джона Доу.