Дом последней надежды
Шрифт:
Молчит.
И кривится. И тоже плакать хочет? Клянет себя за неосторожность? Что стоило припрятать столь опасный товар… или собиралась, но не успела?
Я не хочу узнавать подробности.
Придется.
— Зачем?
— За мной… долг… остался, — тихо произнесла Шину. Смотрела она в пол. — Мой супруг… взял большую партию, а после умер… он убрал ее в тайник, а мне не сказал, куда… убрал и умер. Я искала. Я обстучала весь дом, только… ничего…
— И тогда ты решила уйти?
Кивок.
Конечно, кто бы ни дал проклятое
— Пока вы… сидели тихо… меня не трогали… а вы полезли на ярмарку… и многие говорили, что мы хорошо торговали… золото… много золота, — она тихо всхлипнула и лицо руками закрыла. — Меня нашли… и сказали, что если… что долг теперь на мне, и они понимают, что… я не смогу его отдать сразу. Они готовы подождать… а если я буду делать, что скажут, то мой долг не увеличится…
…и она согласилась.
Кто бы не согласился. Только… я больше не верила. Смотрела и не верила… быть может, конечно, все дело в страхе, одинокую женщину легко испугать, но… легкий аромат лжи портил ощущение.
А Хельги сжал кулаки.
Злится?
На меня? На нее? На тех нехороших людей, что воспользовались шансом?
…и сколько она получила бы? Сомневаюсь, что Шину стала бы работать только на погашение мифического долга. Нет, ради долга так не стараются.
— Лавку я сама нашла, — она вскинулась. — И все, что говорила… правда. Но еще ко мне отправляли бы людей, которые ищут забвения… это дорогой товар. Особый. И вам стоит сделать вид, что вы о нем не знаете.
Поздно.
— Нет, — я открыла замок.
И крышку откинула.
Достала глиняный горшочек и, взвесив на ладони, позволила ему упасть.
— Я знаю, кто тебя примет. И кто присмотрит, чтобы ты не ушла, пока не будешь готова…
…в темном храме найдется место еще для одной потерянной души, пусть бы она пока пребывала в теле…
— Двадцать золотых, — тихо произнесла Шину.
…и горшочков около сотни. Велико искушение вернуть их владельцам, но останавливает понимание: они не позволят так просто избавиться от себя.
Нет.
Действовать нужно радикально…
…Шину увели.
Она не сопротивлялась, не цеплялась за руки, умоляя пощадить, она… будто разом потеряла интерес к жизни. Только в дверях произнесла, не оборачиваясь:
— Зря ты думаешь, что они тебе поверят… а если и так… безнаказанным это дело не оставят.
Понимаю.
И тем горше…
…только все равно…
…пожар и побег? Лавка вспыхивает с четырех сторон. В ней останется довольно глиняных черепков, да и весь товар, который погибнет в пламени, хорошее алиби… меня здесь нет. Я стою, смотрю, как догорает наша надежда на спокойную жизнь, и стараюсь не разрыдаться.
— Ничего, — тьеринг разворачивает меня и обнимает, и теперь я не вижу огня, но лишь всполохи на броне Урлака. — Так оно правильно… боги видят.
Видят.
Мой взгляд останавливается
Улыбается.
И как это позволите понимать?
…колдун пришел в себя к утру. Он открыл глаза, захрипел, выгибаясь, и я почти смирилась с тем, что нынешняя ночь будет худшей в моей нынешней жизни. Но хрип перешел в кашель, и мальчишку вновь вырвало. А когда я поднесла к губам его чашу с отваром, он сделал глоток и открыл глаза.
— Что…
Голос сиплый, сорванный.
А вот взгляд вполне ясный.
— Твоя старуха тебя травила, — сказала я и отвернулась к окну. За тонким слоем папиросной бумаги рождался рассвет. Небо, пока еще темное, прорезали тонкие нити солнца.
День будет ясным.
…и морозным…
…пепелище, которое осталось от лавки, остынет и…
— Но мне обещали, что жить ты будешь, — я отставила чашку. — Наверное, это хорошо.
Он ничего не ответил. Лег. Закрыл глаза. И руки подтянул к исколотой груди. На местах, где стояли иголки, спеклась кровь.
— Думаю, тебя стоит перенести к нам…
— Нет.
— Это не вопрос, — я вытерла руки тряпкой. — Или полагаешь, мне надо остаться здесь и выхаживать тебя? Других забот нет?!
Спокойно.
Он не виноват… никто не виноват, кроме меня самой. Поверила. Проглядела… позволила себе переполниться чувством вины… как же, вместо того, чтобы защищать бедных девушек, я довела наш дом до разорения…
…не я, Иоко. А я… я просто слишком многое доверила человеку, не потрудившись этого человека изучить. И получилось, что получилось. Надеюсь лишь, что наша жертва не была напрасной, и кто бы ни стоял за Шину, он поверит в случайность пожара…
…товар сгорел.
…обвинение мне не предъявят, что уже хорошо.
…Шину, которую можно было бы прижать новым долгом, я убрала. Вряд ли кто-то додумается искать ее в храме богини смерти. Да и самой на пользу пойдет. Я не сомневалась, что так просто Дзигокудаё ее не отпустит.
И надо думать…
…о том, как рассказать, что лавка сгорела?
Шину исчезла… и я не знаю, куда…
Ложь?
Во благо?
Противно, но… иначе нельзя, ведь за домом будут следить. Наверняка пошлют кого-нибудь побеседовать с девочками. И вряд ли говорить будут прямо, а в болтовне можно ненароком выдать что-то… нет, я буду молчать.
Сколько смогу.
А пожар… пожары случаются, и у нас есть возможность пережить его. Начать снова, только… я прислонилась лбом к холодной стене: позволят ли? Не потому, что я виновна… или мы виновны… если они решат, что вина есть, то жизнь моя не будет стоить и гроша, не говоря уже об остальных…
— Вам плохо?
Мальчишка попробовал сесть, но он был еще слишком слаб, а потому неловкое движение, и он сам себя опрокинул. Зашипел сквозь стиснутые зубы.
— Я просто устала, — со вздохом призналась я. — Ночь выдалась… длинной…