Дом-фантом в приданое
Шрифт:
Марина Петровна вдруг нажала на телефоне кнопку громкой связи. Олимпиада поначалу даже не поняла зачем. Настин голос теперь гулко раздавался в пустом кабинете, откуда один за другим потихоньку вышли все сотрудники, набившиеся было, чтобы обсудить Олимпиадины «убийства», удивительно, что и Никита испарился, несмотря на крайнюю леность. Он даже курить никогда не выходил, дымил в рукав, а бычки тушил в собственной кружке.
— …а ты знаешь такой препарат — Ксеникал? Вес снижает.
— Знаю, швейцарское средство, — сказала Олимпиада.
— Липа, это не препарат, а сказка, точно тебе говорю! Я же поправилась после Машки, на меня ни одна шмотка не лезла! Слава богу, к эндокринологу сходила, и она мне сказала — Ксеникал! Эффект потрясающий, Лип!.. А Маня такая смешная стала, такая смешная, сил нет, — все говорила Настя в трубке. Марина Петровна изучала свои ногти. — Зевает прямо как взрослая! Лип, а у тебя нет хорошего детского врача, а то наша балаболка с ума сошла совсем! Приходит и каждый раз мне по мозгам дает за то, что я Маню не кормлю! Я ей говорю — да я бы кормила, только нечем мне! И сиську ей показываю! А она на сиську не смотрит и все трындит, что ребенок умрет, заболеет, а все из-за того, что мамаша дура! Нету врача, Лип?
— Нет, — сказала Олимпиада.
— Не знаю, где найти. Оказывается, хороший детский врач — это как порядочный коммерсант, найти невозможно! Мне мама говорит, что нужно в платную обращаться, а где гарантия, что там они лучше!
Марина Петровна, у которой по мере Настиной речи каменело лицо, снова протянула руку, чтобы нажать отбой, но тут уж Олимпиада не дала.
Она взяла начальничью руку и крепко прижала ее к столу. И переключила громкую связь на трубку.
— У меня есть врач, Насть, — сказала она. — Очень хороший. Доктор наук, она на кафедре в институте усовершенствования врачей преподает. Она с моей бабушкой дружила когда-то.
— Старая? — деловито осведомилась Настя.
— Нет, нет, ей под шестьдесят где-то. Давай так. Я ей позвоню, расскажу про твои проблемы, и потом ты с ней созвонишься! Но она правда великий врач! Записывай имя и телефон! Я сегодня позвоню, а завтра уж тогда ты!
Олимпиада продиктовала имя и телефон, а Настя еще поверещала, поблагодарила, поклялась, что статью поставит в номер при первой возможности, и они расстались.
Олимпиада тихонько вернула трубку на аппарат. На Марину Петровну она старалась не смотреть.
Та еще посидела, глядя в окно, а потом поднялась.
— Я не хотела информировать руководство, — сообщила она треснувшим голосом. — Но теперь вижу, что без этого не обойтись.
— Марина…
— Я попросила тебя не обсуждать с журналистами свои и их личные дела! Я попросила в рабочее время заниматься только работой. Я пыталась объяснить тебе, что, поступая таким образом, ты подрываешь всяческое уважение к нашей компании. Мы вовсе не обязаны расплачиваться своим авторитетом за то, что ты просто хочешь с кем-то поболтать.
— Марина…
— Я немедленно иду к руководству. Мало
Олимпиада поднялась из-за стола. В голове у нее стало тяжело и душно, как под потолком комнаты-бункера, где совсем нечем было дышать.
— Марина, я не занимаюсь никакими проектами! — крикнула Олимпиада. — Это заблуждение! Мы водим руководство за нос и больше ничего не делаем! Что это за проекты такие? Рассылка идиотских текстов?! Составление идиотских пресс-релизов?!
— Ах вот как ты оцениваешь работу всего коллектива!
— Да нет никакого коллектива! У нас одна только вы и есть!
В дверь кто-то заглянул, увидел совершенно красную Олимпиаду Владимировну и Марину Петровну, которая держалась за стену, как будто боялась упасть от ужаса.
— …только ваше мнение принимается в расчет! Но нельзя вечно пускать пыль начальству в глаза, Марина! Ну, они нас в конце концов раскусят, и все дела.
— Итак, ты занимаешься делом, болтая с журналистками, а я пускаю пыль в глаза.
— Да нет же! Я тоже пускаю! Но в конце концов кто-нибудь покажет начальству наши пресс-релизы, которые мы шлем в газеты, и нас уволят с позором, понимаете? А с журналистами только и могут быть дружеские отношения! А как же иначе?! Мы же не платим за материалы! Мы с них потребовать ничего не можем именно потому, что не платим.
— Проплаченные материалы — удел никуда негодных пиарщиков! — закричала Марина Петровна, которая искренне считала, что она «пиарщик». — Мы не допустим, чтобы честное имя холдинга!..
— У холдинга нет никакого имени, — перебила Олимпиада, — ни честного, ни нечестного! Никакого нет! Имя ему должны были создать мы, а мы ни черта не создали! Мы только и делаем, что гоняем туда-сюда бессмысленные тексты! У нас у всех в компьютерах давно забиты «болванки» так называемых пресс-релизов! Мы в них только слова меняем, и все!
— Боже, — простонала Марина Петровна и опустилась на стул, взялась за сердце и стала ловить ртом воздух.
Но Олимпиада Владимировна, закалившаяся и возмужавшая в боях, была неумолима.
— Так же гораздо проще! Мы просто подставляем названия и фамилии и снова рассылаем! Никита написал предложение по Челябинскому заводу, что вы сказали?
— Это предложение никуда не годится!
— Это вы никуда не годитесь, Марина Петровна, а предложение как раз отличное!
В дверях теперь толпилось много народу, и задние выглядывали из-за передних, чтобы лучше видеть, какая битва происходит в кабинете. Лица у всех были встревоженные и бессмысленные.
— Замолчи, — приказала Марина Петровна и тяжело задышала, стараясь не зарыдать. — Замолчи сейчас же. Считай, что ты уволена. Прямо с сегодняшнего дня.