Дом мертвых запахов
Шрифт:
Полагаю, сейчас уже поздновато для осмотра вашей коллекции, ведь вам рано утром на работу, обратился Томас к Геде, все же в надежде на возражение. Да, подтвердил Геда его учтивое замечание, сейчас для этого неподходящее время. Эти вещи следует смотреть, по возможности, при дневном освещении. Однако это не означает, что мы должны прервать беседу. Может, если желаете, перейдем в гостиную, там удобнее.
Милан предложил распрощаться. Все мы немного устали, а меня от этого вина изрядно развезло. Мне хочется только петь, а это до добра не доведет. Спой что-нибудь, предлагает Тесса, которой вино всегда нравилось.
Договорились, что в следующую субботу, около пяти пополудни, Геда спокойно покажет им свою драгоценную коллекцию стекла, после чего младшие супруги Волни проводили гостей до машины и стояли перед воротами, пока гости не уехали. Они выглядят так печально, произнесла Тесса
На следующий день за обедом старый профессор Волни хвалил англичан. Видно, что это благородный и одухотворенный народ, кое-где кое-что им не понятно, но они хотят учиться. Поинтересовался их следующим визитом. Мне бы хотелось еще увидеться с этим блистательным скрипачом, такое случается не каждый день. Гедеон пообещал договориться на следующую субботу, когда они придут осматривать коллекцию. А что, вчера они ее не посмотрели, удивился профессор. Нет, мы припозднились. Мы их немного запутали рассказом о наших бабках и дедах. Может, не следовало их так перегружать подробностями о семье. Не настолько мы и исключительны. Для них, по крайней мере, нет ничего необычного в том, что человек знает своих предков. Они родом из страны, где уважают традиции.
Я не желаю, чтобы они подумали, будто приехали в стадо диких коз, резко перебил его отец. Да, здесь у власти пастухи, но их подданные — не овцы, воскликнул он. Пусть знают, что мы не какие-нибудь там из Зимбабве, он еле смог выговорить это слово, которое случайно вычитал в газетах, уверенный, что привел пример самого заброшенного края на земном шаре.
Поэтому Ольга так громко рассмеялась, когда Тесса однажды в разговоре упомянула эту страну. Она им рассказывала, что Томас интересуется предметами старины отчасти и по наследственной линии. Брат его деда с отцовской стороны, Дэвид Рэндалл Макивер, известный историк и археолог, обнаружил целый древний мир, скрывавшийся до этого глубоко под землей. К его заслугам, помимо прочего, относятся открытия средневековой Африки. Это тот самый Рэндалл, что со своими людьми еще в начале этого века откопал стены древнего города и многочисленных крепостей в Зимбабве и доказал, что все это относится к периоду Средневековья. У этой ветви семейства Рэндалл археология в крови. Их сердце начинает биться чаще, как только они почуют запах прошлого. Прошу вас, обязательно расскажите это профессору, настаивала Ольга, и снова рассмеялась. Я имею в виду, о Зимбабве.
Если бы она объяснила шустрой англичанке причину смеха, та обязательно сделала бы один из своих выводов о причудливой орбите переплетающихся знаков. Тесса была убеждена, что чудо зачастую играет с нами, ставя свою подпись под самыми обычными на первый взгляд, вещами, а потом ждет, сможем ли мы понять это послание, как надо.
Если запах прошлого, по словам Тессы, мог в любой момент взволновать сердце Томаса, то истинное чудо, как оно совсем не выпрыгнуло из его груди в ту послеполуденную июньскую субботу 1976-го, в доме на Эшиковачкой дороге, потому что вряд ли когда-нибудь можно было бы найти для этого более вескую причину. Внезапно они оказались в окружении многочисленных, заключенных в стекло ароматических остатков давних времен, словно посреди разноцветной пещеры, облицованной кристаллизованными вздохами и слезами из сталактитов. Так же, как и все остальные, до этого рассказывавшие им о об этом, были, в сущности, просто не в состоянии описать все, что там находилось, так и Дошен смог сказать Летичу только: ты обязательно должен это увидеть.
Настоящая музейная экспозиция, поразился Томас, будто бригада экспертов работала над этим целых сто лет. Или один, но настоящий безумец больше тридцати, продолжил его фразу Геда, с усмешкой опытного укротителя львов посреди своего присмиревшего зверинца. За каждым из этих экземпляров я рыскал по многим мрачным коридорам и слепым улочкам в самом сердце Европы, но не жалею ни секунды потраченного времени. Конечно, мне помогали и коллеги, ничего не скажешь, но все равно это было очень непросто. Бывало, я находил по пять стоящих вещей всего за месяц, а иной раз и за полгода ничего ценного не попадется.
