Дом там, где твое сердце
Шрифт:
– Потом поблагодаришь, – отрывисто рявкнула Лаймен. – Если Марис вернётся из своего нового путешествия до того, как ты нарожаешь этому человеку пару дюжин детей и постареешь, если мой сын узнает о том, куда делся его прекрасный цветок изо льда, по которому он тосковал так долго, он примчится сюда и увезёт тебя, а потом будет трахать, пока не помрёт от истощения.
– Это омерзительно, мадам Стронберг, – ровным голосом произнесла, поднимаясь, Элизабетта Линтрем. – Прошу вас покинуть мой дом.
– Успеется, – махнула рукой Лаймен. – Да, я не отрицаю, что ты исключительно удачно вышла замуж, Элиза. Но ты причинила боль Марису.
Лицо молодой женщины посуровело:
– Значит, мы квиты с ним. И я надеюсь, он умрёт от этой боли. Помните Андреса Ресья, госпожа? Он был бы мне сейчас мужем, если бы не вмешался ваш сын. Я любила Андреса больше жизни…
Они обе одновременно услышали тяжёлый вздох со стороны Омара Лалие. Брови Лаймен удивлённо вздёрнулись:
– Твой муж понимает на нашем языке?
Элиза встревоженно оглянулась.
– Не знаю. Не думаю. Скорее всего, он просто устал слышать чужую речь, которая ему непонятна. Омар скучает, – в голосе её прозвучала не упущенная никем из присутствующих нежность. – Надеюсь, что я смогу когда-нибудь полюбить его. Он очень милый, заботливый…
– Он совсем из другого мира, холопка! – язвительно фыркнула Аделаида. – Возможно, благородная женщина и смогла бы привязать его к себе навеки, но ты-то – шлюшка самого низкого пошиба. Вот увидишь, как быстро он тебя выкинет и свяжет судьбу с достойной его дамой, – её прозрачные зеленоватые глаза с нежностью оглядели почти идеальное тело высокого араба.
Сохраняя прохладное выражение на красивом лице, Лаймен веером легонько шлёпнула по губам невестку:
– Адела права, Элиза. Возможно, она изложила всё чересчур примитивно, но она права. Такой человек, как твой муж, видит место женщины не там, где наши мужчины.
– Ну и что же? – светловолосая северянка в наряде жарких пустынь пренебрежительно пожала плечами. – Значит, я буду следовать желаниям моего мужа. Раздельное проживание тоже имеет свои преимущества. Уже сейчас у меня есть огромный дом, слуги и возможность ничего не делать круглый день. Мне преподносят роскошные драгоценности просто за то, что я есть… и мне не составит труда подарить Омару наследника, тем более что в этом деле он просто великолепен. Не знаю, есть ли у вашего мужа хотя бы десятая доля его способностей, госпожа Лаймен, не говоря уже об Аделаиде – все знают, кто проводит больше времени в постели Раймонда Стронберга.
– Я удавлю тебя, сучка! – выставив вперёд ногти, Аде вскочила. – Чтобы ты сдохла вместе со своей поганой сестричкой! Я изуродую эту суку Линету, я отравлю её, я… я…
Омар Лалие, наконец, казалось, сообразивший, что любимой супруге грозит нешуточная опасность, встрепенулся. Но даже он не справился бы с разъярённой Аделаидой, если бы с другой стороны в рыжеволосую мегеру не вцепился её муж. Некоторое время вся троица исполняла забавный ритуальный танец «Кто кого от кого оторвёт первым»; Элиза, пряча ярость в глазах, стояла поодаль. Неизвестно, чем могла бы закончиться эта попытка укрепления добрососедских отношений, если бы не ледяной голос Лаймен:
– Аде, Раймонд, достаточно! Мсье Лалие, grand merci, теперь мой сын справится с женой самостоятельно.
Темноволосый араб коротко кивнул и в один миг оказался на другом конце комнаты. Обменявшись с Хусейном Лалие несколькими отрывистыми гортанными фразами, он вышел из комнаты, увлекая за собой жену-северянку, причину всех бед. Лиз не сопротивлялась – ей самой не терпелось покинуть этих мерзких и мелких людишек, навевающих ей томительные воспоминания о Марисе Стронберге. Она не нуждалась в них, в полузабытых, словно из сна о другой жизни, образах: лицо Линеты, Мариса, Андреса Ресья…
Господин и повелитель резко остановился у входа в её покои.
– Tu pleurs? – спросил он по-французски. – Ты плачешь? Почему? Я не хотел, чтобы ты плакала. Прости меня.
– Ты здесь не при чём, Омар Лалие, – привстав на носки, она мягко поцеловала смуглую щеку.
– Это та женщина, да? – допытывался араб. – Canaille! Хочешь, я на твоих глазах вышвырну её из дома?
Лиз удержала его за руку:
– Ты слишком великодушен, мой господин. Но не стоит. Аде Стронберг наказана уже тем, что в её душе хозяйничают злые силы.
– Она мне не понравилась, – сдаваясь, проворчал хозяин поместья. – Но вот старшая женщина – она необыкновенна. Она сильная.
– Да, – Элизабетта, соглашаясь, кивнула, – Лаймен очень уверена в себе. И по пустякам свою силу она не тратит.
– Я не знаю, о чём ты рассказывала им, Феризат, но имена на всех языках звучат одинаково. Они напомнили тебе о твоём мужчине. Эти жемчужины на твоих щеках, – он нежно коснулся сверкающих капель слёз, – умывают прошлое.
– В моём прошлом было много хорошего, – возразила Элиза. – Там я была счастлива и любима, и любила сама.
– На романтике первой страсти не проживёшь целую жизнь, Феризат. Ты сохранишь тёплое чувство в душе к тому человеку, но твоё сердце будет принадлежать мне, особенно после того, как у нас появятся дети.
– Для этого мне надо будет лечь с тобой в постель, правда ведь? – девушка криво усмехнулась. – Одна мысль о том, что я сделаю это с кем-то, кроме Андреса, приводит меня в ужас.
– Ты забываешь, любовь моя, – нежно коснулся рукой её губ мусульманин, – что в кое-какие укромные уголки свои ты меня уже допускала.
– Разве такое забудешь? – на лице Лиз отражалось мучение. – Ты собираешься стать моим мужем, а Андрес даже меня не ищет и не волнуется обо мне. Я знаю, пора сделать выбор. Пока ещё я люблю его, но будущее непредсказуемо. Может быть, именно тебе я отдам до конца своё сердце. Вот и всё, Омар Лалие, решение принято: если ты всё ещё хочешь женщину с израненной душой, я выйду за тебя замуж.
Араб пробормотал что-то, оставшееся непереведённым, на своём родном языке.
– Аллах велик, о моя Феризат, он помог тебе произнести именно те слова, о которых я умолял его пять раз в день в каждом намазе! Да, я хочу тебя, цветок изо льда…