Шрифт:
Рустам Ибрагимбеков
ДОМ НА ПЕСКЕ
Драма в двух действиях
ДЕЙСТВУЮЩИЕ ЛИЦА:
Эльдар - научный работник, 32 лет.
Мать - пенсионерка, 62 лет.
Отец - пенсионер, 72 лет.
Сестра - стенографистка, 35 лет.
Валя - студентка, 22 лет.
Алик - аспирант, 25 лет.
Гулам - сосед по даче, 45 лет.
Ада - его жена, 33 лет.
Агамейти - сторож, 72 лет.
Сосед
Мужчина - научный работник, 36 лет.
ДЕЙСТВИЕ ПЕРВОЕ
Небольшой участок песчаной земли с несколькими стелющимися по песку виноградными лозами. Легкий навес из фанеры, виднеется кровать.
Время от времени участок медленно пересекает седая грузная женщина в черной выцветшей мужской рубахе навыпуск поверх платья - она по одному перетаскивает камни от калитки к скале. Это Мать. Под навесом на переносной газовой плите варит обед Отец. Одновременно он читает книгу. Серый парусиновый пиджак Отца висит на спинке железной кровати, расположенной под навесом, худые руки загорели по локоть; выше, до рукавов сетчатой майки, бросаются в глаза белые, совершенно не тронутые загаром полоски кожи. На крючках деревянной вешалки, грубо прибитой к навесу, висят четыре охотничьих ружья с патронташами.
Мать, перетащив на несколько метров очередной камень, вынуждена сделать передышку; откинув назад свое грузное, выпирающее из рубашки тело, она тяжело переводит дыхание. В глубине, там, где за невысоким заборчиком начинаются участки соседей (справа - двухэтажный дом из железобетонных конструкций, слева - игрушечно маленький и ярко раскрашенный), - городская квартира Эльдара.
Большой облезлый письменный стол и пол вокруг него заставлены стопками книг и папок с рукописями. Кожаный диван в углу комнаты тоже занят бумагами. Вдоль заляпанной огромными черными пятнами стены стоят четыре разных по форме стула. На противоположной стене висят на гвоздях часы и маленькое круглое зеркало. Перед ними - старое кожаное кресло, в котором сидит Э л ь д а р. Он в майке, потому что жарко и потому еще, что вид собственного тела, в меру загорелого и крепкого, пока не тяготит его. Он бреется, от бритвы к электрической розетке тянется белый шнур, косо пересекая темный прямоугольник дверного проема, ведущего в спальню. Там темно из-за того, что завешены окна. Такое ощущение, что, бреясь, Эльдар и видит и слышит все, что происходит у родителей, преодолев пространство, отделяющее его от них; это, конечно, невозможно, но может быть объяснено, например, чуткостью встревоженного сыновнего сердца...
Отец. Отдохни немного, надорвешься.
Мать. Я прекрасно себя чувствую.
Отец. Да, выглядишь ты неплохо.
Мать. Удивительное дело - здесь я просто оживаю. Воздух тут другой, что ли? В городе я чахну.
Отец. Да, воздух здесь отличный.
Мать. Ты обратил внимание - у меня уже почти нет одышки.
Отец. Да, да, конечно. И все же тебе перенапрягаться не стоит. Ребята приедут и все сделают.
Мать. Я не перенапрягаюсь. (Дотащив камень до скалы.) Вот и еще один... Глядишь, в сентябре и дом будет готов. Меня только эта скала волнует, на все остальное у меня сил хватит.
Отец. Да, скала оказалась трудным орешком.
Мать. Взорвать ее, что ли?
Отец. Чем взорвать?
Мать. Взрывчаткой какой-нибудь.
Отец. Только этого не хватало.
Мать. Взорвать я смогу. Главное - взрывчатки достать.
Отец. Даже и не думай. В результате и сами погибнем и всех кругом подорвем.
Мать. Десять взрывпакетов на нее хватило бы.
Отец. Каких еще взрывпакетов?! Надо дождаться ребят. Рано или поздно они же приедут.
Мать молча идет за следующим камнем.
Я уверен, сегодня они обязательно приедут... Они же знают, что мы их ждем... Может, ты все же передохнешь?
Мать. Я не устала.
Отец. Их тоже понять можно - у них дела, работа.
М а т ь. По-моему, я никого не упрекаю.
Отец. Раз они не приезжают, то у них какие-нибудь уважительные причины.
М а т ь. Наверное.
Отец (вздохнув). Жаль, от меня толку мало. Мать. Не хватало еще, чтобы ты тут камни таскал. Отец. Ты же таскаешь.
Мать. Во-первых, я моложе, а во-вторых, физически сильнее.
Отец. Зато у меня одышки нет.
Мать. А грыжа? И не старайся - не уговоришь. (Тащит камень.)
Отец. В конце концов мы ведь можем вдвоем это делать, ты с одной стороны, я - с другой, и камень в два раза легче станет.
Мать (передвинувшись на несколько метров, опускается на песок, тяжело дышит). Даже если в четыре, все равно не позволю. Вари обед и ни о чем не думай. Это моя затея, и я сама доведу ее до конца. А захочется в город езжай, нечего тут из-за меня торчать, небось тоскуешь по своим друзьям-приятелям.
Отец. А как же я тебя одну оставлю?
Мать. Обойдусь как-нибудь.
Отец. А вдруг приступ?
Мать. А что приступ? Лекарство под рукой, глотну - и все в порядке.
Отец (мечтательно). Я бы, конечно, махнул в город ненадолго. На денек. И сразу назад.
Мать. Тем более. Ничего со мной не случится.
Отец. Сходил бы в гости, сыграл бы в преферанс, и недельки на две мне этого хватило бы.
Мать. Ну, вот видишь. А я как раз простыню твою постираю.
Отец (спохватившись). Нет, нет, я тебя одну не оставлю.
Мать. Ничего со мной не случится.
Отец. Вот когда ребята приедут, тогда другое дело. Тогда, может, на денек махну...
Мать тащит камень дальше.
Не может быть, чтобы они не приехали... Рубашка чистая у меня есть?
Мать. Есть.
Отец. Где она лежит?
Мать. В чемодане.
Отец. Но это потом, сразу я не поеду. А то ребята обидятся. Надо на охоту с ними сходить. Ты не беспокойся, работе это не помешает. К шести утра мы уже вернемся.
Мать. Я не беспокоюсь. (Тащит камень дальше. Она уже почти у скалы.)
У калитки появляется Агамейти. За плечами у него двустволка. Подходит к навесу. Садится на краешек кровати. Выглядит свежо, видимо, хорошо выспался.
Агамейти. Я сон сейчас видел интересный. Будто сплю я не днем, а ночью, и кто-то меня будит. Просыпаюсь - смотрю: .ангел смерти Азраил. Трясет меня, за плечо. "Вставай, говорит, Агамейти, хватит дрыхнуть, идем со мной, засиделся ты на этом свете". У меня душа в пятки ушла. Ну, думаю, все, пришел твой конец, Агамейти. Руки-ноги у меня отнялись, лежу, как труп, и вдруг, - сам не знаю, откуда у меня сила взялась, - как закричу: "Да здравствует Советская Армия!" - прямо Азраилу в лицо. Он как вскочил - и к двери, как пуля вылетел. Так торопился, что головой о притолоку ударился, сильный такой стук получился! И я проснулся.