Некоторое время они так и стояли посреди комнаты и почти испугались, когда Ольга появилась в дверях и поздоровалась. Добрый день, сказала она, махнула рукой и исчезла где-то в недрах дома. Они не знали, откуда начать, Геда же их нисколько не торопил и не навязывался с объяснениями экскурсовода. Все трое очарованно вглядывались в красивые ряды бутылочек самых разных цветов, форм и узоров, расставленных по широким застекленным стеллажам, очевидно, специально изготовленным для этой цели. В первой комнате они занимали три стены, кроме окна, высотой доходя примерно
Экспонаты были сгруппированы согласно разным принципам. Прежде всего, по времени изготовления, но также и по виду материала, по знаменитым мастерам, авторам и мастерским по изготовлению стекла и фарфора. Отдельно располагались экземпляры из редкого камня: порфирита, малахита, кварца или киновари, о которых Геда думал, что они, если и не уникальны, то из совсем малых серий, а в тех, стоящих отдельно витринах находились экспонаты, у которых год изготовления флакона и аромата совпадали, что встречалось реже всего. Геда их называл: первые упаковки, или спецзаказы. Они были предметом его особой гордости.
Гостям было сложно решить, откуда начать подробный осмотр, а еще тяжелее, где остановиться, потому что невозможно было все это осмотреть за один раз. Хотя хозяин никогда не называл точной цифры, тут должно было быть около трех сотен различных экземпляров, не считая тех, тоже прекрасных, которые стояли по столам просто в качестве украшений, так как представляли меньшую ценность, а также тех, что ожидали определения качества и оценки в мастерской.
Все, что тут находилось, привлекало взор своим блеском, сиянием, тонкостью работы, формой или изяществом выписанных деталей. Были тут экземпляры из тончайшего фарфора, из дутого, литого, шлифованного или комбинированного стекла и опала, а также из тесаного, резного или иным способом обработанного камня редких видов. Флакончики представляли собой настоящие маленькие произведения искусства. Такие, как скульптурки из дивного севрского фарфора «розовый-помпадур», был даже один экземпляр работы Буше, два Уолдена и несколько Ланнуа (о чем им расскажут в следующий раз).
У него был Мейсен всех периодов, Шпиллер, Хоффман, Кранц. Один флакон, в форме удлиненной коробочки, содержащий аромат египетского состава, о котором эксперты твердили, что он изготовлен примерно в начале второго десятилетия восемнадцатого века, по чертежу известного алхимика Беттгера, первооткрывателя непревзойденной формулы состава фарфора и основателя дрезденской мейсенской мануфактуры, Геда держал отдельно.
Был тут, конечно, и Розенталь, и образцы венгерского, английского, словацкого, и даже китайского фарфора. Затем стекло всех ранних европейских стеклодувных мастерских, в особенности чешских (четыре флакона были семнадцатого века, но благовония датировались более поздним сроком), начиная с тех литых, с золотыми листочками между двумя слоями стекла, и до прекрасно оформленных стеклянных фигурок разных цветов. Австрийских литых и дутых раритетов. Бременских экземпляров, потсдамских. Венецианского муранского и женевского стекла из Алтаре. Французских мастеров. Галле самого раннего периода (три чудесных экземпляра), несколько великолепных работ Брокара, а также Гросса и других, но их он считал уже новейшей частью своей коллекции. Из американского стекла у него было два-три предмета фирмы «Феникс», начало девятнадцатого века, а один флакон, как предполагалось, был работой из ранней коллекции «Джарвис», но точного подтверждения не было. Все это Геда говорил им так, мимоходом, пока они шли вдоль полочек и изумлялись.
Какое переплетение цветов, какая игра форм. Некоторые выглядели, как женские фигурки в разных танцевальных па, но всегда с кувшином на плече, или с милым котиком в руках, которые на самом деле были пробками. Видите, на старых флаконах голова фигурки никогда не бывает пробкой, обратил их внимание Геда. Такую каннибальскую неосмотрительность в плане идеи, что кому-то надо свернуть голову, чтобы подушиться, не позволяли себе обладавшие не только воображением, но и осторожностью, авторы чертежей для флаконов прошлых веков. Были они в форме ваз с букетами, где каждый цветок тщательно изготовлен и раскрашен в другой цвет. Вот птичье гнездо с яйцом-пробкой посередине, а вот рождественская елка с многочисленными крошечными украшениями.