Домашний зоопарк ледникового периода

Жилкин Олег

В ту ночь температура воздуха опустилась ниже нуля, на землю упали первые заморозки. Сейчас я понимаю, как нам тогда повезло, что мы не погибли от переохлаждения. Едва дождавшись рассвета, мы не сговариваясь, начали спуск вниз. Мы не проронили ни слова. Навстречу нам поднимались туристы, которые интересовались, что с нами случилось, почему мы так рано спускаемся с горы, и где наша ягода. Они предлагали нам вернуться, обещали согреть водкой и помочь наполнить наши ведра брусникой, но мы лишь отмахивались от их предложений, спеша вернуться под спасительные крыши своих домов, в привычный уют и комфорт.

Спустя тридцать лет я встречусь с Андреем

в Москве, где он окажется проездом с Сахалина к берегам Черного моря. Мы будем вспоминать эту ночевку, как одно из самых ярких событий нашей юности, этот подъем остался в памяти, как самое первое реальное испытание на живучесть и удачу.

Проговорив с Андреем полночи я понял, каким меня тогда воспринимали мои сверстники. Я был для них приезжий с материка мальчик, с буйной фантазией, способный и опасный одновременно. Андрей припомнил мне сожженные строительные вагончики, драку с практикантом, несколько выжитых мною из школы учителей, наши безуспешные попытки создать банду, отчаянное пьянство на школьных вечерах. По всей видимости, мое скромное участие в жизни поселка не прошло незамечанным, если даже невозмутимый Андрей сопровождал эти воспоминание смешком, как бы удивляясь тому, что нам все это сходило рук.

Незаметно климат Сахалина, его вольная природа, его неординарные жители, которые меня окружали, способствовали тому, что постепенно моя жизнь начала выправляться.

Наши романтическия блуждания с Мишком по живописным окрестностям острова по прежнему отравляла перспектива встречи с корейцами из старших классов. Мы строили с ним фантастические планы мести, перебирая все возможные варианты, включая экзотичекий сценарий отравление главарей водкой, с помощью подсыпанного в нее яда. Наши планы служили нам развлечением, в котором ирония и интеллектуальное превосходство над противником праздновали иллюзорный триумф, вопреки законам жизни, построенным на превосходстве грубой физической силы.

– С тобой интересно – говорил Мишка – тебе всегда есть что рассказать.

Должно быть, я впрямь был неплохим рассказчиком и собеседником, если сам директор Потехин Борис Федорович любил вылавливать меня по утрам на пороге школы и препровождать в свой кабинет для личных бесед. Формальным поводом для разговора были мои регулярные нарушения школьной дисциплины, поскольку я имел обыкновение немного опаздывать на занятия, выходя из дома за пять минут до начала занятий. Вид я имел непотребный, школьной формы не носил, в парикмахерскую ходил раз в три месяца. Но мой внешний вид Бориса Федоровича волновал в последнюю очередь. Более всего его интересовали идеологические вопросы: что на уме у современной молодежи, верит ли она в коммунистическое будущее и каким оно ей видится.

Беседы эти мне были привычны. В коммунизм я не верил, и этого не скрывал. Директор приводил мне примеры высокой ответственности рабочих на предприятиях, сокрушался, что некому будет доверить то, что с таким трудом завоевано предками, но все это меня нисколечко не волновало. Меня занимали гораздо более прозаические вопросы моего ближайшего будущего.

– Ну, и что ты собираешься делать после восьмого класса? – словно угадывал мои мысли директор.

– Учиться пойду.

– А куда?

– Куплю газету, по объявлениям определюсь. Может на пчеловода даже, училище приглашает.. – валял я ваньку.

Директор щурился сквозь мощные диоптрии и видел меня насквозь.

Советский Союз на меня доверить было нельзя. Страна была обречена.

Прежде

всего я думал над тем, как сдержать агрессию корейцев. Мне претила трусость и разобщенность русских парней, мне было стыдно за то, что я боюсь дать отпор и вынужден терпеть издевательства иностранцев в своей стране. Я чувствовал острую необходимость противопоставить им что-то более убедительное, чем непрочная родительская опека.

Я решил записаться в секцию бокса, Мишка последовал за мной, хотя он и отдавал предпочтение дзюдо. В Луговом секции бокса не было. Нам пришлось ездить на тренировки в Южно-Сахалинск.

С первой же треннировки, где меня поставили в спаринг с более опытным спортсменом, посещавшим секцию уже несколько месяцев, стало понятно, что физически я не готов даже к самому короткому поединку. Я не смог выдержать и пары минут боя, рухнув на пол ринга не от удара противника, а испытывая приступ накатившей на меня тошноты.

– Куришь? – спросил меня тренер, заглядывая в глаза.

– Курю. – признался я, стоя на четвереньках и держась за канаты безвольно поникшей рукой в перчатке.

– Придется бросать, если не хочешь всякий раз валяться на полу.

– Я брошу! – пообещал я тренеру, и с этой минуты забыл о сигаретах на много лет.

Первые дни и месяцы тренировок я воспринимал как каторгу. Мышцы болели, я выдыхался уже на разминке, но желание преодолеть себя было сильнее. У меня были замечательные тренера. Владис Стумскис был мастером международного класса, серебрянным призером чемпионата страны. Виктор Кошкин – мастер спорта по боксу – худой, холлеричный, тоже имевший за плечами победы на первенстве страны боксер, был, прежде всего, замечательным педагогом, выдающимся тренером и увлеченным мастером своего дела. Эти скромные люди стали моими учителями в самые важные для меня годы, они вселили в меня веру в собственные силы, помогли избавиться от дурных привычек, сковывающих волю, раскрыли мои возможности. Едва ли мать дала мне больше. Едва ли отец сыграл в моей жизни большую роль.

Регулярные занятия спортом структуировали мое время. Вся моя агрессия уходила в бокс. Я больше не ставил себе цели выделиться из окружения, мне важно было преодолеть себя и заставить свое тело подчиняться, невзирая на усталость и страх испытать боль и поражение. Мои школьные успехи пошли в гору. Восьмой класс я закончил без троек и уже после трех месяцев тренировок выиграл первенство области по боксу среди юношей. Я выиграл финал только благодаря силе воли у гораздо лучше технически подготовленного спортсмена. Голова гудела от пропущенных ударов, но эйфория первой моей победы на ринге, осталась в памяти, как едва ли не самое сильное, испытанное мною в жизни чувство.

– Ты дрался как мужик! – похвалит меня тренер перед всей командой и это была лучшая похвала, которой я мог удостоится от опытного боксера, проведшего не один бой на ринге.

На самом деле, в четырнадцать лет я все еще был тонок в кости и смазлив как девушка, но моя уверенность в себе росла с каждой тренеровкой и с каждой новой победой на ринге, к которым я начал привыкать.

После восьмого класса Константинович предложил найти мне подработку в геологической экспедиции. Сам он по первому образованию был геолог и его рассказы о приключениях в геологических партиях подогревали мой интерес. Константинович довольно быстро нашел мне место подсобного рабочего в одной из экспедиций и меня оформили на временную работу сроком на две недели, с возможностью продления договора.